Ха! Нет, сестрица, я тебе одолжение оказываю! И брось эти свои штучки! Ты классная баба, а твой муж — слабак, да и дурак, раз оставил тебя здесь одну. Сам виноват, что не досмотрел за тобой. Так что не сокрушайся — ты ничего поделать не могла... Ох... хороша...Вот так... да... А меня жена бросила — пока был на войне убежала к другому. Вот я и присмотрел тебя, крошка. Ты мне в самый раз. Маленькая такая... Люблю малышек... Ох... да... — он уже долбил ее со всей силы, вколачивая в нее свою дубину, от чего хлипкий туалет начал, скрипя, качаться. Ширке закусила руку, чтобы не стонать в голос, на большее ее не хватало — ноги сами собой пытались вжать мужчину поглубже. — А ты, дура, прятаться от меня вздумала! Если б брат не сказал, так и трахал бы твою Селесту.

— Что?! — она не верила своим ушам — Брат? Селеста? — ее служанка была ей близкой подругой и, на сколько было известно Ширке, до сих пор являлась девственницей.

— Ну да, Питер — садовник — мой брат. Он твою сисястую служанку еще вчера вечером на сеновале завалил. А сегодня дал ее мне. Сосет сносно, по крайней мере, когда братишка сообщил, где тебя искать, я был уже готов... Да! Да... да, крошка...Ух... хорошо... А ты что, не заметила что ли, как хуй стоял? Да и вошел легко, слюнявый-то!

«О Боги! Они... мою Селесту... Как же так?!» Но с уст графини срывались лишь стоны. Она обнимала своего насильника, а он подбрасывал ее словно пушинку на своем члене, сотрясая кабинку и оглашая ее чавкающими звуками.

— Ха, служанка у тебя что надо... Но все не то... мне приглянулась ты. И знаешь что? Я не отступлюсь — буду ебать тебя всегда и везде. Мужику нужна баба, моя ушла, теперь ты будешь моей бабой. А тебе тоже нужен мужик — не этот цыпленок с пестиком. Мы поможем друг другу. Ты получишь то, что хочешь и заслуживаешь, а я получу тебя. Так что решай... — с этими словами он снял с члена сотрясшуюся в последней судороге оргазма женщину, посадил ее на пол и стал дрочить, заливая ее голову и платье семенем. — А-а-а-аргх! Ох... ох... хорошо... Да... вот так... Ух... хорошо пошло... — он выжал ей на волосы последнюю порцию, заправил член в штаны, открыл дверь туалета и вдохнул свежий воздух. Затем сказал, оглянувшись. — Так что решай, крошка, где я тебя ебать буду — там, где нас могут заметить или у себя на хате — там нам никто не помешает. Приходи, короче.

Оставив вновь изнасилованную девушку сидеть в туалете, он ушел.

— Ну как, приходил кто? — донесся до Ширке голос конюха.

— Ну да, я их всех спровадил. Правда, думаю, они поняли, что там кто-то ебется — кабинка ходуном ходила, чуть в щепки не разлетелась, да и твоя девка не особо стеснялась стонать... — ответил Питер.

— Ладно, пошли, — дальнейшего графиня уже не могла услышать. Она занялась скорыми сборами. Использовала бумагу, чтобы хоть как-то утереть еще не засохшую слизь, а потом прошмыгнула в дом — ей предстоял еще один день в очистке от семени конюха. — А у тебя как?

— Что?

— Ну, эта, сисястая шлюха... Селеста, кажется...

— А, она... Ну, когда ты пошел ебать нашу госпожу, я не мог уделить ей должного внимания — на шухере ж стоял, твои яйца прикрывал...

— А вообще?

— Сосать ей еще учиться и учиться, а остальное... Ниче так, сойдет. Я ее успел даже в сиськи трахнуть.

— А в жопу?

— А как же без этого?.. У тебя как?

— Что?

— Ну, как депрессняк по жене, наша крошка его сняла?

— Еще б не сняла — я бы сам ею снял...

— Думаешь, придет? Кажется, бойкая.

— Бойкая? Есть немного. Мне такие нравятся. Но знает, когда остановиться и отдаться. Придет, как пить дать придет. Могу поспорить, что она сама явится и попросит себя трахнуть.

— Ну, спорить не буду...

— Знаешь, очень мне она напоминает кое-кого...

— Кого?

— Ну, ту сучку, которую мы трахнули по пути домой — которая жрица.

— Ну ты осел!

— Чего?!

— Так это ж ее сестра!

— Да ну!

— Ты даже не понял, что ебешь ее сестру?! Ха, ну даешь... Хотя, пока ей об этом знать не обязательно. А как тебе ее мать?

— Мать? Да ну, старовата она!

— Сам ты «староват»! Она — женщина в самом соку, не то, что эти молоденькие неумехи.

— Тебе что, такие нравятся? А Селеста?

— Ну, Селеста никуда не денется, но я хочу засадить шикарной матроне. Это старик у нас целок любитель, да ты на молоденьких да маленьких западаешь.

— Ну, целки всем ломать любо... Но старик наш, конечно, спец по раскорчеванию.

— Ну, твоя жена — лучшее тому доказательство.

— Что?

— Что слышал.

— Папка... ее?

— А она сказала, что с тем кузнецом оставило девичество? Нет! Ее папа на секс развел, научил всему, что ты любишь — для тебя старался.

— А, ну и пофиг.

— Знаешь, может к нам скоро вернется наша рыжая жрица...

— Правда?

— Не плохо, а?

— Ну да, ее ебать мне понравилось — темпераментная баба! «С огоньком»! А ты что? Вроде на взрослых глаз положил.

— Не знаю. Запала она мне в сердце. Ее я всегда не прочь натянуть. Кстати, пора и Малого приобщать ко взрослой жизни. Подумай об этом на досуге. Ладно, пока, дел полно.

— Ну, бывай...

И конюх побрел в сою хижину.