Машенька
за ним и тело Маши сотряс оргазм. Она обессиленная упала Андрею на плечо. Я вынул свой обмякший член из Машиной попочки и обессиленный упал на песок, а Андрей, оставаясь в Маше, понес девушку в бунгало. "Сколько же в нем силищи" – подумал я и прикрыл глаза, намереваясь поспать и вдруг…
- Черт! Сучка! Посмотри, ты же мне всю шею исцарапала. Теперь ты будешь наказана.
Предвкушая необычное зрелище, я пододвинулся поближе, лег животом на песок и стал смотреть. Андрей вытащил девушку из бунгало, поставил около дерева. Она еще не отошла после оргазма, была вялая и не сильно сопротивлялась. Андрей стал привязывать ее к деревьям наподобие звезды. Ее груди покачивались как два огромных спелых плода. Загорелая, округлая попочка (без единой белой полосочки) выглядела очень аппетитно.
- Что ты хочешь делать? Пожалуйста, не надо… не бей меня. – Слабо сопротивлялась Маша.
- Я не собираюсь тебя бить. – Сказал Андрей и ушел в бунгало. Вскоре он вернулся с ремнем. Ремень у Андрея был знатный, из натуральной дубленой кожи, шириной сантиметра четыре. – Я собираюсь тебя пороть по голой попе. Для первого раза, думаю, хватит двадцати ударов.
- Не-еет…
Андрей встал перед ней. Помахал ремнем у нее перед носом и ровным голосом произнес.
- Я все равно это сделаю. Кричи – не кричи. Но сперва я хочу объяснить тебе некоторые правила. Ты должна считать удары. Сама. Я за тебя это делать не буду.
Андрей зашел сзади, нежно провел по Машиной попочке рукой. Она сжалась и напряглась всем телом.
- Советую расслабиться. Не так больно будет. – Сказал Андрей, размахнулся и для первого раза несильно ударил ремнем по голой попке Маши.
- А-ааа… - Взвыла Машенька от боли. Ее ноги и ягодицы мелко подрагивали. Бедра судорожно сжимались и разжимались.
- Считай!
- Ра-аз…
Снова раздался звук, рассекаемого ремнем воздуха, потом звонкий шлепок. На Машенькиных ягодицах появилась новая полоска.
- А-ааа, два…
Удары сыпались один за другим.
- Сколько?
- Не на-аадо бо-оольше… ну, пожа-аалуйста-аа…
- Сколько. Было. Ударов.
- Я… заа-была… считаа-ать…
Андрей встал перед личиком девушки.
- Мы договаривались, что ты считаешь. Ты не считала, значит, начинаем сначала. Пока ты не досчитаешь без запинки до двадцати. Поняла?
Маша обреченно кивнула.
- Не слышу.
- Да. – Сказала Маша тихо, но даже я услышал, хотя в то время зашел в бунгало надеть шорты. Но Андрей громко повторил.
- Не слышу.
- Да. Я поняла. Считать удары. Без запинки. До двадцати. – Хриплым дрожащим голосом сказала Маша.
Она буквально выдавливала из себя слова, а, договорив, не выдержала. Из ее глаз слезы полились ручьем, оставляя полосы на ее личике. Я вышел из бунгало, посмотрел на Машу. По правде сказать, на нее было страшно смотреть: глаза красные, нос распух. Ее миленькое личико было все в слезах и соплях вперемешку с пылью. Андрею видно эта картина тоже не понравилась. Он сходил в бунгало, принес полотенце, бутылку с водой и стал нежно умывать ее лицо, приговаривая тихим, добрым голосом.
- Тебя, что, родители никогда не секли?
- Не-еет.
Я уже подумал, что сейчас Андрей развяжет девушку и утащит ее в бунгало заниматься чем-нибудь более приятным для них обоих. Наверное, что-то подобное подумала и Маша, потому что она уже не всхлипывала, но Андрей погладил ее по щеке и тем же тихим и ласковым голосом продолжил.
