Пришедшая Из Мира Грёз, или вечная сплюшка. (Часть I)
на моём же профиле. Посмотрела на меня своим раздражающе непонятным взглядом. Нет, и снова зашептала мне на ухо, щекоча и будоража…
- О, грех, и ещё какой.
Мне пришлось облизнуть внезапно пересохшие губы.
- А… почему?
- Это очень тяжёлый, я бы даже сказала страшный грех, потому что когда рядом сидит такой настолько неотразимый, что его притяжению совершенно невозможно противостоять, мужчина, высокий, сильный, который так соблазнительно пахнет, оставить его в одиночестве – всё равно что совершить преступление, по тяжести равное клятвопреступлению. Понимаешь?
Сказать по правде, до места про притяжение я ещё кое-как внимал её словам вполуха, а вот дальше был уже как будто непроглядный туман ...вплоть до слова «понимаешь», так что ничего совершенно я и не понимал.
По коже у меня пробегала приятная дрожь, передававшаяся пальцам, я неосознанно прижался ухом к её щеке, чтобы унять возбуждающий зуд, вызванный её мягкими губами.
- Милая…
- Да?
Она подняла на меня совершенно невинный, ясный взгляд.
- Я… ты… не надо, пожалуйста…
Её глаза удивлённо округлились:
- Что не надо?
- Не надо… ну… кхм… этого делать, пожалуйста…
- Солнце моё, я ничего такого и не делаю!..
Как искусно она изображала праведное возмущение. Я даже отвлёкся и залюбовался.
- … Я просто разговариваю тобой шёпотом, чтобы не тревожить других пассажиров, вот и всё!
- Да, пожалуй, да… ты права.
- Так что я продолжу?
Её сияющей улыбке не смог бы противостоять даже голодный Дракула, оторванный от обеда. А мне-то куда уж до него. Всё, что я смог сделать, так это спросить предательски вздрагивающим голосом:
- А ты ещё много чего хочешь мне сказать?
Она широко-широко раскрыла глаза, после чего с улыбкой закусила губу.
- Массу всего интересного.
Я безвольно откинулся на спинку сиденья и ощутил её тёплое дыхание сначала щекой, потом кожей возле уха и уже ухом, а потом к нему прижались горячие губы, шепчущие совершенно непонятные мне слова. Шёпот то становился громче, то стихал, то ускорялся, то замирал, становясь почти неслышимым, я слышал отдельные слова и даже целые фразы, но кровь стучала у меня в висках, пульсировала в ушах и намного ниже, так что смысл услышанного мной таял, как кусочек льда на языке.
- … пальцы…… ……. даже… ….дождь… Не устоять … …. ……вкус… … … …. … … и никак иначе…
Это длилось, казалось, целую вечность, а меня обуревали противоречивые чувства. Пока её слова щекотали мои нервы, а губы, зубы и язык – мою измученную, обострённо чувствительную ушную раковину, я то прижимался к ней, то старался отодвинуться, то прикрывал глаза, отдавшись на её волю, то старался обрести контроль, но…
- ... отказаться невозможно, - закончила она, медленно провела языком по чуть ли не раскалённой коже за ухом, от чего я, кстати, вздрогнул всем телом, и подняла на меня глаза.
Боюсь, что мой отсутствующий, мутный, лихорадочный взгляд говорил сам за себя. Но на всякий случай я уточнил вслух, для чего мне пришлось сначала прокашляться.
- Ты… ты думаешь, я понял хотя бы слово из того, что ты сейчас говорила?.. Я…
- А это вовсе и не важно, - ответила она.
Её губы снова прошлись по краю моего уха, зубы легко сжали и потянули мочку, а потом кончик языка – о, Боже, не надо, нет, нет, пожалуйста, не надо! – скользнул в ушную раковину и чуть глубже…
Я знаю, что есть люди, которые не любят долгих прелюдий и ласк вообще, а также когда им засовывают в ухо язык. Да что там, иногда я и сам хотел бы быть таким человеком. Но, к сожалению, эрогенные зоны были разбросаны, расшвыряны и растеряны по моему телу чьей-то невероятно щедрой рукой, и умелая стимуляция этих самых дурацких зон в некоторых случаях уносила меня чуть ли не на самые грани безумия.
