По дороге отчаяния. Часть 2
топорика. Брызнула кровь. Темные ручейки побежали по дергающимся бедрам девушки. Она уже не кричала, а лишь сдавлено хрипела.
Вогнав свое жуткое оружие не менее чем на полтора фута, палачи подняли кол вертикально и погрузили его в заранее подготовленную ямку, которую тут же закидали камнями. Они отошли и с довольным видом посмотрели на свою работу: девушка повисла над землей. Ее выпрямившееся как пружина тело слабо дергалось в конвульсиях. Она тихо стонала, почти выла. Все лицо было залито слезами. Губы прокушены насквозь. Кровь стекала по подбородку, груди, животу. Смешивалась с густым бардовым потоком, спустившимся уже до самого основания кола. Ей предстояло мучиться еще несколько часов…
- Это представление устроено для нас? – хмуро поинтересовался сир Роберт.
- Не думаю, - сдавленно прохрипел голос сзади.
***
Ближе к полудню посаженная на кол наложница затихла. Прекратились непроизвольные подергивания, не слышно стало глухого стона. Сир Генрих позади с облегчением вздохнул.
Недавние толстяки подошли к связанным рыцарям, схватили их. Грубо поволокли к большому шатру, возле которого развевалось знамя с полумесяцем.
Внутри их ожидал пожилой одетый в расшитые золотом одежды эмир. Его запавшие вовнутрь черные как угли глаза светились умом и жестокостью. Ярко белые зубы хищно поблескивали из-под густых свисающих усов:
- Ты бледнолицый пес хотел полакомиться моим мясом?! – его палец уперся прямо в сира Мортерштейна, - Ты не понял?! Почему ты до сих пор не убежал за море, неверный?! Ты захотел еще раз испытать судьбу?! Волей Аллаха, я, слуга его, свершу божественный приговор.
Мамелюк отошел и злобно расхохотался:
- Посмотри вокруг, здесь ты видишь моих любимиц, лучших наложниц моего гарема.
Вдоль стен шатра, действительно, понуро сидели около дюжины нагих девушек. Сир Роберт быстро оббежал их глазами. Черные, белые, коричневые, желтые – юные красавицы со всего света. Но холодные голубые глаза рыцаря оставались по-прежнему равнодушными.
- Ты видел моих женщин! – гневно воскликнул тем временем эмир, - Теперь у тебя два пути: либо ты станешь евнухом в гареме, либо расстанешься с головой! Я вижу, что ты выбираешь, и потому сделаю наоборот!
Ас-Амаль дал сигнал толстякам и один из них нагнулся к извивающемуся, рычащему в бессилии немцу. В его руке блеснул золотой серп. Спустя мгновение мужское достоинство потомка рода Мортерштейнов упало к ногам мамелюка.
- Если он умрет – ты последуешь за ним, - бросил эмир палачу.
Тот послушно поклонился и, торопясь закончить дело, потянулся к члену второго рыцаря.
Выражение ледяных голубых глаз ни на мгновение не изменилось.
Евнух прижал свое жуткое оружие к бледной коже, его рука напряглась:
- Не-е-т!!! Ради Аллаха не надо!!!
Одна из наложниц, судя по бледности кожи - европейка, с черными прямыми волосами, не сдержавшись, бросилась в ноги своему безжалостному господину:
- Молю тебя, о, всемогущий, пощади его!! Внемли, прошу, просьбе верной тебе рабыни!!!
Девушка принялась исступленно целовать украшенные золотой нитью туфли хозяина.
- Что тебе до него? – равнодушно проговорил старик, - Он твой родич?
- Нет, но…
Сир Роберт безучастно перевел взгляд на свою нежданную заступницу. Она сидела спиной к нему и он видел лишь ее обнаженный округлый зад и дрожащие плечи. Но вот на какое-то мгновение девушка полуобернулась… У рыцаря перехватило дыхание. Эти глаза, этот изящный носик, это ровная линия губ… Чистый ангел!
- Франческа!!!
От дикого крика палач не удержался на ногах. У входа в шатер зазвенела сталь и раздались тревожные голоса:
- Господин! Господин!