- Поверь, Машенька, от двадцати ударов ремня еще никто не умер. Потом ты мне сама спасибо скажешь. – Андрей зашел опять со спины Маши, погладил ее по уже розовой, напоротой попочке и продолжил. – Вон смотри, твоя попочка уже отвисать стала (я правда этого не заметил, на мой взгляд, очень даже упругая попка, но Андрею виднее – он ближе), а что будет лет через десять. Небольшой массаж твоей попке не повредит… – Андрей нагнулся, поднял с земли ремень. – Считать не забывай. – Размахнулся: свист, шлепок и на Машиной попочке появилась новая полоска.
- А-аа, раз, больно-оо…
- Забудешь считать или собьешься, начнем по новой. – Напомнил Андрей.
- А-аа, два-а… а-аа, три…
От этого зрелища у меня член снова встал в боевую стойку. Я пошел в свое бунгало. Ольга спала, разметавшись по кровати. Я принял душ, смывая с себя остатки спермы и песок, потом сделал некоторые приготовления: сложил подушки на край кровати, снял с Ольги трусики, задрал ей платье и положил ее так, чтобы моему инструменту было удобно войти в ее попочку: животом на подушки, лицом на кровать. Расставил ее, свободно свисающие, ноги и для надежности привязал их к ножкам кровати. Взял крем, смазал свой член, потом попочку Ольги, засовывая внутрь сначала один, а потом и два пальца. Ольга постанывала, вертела попкой, но не просыпалась (хорошее снотворное). Я немного потрудился, растягивая ее дырочку, потом приладил свой инструмент, сильно надавил и вошел где-то на треть. На улице продолжалась экзекуция.
- А-аа, семнадцать… о-оо, боо-ольно, восемнадцать… а-аа" – Старательно считала Маша.
Я надавил, наваливаясь всем телом и член, на удивление легко, вошел на всю длину. Ольга была в объятьях Морфея, но видно боль после моего вторжения была такой сильной, что она повернула голову, посмотрела на меня затуманенными глазами и попыталась вырваться. "Нет, милая, не сейчас" – Подумал я, и с силой надавил ей на шею, вжимая ее носом в одеяло. Ей стало трудно дышать, и она затихла, мышцы ее ануса расслабились. Я начал двигаться. Медленно вышел, потом резко вошел на всю длину, потом опять вышел и снова резко вошел, все больше и больше впечатывая ее лицом в кровать. Вскоре почувствовал, что снова кончаю. Полностью излившись в Ольгу, я в изнеможении упал на нее – ноги меня не держали. Отлежавшись, я встал. Ольга так и не проснулась, только постанывала и похныкивала во сне. Я убрал подушки, отвязал ее ноги, положил Ольгу вдоль кровати, опустил подол ее платья. Трусы ей надевать не стал. Во-первых, зачем? А во-вторых, я их бросил куда-то второпях и что мне теперь – искать чт
о ли?
Вышел из бунгало. Маша стояла около дерева на коленях, ее попочка горела, как алый стяг, руки были связаны за спиной, глаза закрыты. Я огляделся в поисках Андрея. Увидел его далеко в море, пошел к нему. Забрел по грудь в воду и несколькими сильными гребками догнал его. Он лег на спину. На его губах играла блаженная улыбка.
- Хорошо-то как!
- Машу-то собираешься развязывать? Или ты собираешься ее еще пороть?
- Развяжу… А пороть… Сегодня больше не буду… А еще – обязательно… Меня невероятно возбудил процесс порки. Руки затряслись от возбуждения лишь начал Машеньку привязывать к дереву. А ее подрагивающая от соприкосновения с ремнем попочка меня так возбудила, что я не развязывая Машу вошел в нее и почти сразу же излился, но эрекция не пропала и я еще минут двадцать ее трахал, довел Машеньку до сильнейшего оргазма и излился снова… Со мной такого еще ни разу не было…
- Тебя пороли в детстве?