И, как вы сами наверняка понимаете, кое-кто был ну просто до неприличия умелым…
Я дёрнулся, издав приглушённый стон. Схватил её за руку, умоляя остановиться, и даже попытался отклониться, хотя на самом деле мне совершенно не хотелось этого делать. Но! Пусть мы сидели на задних местах в полупустом автобусе, всё равно, вокруг были люди, и это было неприличным, непристойным, нелепым, в конце концов! И слишком возбуждающим.
Но главное то, что мой жест отчаяния абсолютно её не заинтересовал. Её вообще ничего не интересовало, кроме моего многострадального уха. Кончик языка проник в него глубже и задвигался волнообразно.
- Пожа… пожа…хватит!
Недоумённый взгляд, коварно-соблазнительная улыбка.
- Хватит?.. Это точно?..
Губы возле моих губ, тёмно-розовые, мягкие, нежные, горячие…
Ах ты ж чёрт, чтоб мне вывалиться из этого самого окна прямо сейчас!
Я жадно накрыл её губы своими губами, буквально впился в них зубами, ворвался языком в рот, хищно и нетерпеливо.
Это был совершенно ненормальный поцелуй с любой точки зрения. Хотя бы потому, что он довёл меня до такого неистовства, что я утратил контроль над собой и ситуацией, не отдавая себе отчёта ни в чём. Я даже не помню, что происходило в течение тех едва ли не десяти минут, что мы провели, терзая друг дружку языками, зубами и губами. По-моему, оторвался я от неё только потому, что чуть не задохнулся.
- Ты сумасшедшая?
Она улыбнулась. Расстегнула воротник моей куртки и медленно развязала шарф. Мой возбуждённый мозг не сразу понял, что это такое она делает, но как только понял, сразу же послал истерически глупые сигналы частям моего не менее возбуждённого тела. То есть я задёргался и заупирался в неё руками, стараясь при этом не привлекать внимания.
- Нет, нет, нет, я знаю прекрасно, что ты задумала! – зашептал я нервно, но возбуждённо.
- И что же я задумала? – спросила она рассеянно. При этом продолжая развязывать мой шарф.
- Не делай этого! – сказал я довольно некстати и совершенно неубедительно. – Это будет уже слишком…
Шарф соскользнул с моей шеи, обнажая кожу.
- … и очень, очень невовремя…
Кончик носа коснулся моей шеи.
- … правда, и чересчур, сверх меры…
Влажный язык пробежал вверх от основания шеи к уху.
- … при… ай… не надо… приятно…
Губы захватили кожу, помяли немного и выпустили. И снова, дальше и ниже. Поцелуй прямо возле ключицы, жаркий и влажный. А потом снова язык… то щекочущим кончиком, то всей шириной…
- … не… нет... здесь ведь… люди… ох… и… … Ммм…
В тот момент, когда из меня вместо слов вырвался это смешное «ох», я проиграл, хотя и до этого не особенно выигрывал.
Возможно, мы не волновали немногих дремлющих в ожидании своей остановки людей, но вот люди вокруг точно не интересовали её. А я… мне уже было всё равно.
Я сдался, а точнее, отдался на милость победительницы. Полностью. С этого момента всё, что я делал, так это вытягивал шею, подставляя её горячим ласкающим губам и (ну, помимо покраснения и побледнения в зависимости от интенсивности ласк и всё усиливающегося напряжения в области ширинки джинсов), млел и страдальчески морщился, стараясь не стонать в голос.