- Франческа! Франческа! Франческа! – словно безумный повторял Де Ноэ, по его щекам потекли крупные слезинки. Ледяное равнодушие в мгновение рухнуло.
Пожилой эмир со злым изумлением переводил взгляд с лежащей у его ног захлебывающейся слезами наложницы на связанного плачущего неверного, и обратно.
- Утащите отсюда эту собаку, - Ас-Амаль указал евнухам на стонущего искалеченного немца, - И успокойте, наконец, стражу!
Когда толстяки удалились, старик поднял ревущую девушку за волосы и вплотную приблизил к лицу рыцаря:
- Ты ее знаешь, не так ли? – он злобно расхохотался, - Кто она тебе? Сестра? Невеста?
- Франческа, я думал, что ты погибла, - с трудом проговорил рыцарь, - Я думал, тебя больше нет…
- О, Роберт, не произноси больше ни слова. Ты разрываешь мне сердце…
- Ты знаешь, сын ишака, - мамелюк притянул девушку к себе, - она досталась мне девственной, как весенний цветок.
Он без труда спустил шаровары и вытащил наружу свой быстро поднимающийся коричневый член:
- Сорвать этот цветок было одно удовольствие. Она была так узка, так жарка…
Де Ноэ заскрипел зубами: его любимая застонала, когда толстый налившийся ствол эмира вошел в нее.
- Сегодня это прекрасное создание, - старик, не прекращая своих фрикций, нагнулся и сжал лапой небольшую упругую грудь Франчески, - умоляет меня, чтобы я брал ее ежедневно.
Девушка равномерно раскачивалась перед наполненными болью глазами мужчины в такт движениям своего повелителя.
- А когда она мне наскучит, - ухмыльнулся мучитель, с силой входя до самого основания, - Я отдам ее солдатам, а после посажу на кол. Ты знаешь, что это такое?
- Роберт, - прошептала сквозь слезы, раздавленная принцесса, - Прости меня…
Рыцарь завыл, словно раненная собака.
- Но она надоест мне не скоро, - проревел коварный мамелюк, - Ты знаешь, неверный, у нее есть одно замечательное достоинство…
Ас-Амаль быстро вышел из вагины наложницы и, со всей силы прижав ее к ковру, резко ворвался в ее задний проход. Несчастная вскрикнула.
- … Ей это нравиться!
Старик принялся энергично двигаться. Спустя минуту в девичьих стонах появились нотки наслаждения. Лицо Франчески раскраснелось, алые губы налились кровью, слезы стремительно высыхали.
- Прости, Роберт…
- Она похотлива, как кошка! – эмир уже кричал в предчувствии невероятного финала, девушка сладострастно стонала. Несчастный Де Ноэ разбил бы себе затылок, если бы под ним был каменный пол. Он рычал, выл, ревел. Его зубы сжались так, что в любое мгновение готовы были сломаться…
Наконец, Ас-Амаль тяжело захрипел, он несколько раз судорожно дернулся и лег всем своим весом на хрупкую спину белой наложницы. На пунцовом лице той, к ужасу ее отчаявшегося жениха, ярко блестели слезы неописуемого счастья.
- Прости, Роберт…
Вогнав свое жуткое оружие не менее чем на полтора фута, палачи подняли кол вертикально и погрузили его в заранее подготовленную ямку, которую тут же закидали камнями. Они отошли и с довольным видом посмотрели на свою работу: девушка повисла над землей. Ее выпрямившееся как пружина тело слабо дергалось в конвульсиях. Она тихо стонала, почти выла. Все лицо было залито слезами. Губы прокушены насквозь. Кровь стекала по подбородку, груди, животу. Смешивалась с густым бардовым потоком, спустившимся уже до самого основания кола. Ей предстояло мучиться еще несколько часов…
- Это представление устроено для нас? – хмуро поинтересовался сир Роберт.
- Не думаю, - сдавленно прохрипел голос сзади.
***
Ближе к полудню посаженная на кол наложница затихла. Прекратились непроизвольные подергивания, не слышно стало глухого стона. Сир Генрих позади с облегчением вздохнул.