- Еще как! И отец – ремнем. И мать. Она послабее, так секла розгами и каждую осень делала "запасы на зиму", чтобы зимой я смог получить свою порцию розог. Я, как только школу закончил, сразу из дома уехал. Взрослый уже был, а все равно получал.
- А разве не
- Черт! Сучка! Посмотри, ты же мне всю шею исцарапала. Теперь ты будешь наказана.
Предвкушая необычное зрелище, я пододвинулся поближе, лег животом на песок и стал смотреть. Андрей вытащил девушку из бунгало, поставил около дерева. Она еще не отошла после оргазма, была вялая и не сильно сопротивлялась. Андрей стал привязывать ее к деревьям наподобие звезды. Ее груди покачивались как два огромных спелых плода. Загорелая, округлая попочка (без единой белой полосочки) выглядела очень аппетитно.
- Что ты хочешь делать? Пожалуйста, не надо… не бей меня. – Слабо сопротивлялась Маша.
- Я не собираюсь тебя бить. – Сказал Андрей и ушел в бунгало. Вскоре он вернулся с ремнем. Ремень у Андрея был знатный, из натуральной дубленой кожи, шириной сантиметра четыре. – Я собираюсь тебя пороть по голой попе. Для первого раза, думаю, хватит двадцати ударов.
- Не-еет…
Андрей встал перед ней. Помахал ремнем у нее перед носом и ровным голосом произнес.
- Я все равно это сделаю. Кричи – не кричи. Но сперва я хочу объяснить тебе некоторые правила. Ты должна считать удары. Сама. Я за тебя это делать не буду.
Андрей зашел сзади, нежно провел по Машиной попочке рукой. Она сжалась и напряглась всем телом.
- Советую расслабиться. Не так больно будет. – Сказал Андрей, размахнулся и для первого раза несильно ударил ремнем по голой попке Маши.
- А-ааа… - Взвыла Машенька от боли. Ее ноги и ягодицы мелко подрагивали. Бедра судорожно сжимались и разжимались.
- Считай!
- Ра-аз…
Снова раздался звук, рассекаемого ремнем воздуха, потом звонкий шлепок. На Машенькиных ягодицах появилась новая полоска.
- А-ааа, два…
Удары сыпались один за другим.
- Сколько?
- Не на-аадо бо-оольше… ну, пожа-аалуйста-аа…
- Сколько. Было. Ударов.
- Я… заа-была… считаа-ать…
Андрей встал перед личиком девушки.
- Мы договаривались, что ты считаешь. Ты не считала, значит, начинаем сначала. Пока ты не досчитаешь без запинки до двадцати. Поняла?
Маша обреченно кивнула.
- Не слышу.
- Да. – Сказала Маша тихо, но даже я услышал, хотя в то время зашел в бунгало надеть шорты. Но Андрей громко повторил.
- Не слышу.
- Да. Я поняла. Считать удары. Без запинки. До двадцати. – Хриплым дрожащим голосом сказала Маша.
Она буквально выдавливала из себя слова, а, договорив, не выдержала. Из ее глаз слезы полились ручьем, оставляя полосы на ее личике. Я вышел из бунгало, посмотрел на Машу. По правде сказать, на нее было страшно смотреть: глаза красные, нос распух. Ее миленькое личико было все в слезах и соплях вперемешку с пылью. Андрею видно эта картина тоже не понравилась. Он сходил в бунгало, принес полотенце, бутылку с водой и стал нежно умывать ее лицо, приговаривая тихим, добрым голосом.
- Тебя, что, родители никогда не секли?
- Не-еет.
Я уже подумал, что сейчас Андрей развяжет девушку и утащит ее в бунгало заниматься чем-нибудь более приятным для них обоих. Наверное, что-то подобное подумала и Маша, потому что она уже не всхлипывала, но Андрей погладил ее по щеке и тем же тихим и ласковым голосом продолжил.