А она была коварна. Добившись моей безоговорочной капитуляции, она начала дразниться, что доводило меня и вовсе до белого каления. Она щекотала шею кончиком языка. Дышала на неё и игриво дула, обжигая то холодом, то теплом, а затем вдруг
- О, грех, и ещё какой.
Мне пришлось облизнуть внезапно пересохшие губы.
- А… почему?
- Это очень тяжёлый, я бы даже сказала страшный грех, потому что когда рядом сидит такой настолько неотразимый, что его притяжению совершенно невозможно противостоять, мужчина, высокий, сильный, который так соблазнительно пахнет, оставить его в одиночестве – всё равно что совершить преступление, по тяжести равное клятвопреступлению. Понимаешь?
Сказать по правде, до места про притяжение я ещё кое-как внимал её словам вполуха, а вот дальше был уже как будто непроглядный туман ...вплоть до слова «понимаешь», так что ничего совершенно я и не понимал.
По коже у меня пробегала приятная дрожь, передававшаяся пальцам, я неосознанно прижался ухом к её щеке, чтобы унять возбуждающий зуд, вызванный её мягкими губами.
- Милая…
- Да?
Она подняла на меня совершенно невинный, ясный взгляд.
- Я… ты… не надо, пожалуйста…
Её глаза удивлённо округлились:
- Что не надо?
- Не надо… ну… кхм… этого делать, пожалуйста…
- Солнце моё, я ничего такого и не делаю!..
Как искусно она изображала праведное возмущение. Я даже отвлёкся и залюбовался.
- … Я просто разговариваю тобой шёпотом, чтобы не тревожить других пассажиров, вот и всё!
- Да, пожалуй, да… ты права.
- Так что я продолжу?
Её сияющей улыбке не смог бы противостоять даже голодный Дракула, оторванный от обеда. А мне-то куда уж до него. Всё, что я смог сделать, так это спросить предательски вздрагивающим голосом:
- А ты ещё много чего хочешь мне сказать?
Она широко-широко раскрыла глаза, после чего с улыбкой закусила губу.
- Массу всего интересного.
Я безвольно откинулся на спинку сиденья и ощутил её тёплое дыхание сначала щекой, потом кожей возле уха и уже ухом, а потом к нему прижались горячие губы, шепчущие совершенно непонятные мне слова. Шёпот то становился громче, то стихал, то ускорялся, то замирал, становясь почти неслышимым, я слышал отдельные слова и даже целые фразы, но кровь стучала у меня в висках, пульсировала в ушах и намного ниже, так что смысл услышанного мной таял, как кусочек льда на языке.
- … пальцы…… ……. даже… ….дождь… Не устоять … …. ……вкус… … … …. … … и никак иначе…
Это длилось, казалось, целую вечность, а меня обуревали противоречивые чувства. Пока её слова щекотали мои нервы, а губы, зубы и язык – мою измученную, обострённо чувствительную ушную раковину, я то прижимался к ней, то старался отодвинуться, то прикрывал глаза, отдавшись на её волю, то старался обрести контроль, но…
- ... отказаться невозможно, - закончила она, медленно провела языком по чуть ли не раскалённой коже за ухом, от чего я, кстати, вздрогнул всем телом, и подняла на меня глаза.
Боюсь, что мой отсутствующий, мутный, лихорадочный взгляд говорил сам за себя. Но на всякий случай я уточнил вслух, для чего мне пришлось сначала прокашляться.
- Ты… ты думаешь, я понял хотя бы слово из того, что ты сейчас говорила?.. Я…
- А это вовсе и не важно, - ответила она.
Её губы снова прошлись по краю моего уха, зубы легко сжали и потянули мочку, а потом кончик языка – о, Боже, не надо, нет, нет, пожалуйста, не надо! – скользнул в ушную раковину и чуть глубже…
Я знаю, что есть люди, которые не любят долгих прелюдий и ласк вообще, а также когда им засовывают в ухо язык. Да что там, иногда я и сам хотел бы быть таким человеком. Но, к сожалению, эрогенные зоны были разбросаны, расшвыряны и растеряны по моему телу чьей-то невероятно щедрой рукой, и умелая стимуляция этих самых дурацких зон в некоторых случаях уносила меня чуть ли не на самые грани безумия.
