каждый жест сопровождался одобрительным переглядыванием - Валя замечала это, как и все женщины, и ей было лестно и возбудительно.
Она поела с "позитиффщиками", снова выпила розового шампанского (оно заструилось по телу, утомленному впечатлениями, как теплая радуга), посидела голой в глубоком кресле - обивка приятно холодила спину и ягодицы, - полистала фотоальбомы, стыдливо и восхищенно рассматривая обнаженных моделей... И вдруг - случайно услышала разговор своих мучителей в соседней комнате:
- Ты что, охуел? Да, я сам хотел ее трахнуть, да, я люблю лысеньких, а она - самая офигительная лысачка из всех, которых я видел, - но... Е-мое, ты что - не видел, какая она? Как она спускала, а потом сидела и плакала? У тебя что, хуй подымется на такую? - Говорил Миша, сердито и возбужденно повышая голос - потому-то Валя и услышала его, - Она же, не ...знаю... чистая, как фиалка! Ребенок ребенком... ей же десять лет, а не двадцать! При ее сиськах. Мы что, педофилы?
- Хуй-то подымется, - ответил кто-то, наверно, Костя, - уже поднялся, а вот душа... Хотя, с другой стороны - нафиг мы привели ее сюда?
- Чтоб ты спросил! Не, ребята, не трогаем девочку. Наоборот - упаковываем, радуем, холим и лелеем - и нам воздастся за то.
- Эх, я чуть штаны не обмочил, когда она заверещала. Хотя ты прав...
- Ну так и все, блин! Иди подрочи... - и "позитиффщики" загудели неразборчиво.
Валя сглотнула, зажмурилась - внутри у нее все нырнуло в мутную глубину. Токи от шампанского, покалывающие Вале виски, вдруг сгустились, и она увидела Мишу, как живого - или он в самом деле был живой? - голого, с торчащим членом. Он подходил к ней с намерением, ясным до дрожи, пронзительно смотрел в нее и говорил - "не бойся, девочка... тебе будет приятно..." За ним вошли голые Костя и Макс. Валя вжалась в кресло, как в ловушку, пытаясь слиться с нем, растечься, стать невидимкой, - но Миша протянул руку, коснулся ее вагины, и Валя вдруг потеряла волю, потеряла себя - поняв, что она с ног до головы в его власти. Миша вошел в Валину вагину, погружаясь членом в ее сосущую мякоть, затем - вдруг взял ее на руки, надев до упора на член, и подвесил на себя, как рюкзак, придерживая за ягодицы. Костя и Макс приблизились к Вале, висящей на Мише, и вошли в нее - Валя не знала, как и куда, но чувствовала, что они - в ней, и истекала слезами и соком ужасного, запредельного блаженства...
...Валя тряхнула головой. Ее мутило; по щекам текли слезы, а на кресло вытекло целое озеро сока, предательски холодящего вагину. В дверях стоял Макс - одетый, как обычно - и приглашал ее на второй раунд.
***
В комнате-гримерке, где ее брили и красили, уже сидел Миша, а на полу рядом с ним стояло несколько золотых банок с кистями. Валя обмерла... Миша сказал:
- Ну не бойся, Валюш. Это же просто краска, такая же, какой Макс тебе мордочку рисовал. Только сейчас ее больше. Ну, иди сюда, не трусь. Я уверен - ТЕБЕ БУДЕТ ПРИЯТНО...
Для храбрости Вале дали выпить новый фужер шампанского; она осушила его до дна и прошла к банкам - ноги опять сделались ватными, - а трое "позитиффщиков" окружили ее - и принялись водить по Вале кистями, липкими, обжигающе холодными, сразу с трех сторон: по спине, животу и голове.
...Валю пронзала сквозная щекотка: внутри - от возбуждения и выпитого шампанского, и снаружи - от влажных кистей. Она не выдержала этой тройной атаки и застонала... Миша на секунду прекратил ее красить, затем – ласково, но внушительно сказал Вале:
- Ты - чувственная, впечатлительная девочка. Постарайся держать себя в руках, ладно? Договорились? - Валя, покраснев, кивнула, и "позитиффщики" продолжили свое дело.
