солнца". Именно там следовало искать начало нити. И не исключено было, что этот кончик нити уже находился в руках какой-либо организации, вроде таинственной службы некого Хаяси. Собранные о ней сведения утверждали, что это весьма хитрый и изворотливый агент японской контрразведки, отличается чрезвычайным упорством в достижении своих целей, не брезгуя ни какими средствами при этом. Совершенно случайно удалось заполучить некоторые документы, свидетельствовавшие о его тайных связях с американской контрразведкой в ущерб японской. Эти связи осуществлялись Хаяси особенно легко потому, что американская разведка контактировала свою деятельность в Японии с местными разведывательными организациями, т. е. с японскими, и встречи Хаяси с американскими разведчиками никаких подозрений у японских властей возбудить не могли. Об этих встречах, Хаяси сам, безусловно, докладывал им. Но... все ли? Попавшие к нам документы неопровержимо свидетельствуют о том, что Хаяси регулярно получал крупные суммы денег из рук представителей империи янки. Вот об этом-то японские власти знать не могли. А янки, как известно, денег на ветер не бросают. Обладая подобными компрометирующими документами, можно попытаться вырвать у них из рук Хаяси, кончик нити, ведущей к тайне инженера Ришара. А ближе всех к этой тайне, по всем данным, был именно этот Хаяси. Таковы были в общих чертах выводы, сообщенные мне шефом и задача ставившаяся передо мной в свете этих выводов была совершенно ясна. На пути в Японию мне была рекомендована остановка на несколько дней в Марселе. Как знать: не сохранилось ли там чего-нибудь, что могло бы обновить данные и облегчит мою миссию в последующем. За дело я взялся с величайшей энергией и на первых порах мне повезло! Сказочно повезло! Не откладывая дело в долгий ящик, сразу же после первой беседы с шефом, я попытался связаться по междугороднему телефону с мсье Руа и, к моему собственному удивлению, эта попытка увенчалась моим первым успехом. Я представился племянником - наследником инженера Ришара и выразил желание получить в свое распоряжение все то, что осталось в доме от его вещей, хотя бы это были никому не нужные бумаги. Мсье Руа оказался очень разговорчивым и любезным человеком и выражая мне свое соболезнование, вежливо интересовался моим местожительством и просил меня позвонить ему еще раз через некоторое время, чтобы дать ему возможность поискать бумаги Ришара и сообщить мне о наличии их или об отсутствии таковых. Я давал быстрые точные, но абсолютно ложные ответы на все его вопросы, за исключением лишь того, что меня зовут Анри Ландаль. Под конец этого длительного разговора мсье Руа деликатно заметил, что я должно быть, не стеснен в средствах, если позволяю себе так спокойно и так долго разговаривать о всяких мелочах по междугороднему телефону. Это его замечание польстило мне. Но, кажется, в этих его словах я ощутил какую-то скрытую иронию. Но может это мне показалось. На следующий день, на мой вторичный запрос он сообщил мне по телефону, что помимо всех безделушек, найденных им на чердаке в особняке, в доме сохранилась папка с бумагами Ришара, которую он с удовольствием перешлет мне по почте и еще раз просил уточнить мой адрес. Задыхаясь от восторга, я поблагодарил его и сообщил, что через два-три дня я сам буду у него в доме. Моей радости не было границ, но об этом первом моем успехе я решил ничего не говорить шефу, а преподнести ему сюрприз уже после того, как бумаги будут у меня в кармане. В радостном волнении я не обратил внимание на сообщение шефа во время нашей последней встречи о том, что его помощника, а также коменданта дома, в котором я жил, запрашивали какие-то лица по телефону обо мне. Оба разумеется, ответили, что ни какого Ландаля они не знают. Со своей стороны я сказал, что ни каких лиц, которые могли бы знать наше служебные телефоны и мой псевдоним, помимо руководящих членов нашей организации, я не знаю.- Странно, очень странно! - сказал шеф, пытливо поглядев на меня, и еще раз напомнил мне о необходимости соблюдать величайшую осторожность при выполнении моей миссии. Затем он вручил мне билеты, документы, еще раз проверил знание мною на память всего, что не подлежит занесению на бумагу и пожелал мне успеха. Ушел я от него, потеряв значительную долю своего радостного ощущения. Да, это так! Это я хорошо помню! Быть может, следовало вернуться к нему и рассказать все о предпринятых мною первых шагах и о моих планах в Марселе. Многое было "за", но и много "против". Я решил следовать своему плану и сообщать обо всем шефу лишь после первого своего успеха. Правду говоря, это решение не успокоило меня совсем, оставалось ощущение беспокойства, тревоги, которое я старался подавить в себе. Мысли о весьма подозрительных телефонных запросах тоже не покидали меня. Неужели эти запросы имеют связь с мсье Руа. Что ж, окончательно решил я, рано или поздно работать надо начинать самостоятельно и быть всегда начеку. И вот я в Марселе, городе, в котором я жил с отцом и сестрой. Родной город, и в то же время такой чужой! Остановившись в указанном мне отеле, довольно скромном на вид, но комфортабельном внутри, я принял ванну, переоделся, и не теряя времени, отправился на одну из южных окраин города, к дому, в котором должен был ждать меня мсье Руа. Это был особняк, расположенный в глубине большого сада и затененный высокими деревьями. Высокая мрачная каменная стена отделяла густой сад и особняк от тихой, безлюдной улицы. Когда я подошел к железной калитке, расположенной рядом с покрытыми ржавчиной воротами, меня вновь охватила какое-то тревожное чувство. Да, именно так! Я это хорошо помню! Я толкнул не запертую калитку и вошел в сад, встретивший меня множеством ярких цветов и звонких тявканьем крошечной болонки, храбро бросившейся мне в ноги. Смутное чувство тревоги начало покидать меня. Я остановился, не решаясь идти дальше, чтобы не наступить на вертевшуюся вокруг меня собачонку. Вдруг из-за кустов раздался звонкий девичий голосок:- Мини, ко мне! Я оглянулся и увидел маленького чертенка с лукавыми глазками и обворожительной улыбкой.- Не бойтесь мсье! Она вас больше не тронет! Из-за кустов вышла восхитительная девушка с веселыми чертиками в глазах. На вид ей было лет 15-16. Нейлоновый купальный костюм в черную и красную полоску с коротенькой юбочкой и пляжные туфли составляли весь ее наряд, очаровательно подчеркивая ее стройную, полудетскую фигурку. Ослепительная белизна ее зубов особенно выделялась на фоне ее темноватого, очевидно от загара, лица. Она была в меру худощава с длинными изящными ножками, узкими бедрами и очень маленькими грудками. Если бы она была в брюках, и подстрижена, то вполне могла бы сойти за красивого подростка мальчишку. Кокетка, очевидно, сознавала всю прелесть своего почти неприличного обтянутого нейлоном тела и под моим восхищенным взглядом чуть напряглась и покраснела. Я поспешно отвел от ее тела глаза, а в мыслях видел ее уже совсем обнаженную и отдающуюся мне прямо здесь, в садике среди цветов. Она возбуждала желание с первого взгляда. Наступило