И, как вы сами наверняка понимаете, кое-кто был ну просто до неприличия умелым…
Я дёрнулся, издав приглушённый стон. Схватил её за руку, умоляя остановиться, и даже попытался отклониться, хотя на самом деле мне совершенно не хотелось этого делать. Но! Пусть мы сидели на задних местах в полупустом автобусе, всё равно, вокруг были люди, и это было неприличным, непристойным, нелепым, в конце концов! И слишком возбуждающим.
Но главное то, что мой жест отчаяния абсолютно её не заинтересовал. Её вообще ничего не интересовало, кроме моего многострадального уха. Кончик языка проник в него глубже и задвигался волнообразно.
- Пожа… пожа…хватит!
Недоумённый взгляд, коварно-соблазнительная улыбка.
- Хватит?.. Это точно?..
Губы возле моих губ, тёмно-розовые, мягкие, нежные, горячие…
Ах ты ж чёрт, чтоб мне вывалиться из этого самого окна прямо сейчас!
Я жадно накрыл её губы своими губами, буквально впился в них зубами, ворвался языком в рот, хищно и нетерпеливо.
Это был совершенно ненормальный поцелуй с любой точки зрения. Хотя бы потому, что он довёл меня до такого неистовства, что я утратил контроль над собой и ситуацией, не отдавая себе отчёта ни в чём. Я даже не помню, что происходило в течение тех едва ли не десяти минут, что мы провели, терзая друг дружку языками, зубами и губами. По-моему, оторвался я от неё только потому, что чуть не задохнулся.
- Ты сумасшедшая?
Она улыбнулась. Расстегнула воротник моей куртки и медленно развязала шарф. Мой возбуждённый мозг не сразу понял, что это такое она делает, но как только понял, сразу же послал истерически глупые сигналы частям моего не менее возбуждённого тела. То есть я задёргался и заупирался в неё руками, стараясь при этом не привлекать внимания.
- Нет, нет, нет, я знаю прекрасно, что ты задумала! – зашептал я нервно, но возбуждённо.
- И что же я задумала? – спросила она рассеянно. При этом продолжая развязывать мой шарф.
- Не делай этого! – сказал я довольно некстати и совершенно неубедительно. – Это будет уже слишком…
Шарф соскользнул с моей шеи, обнажая кожу.
- … и очень, очень невовремя…
Кончик носа коснулся моей шеи.
- … правда, и чересчур, сверх меры…
Влажный язык пробежал вверх от основания шеи к уху.
- … при… ай… не надо… приятно…
Губы захватили кожу, помяли немного и выпустили. И снова, дальше и ниже. Поцелуй прямо возле ключицы, жаркий и влажный. А потом снова язык… то щекочущим кончиком, то всей шириной…
- … не… нет... здесь ведь… люди… ох… и… … Ммм…
В тот момент, когда из меня вместо слов вырвался это смешное «ох», я проиграл, хотя и до этого не особенно выигрывал.
Возможно, мы не волновали немногих дремлющих в ожидании своей остановки людей, но вот люди вокруг точно не интересовали её. А я… мне уже было всё равно.
Я сдался, а точнее, отдался на милость победительницы. Полностью. С этого момента всё, что я делал, так это вытягивал шею, подставляя её горячим ласкающим губам и (ну, помимо покраснения и побледнения в зависимости от интенсивности ласк и всё усиливающегося напряжения в области ширинки джинсов), млел и страдальчески морщился, стараясь не стонать в голос.
А она была коварна. Добившись моей безоговорочной капитуляции, она начала дразниться, что доводило меня и вовсе до белого каления. Она щекотала шею кончиком языка. Дышала на неё и игриво дула, обжигая то холодом, то теплом, а затем вдруг