- Поверь, Машенька, от двадцати ударов ремня еще никто не умер. Потом ты мне сама спасибо скажешь. – Андрей зашел опять со спины Маши, погладил ее по уже розовой, напоротой попочке и продолжил. – Вон смотри, твоя попочка уже отвисать стала (я правда этого не заметил, на мой взгляд, очень даже упругая попка, но Андрею виднее – он ближе), а что будет лет через десять. Небольшой массаж твоей попке не повредит… – Андрей нагнулся, поднял с земли ремень. – Считать не забывай. – Размахнулся: свист, шлепок и на Машиной попочке появилась новая полоска.
- А-аа, раз, больно-оо…
- Забудешь считать или собьешься, начнем по новой. – Напомнил Андрей.
- А-аа, два-а… а-аа, три…
От этого зрелища у меня член снова встал в боевую стойку. Я пошел в свое бунгало. Ольга спала, разметавшись по кровати. Я принял душ, смывая с себя остатки спермы и песок, потом сделал некоторые приготовления: сложил подушки на край кровати, снял с Ольги трусики, задрал ей платье и положил ее так, чтобы моему инструменту было удобно войти в ее попочку: животом на подушки, лицом на кровать. Расставил ее, свободно свисающие, ноги и для надежности привязал их к ножкам кровати. Взял крем, смазал свой член, потом попочку Ольги, засовывая внутрь сначала один, а потом и два пальца. Ольга постанывала, вертела попкой, но не просыпалась (хорошее снотворное). Я немного потрудился, растягивая ее дырочку, потом приладил свой инструмент, сильно надавил и вошел где-то на треть. На улице продолжалась экзекуция.
- А-аа, семнадцать… о-оо, боо-ольно, восемнадцать… а-аа" – Старательно считала Маша.
Я надавил, наваливаясь всем телом и член, на удивление легко, вошел на всю длину. Ольга была в объятьях Морфея, но видно боль после моего вторжения была такой сильной, что она повернула голову, посмотрела на меня затуманенными глазами и попыталась вырваться. "Нет, милая, не сейчас" – Подумал я, и с силой надавил ей на шею, вжимая ее носом в одеяло. Ей стало трудно дышать, и она затихла, мышцы ее ануса расслабились. Я начал двигаться. Медленно вышел, потом резко вошел на всю длину, потом опять вышел и снова резко вошел, все больше и больше впечатывая ее лицом в кровать. Вскоре почувствовал, что снова кончаю. Полностью излившись в Ольгу, я в изнеможении упал на нее – ноги меня не держали. Отлежавшись, я встал. Ольга так и не проснулась, только постанывала и похныкивала во сне. Я убрал подушки, отвязал ее ноги, положил Ольгу вдоль кровати, опустил подол ее платья. Трусы ей надевать не стал. Во-первых, зачем? А во-вторых, я их бросил куда-то второпях и что мне теперь – искать чт
о ли?
Вышел из бунгало. Маша стояла около дерева на коленях, ее попочка горела, как алый стяг, руки были связаны за спиной, глаза закрыты. Я огляделся в поисках Андрея. Увидел его далеко в море, пошел к нему. Забрел по грудь в воду и несколькими сильными гребками догнал его. Он лег на спину. На его губах играла блаженная улыбка.
- Хорошо-то как!
- Машу-то собираешься развязывать? Или ты собираешься ее еще пороть?
- Развяжу… А пороть… Сегодня больше не буду… А еще – обязательно… Меня невероятно возбудил процесс порки. Руки затряслись от возбуждения лишь начал Машеньку привязывать к дереву. А ее подрагивающая от соприкосновения с ремнем попочка меня так возбудила, что я не развязывая Машу вошел в нее и почти сразу же излился, но эрекция не пропала и я еще минут двадцать ее трахал, довел Машеньку до сильнейшего оргазма и излился снова… Со мной такого еще ни разу не было…
- Тебя пороли в детстве?
- Еще как! И отец – ремнем. И мать. Она послабее, так секла розгами и каждую осень делала "запасы на зиму", чтобы зимой я смог получить свою порцию розог. Я, как только школу закончил, сразу из дома уехал. Взрослый уже был, а все равно получал.
- А разве не