Вначале Валя с интересом и ужасом наблюдала за тем, как ее тело превращается в металл, непроницаемый, блестящий, - а потом закрыла глаза. Краска была ледяной, как жидкий огонь, она стекала вниз по Вале густыми щекотными струйками, облепляла ее кожу, как масло... Кисти гладили и холодили ее сразу с трех сторон, - и некуда было спрятаться. Прикосновение кистей к лысине пронзило холодной молнией; краска тягуче стекала с макушки на затылок...
Наконец, ей вызолотили лысину, уши... это тоже было нелегко выдержать - кисти забрались в мельчайшие складки ее ушей, в самые их недра, одновременно с двух сторон - и ей казалось, что ее вылизывают, глодают два чудовища, высасывая из нее наслаждение по капле. Потом попросили не открывать глаза – принялись за лицо, тщательно закрасив каждую ноздрю снаружи и внутри - Валя еле сдержалась, чтоб не чихнуть, - залепили веки тягучей массой, покрыли губы, шею...
Скоро Валина голова была полностью вызолочена, будто обмазана клейкой пастой, - и в этот момент чья-то кисть коснулась ее груди. Всего несколько прикосновений к соскам - и они моментально отвердели, превратились в тугие комочки, занывшие вместе с пахом. Параллельно Вале красили спину - широкими мазками сверху вниз. Она обожала тихую, медленную щекотку спины, ее приучил к ней дедушка - давно, еще в детстве... Валя стала выгибаться, но ее попросили не дергаться, и она послушно застыла, подставив кистям бедра и ягодицы.
Оттуда спустились к ногам, и ниже – к ступням... Валя с ужасом ждала, когда ее начнут красить ТАМ, - и это очень скоро случилось: ее попросили раздвинуть ноги широко, как только можно - и присесть, будто она зашла за кустик. Валя, распахнув интимные места, снова горела от стыда; она боялась позора, - знала, что нельзя кончать, ни в коем случае, ни за что...
И именно поэтому - все-таки кончила. Опять.
Навязчивая мысль о запрете оргазма коварнейшим образом возбудила и перевозбудила Валю, - она тщетно тужилась, пытаясь зажать выход горячей лавине, снова кипевшей внутри. Стоило кисти спуститься к ее лону, пройти влажным холодком от паха - к "щечкам" и анусу, коснуться ее распахнутой вагины - и...
Ощущение влаги между ног, вызванное холодящей краской, сыграло злую роль: Валя помнила это ощущение – оно появлялось, когда она была на пределе желания и ее заливало соками. В ее жизни было несколько таких моментов... А мучитель Миша еще и залез внутрь вагины, заползая в каждую складочку бутона, в каждый изгиб, щекоча набухший клитор... "Потерпи, Валюш, тут все надо закрасить..." Валя крепилась, стараясь не шевелиться, но... кисть, ползущая по клитору, высасывала из нее горячую волну против ее воли; клитор набухал - волна нарастала, становилась густой, необъятной, вырывалась из Вали... Вдруг Валя увидела себя в своем тайном сне - почти взаправду, правдоподобно до безумия. Дурман ее снов вдруг всосал Валю в себя, залил ее невыносимой сладостью, и...
- А-а-а-а-а-а-а... Валя, одержимая мучительной волной, забыла все запреты, разомкнула бедра, подставляясь Мишиной руке - кисть вдруг нырнула во влагалище, и из Вали будто брызнула горячая молния.
Валя хрипела, кричала, молотила тазом, вцепившись Мише в волосы...
- Ну вот, опять... Да что ж это такое?.. – растерянный голос был Мишин, а может, и нет, - Валя не поняла этого, и ничего не понимала, ибо волна, накопившаяся в ней за три часа, все лилась и лилась, и никак не могла истечь из нее. Вале казалось, что