Недавние толстяки подошли к связанным рыцарям, схватили их. Грубо поволокли к большому шатру, возле которого развевалось знамя с полумесяцем.
Внутри их ожидал пожилой одетый в расшитые золотом одежды эмир. Его запавшие вовнутрь черные как угли глаза светились умом и жестокостью. Ярко белые зубы хищно поблескивали из-под густых свисающих усов:
- Ты бледнолицый пес хотел полакомиться моим мясом?! – его палец уперся прямо в сира Мортерштейна, - Ты не понял?! Почему ты до сих пор не убежал за море, неверный?! Ты захотел еще раз испытать судьбу?! Волей Аллаха, я, слуга его, свершу божественный приговор.
Мамелюк отошел и злобно расхохотался:
- Посмотри вокруг, здесь ты видишь моих любимиц, лучших наложниц моего гарема.
Вдоль стен шатра, действительно, понуро сидели около дюжины нагих девушек. Сир Роберт быстро оббежал их глазами. Черные, белые, коричневые, желтые – юные красавицы со всего света. Но холодные голубые глаза рыцаря оставались по-прежнему равнодушными.
- Ты видел моих женщин! – гневно воскликнул тем временем эмир, - Теперь у тебя два пути: либо ты станешь евнухом в гареме, либо расстанешься с головой! Я вижу, что ты выбираешь, и потому сделаю наоборот!
Ас-Амаль дал сигнал толстякам и один из них нагнулся к извивающемуся, рычащему в бессилии немцу. В его руке блеснул золотой серп. Спустя мгновение мужское достоинство потомка рода Мортерштейнов упало к ногам мамелюка.
- Если он умрет – ты последуешь за ним, - бросил эмир палачу.
Тот послушно поклонился и, торопясь закончить дело, потянулся к члену второго рыцаря.
Выражение ледяных голубых глаз ни на мгновение не изменилось.
Евнух прижал свое жуткое оружие к бледной коже, его рука напряглась:
- Не-е-т!!! Ради Аллаха не надо!!!
Одна из наложниц, судя по бледности кожи - европейка, с черными прямыми волосами, не сдержавшись, бросилась в ноги своему безжалостному господину:
- Молю тебя, о, всемогущий, пощади его!! Внемли, прошу, просьбе верной тебе рабыни!!!
Девушка принялась исступленно целовать украшенные золотой нитью туфли хозяина.
- Что тебе до него? – равнодушно проговорил старик, - Он твой родич?
- Нет, но…
Сир Роберт безучастно перевел взгляд на свою нежданную заступницу. Она сидела спиной к нему и он видел лишь ее обнаженный округлый зад и дрожащие плечи. Но вот на какое-то мгновение девушка полуобернулась… У рыцаря перехватило дыхание. Эти глаза, этот изящный носик, это ровная линия губ… Чистый ангел!
- Франческа!!!
От дикого крика палач не удержался на ногах. У входа в шатер зазвенела сталь и раздались тревожные голоса:
- Господин! Господин!
- Франческа! Франческа! Франческа! – словно безумный повторял Де Ноэ, по его щекам потекли крупные слезинки. Ледяное равнодушие в мгновение рухнуло.
Пожилой эмир со злым изумлением переводил взгляд с лежащей у его ног захлебывающейся слезами наложницы на связанного плачущего неверного, и обратно.
- Утащите отсюда эту собаку, - Ас-Амаль указал евнухам на стонущего искалеченного немца, - И успокойте, наконец, стражу!
Когда толстяки удалились, старик поднял ревущую девушку за волосы и вплотную приблизил к лицу рыцаря:
- Ты ее знаешь, не так ли? – он злобно расхохотался, - Кто она тебе? Сестра? Невеста?
- Франческа, я думал, что ты погибла, - с трудом проговорил рыцарь, - Я думал, тебя больше нет…
- О, Роберт, не произноси больше ни слова. Ты разрываешь мне сердце…
- Ты знаешь, сын ишака, - мамелюк притянул девушку к себе, - она досталась мне девственной, как весенний цветок.
Он без труда спустил шаровары и вытащил наружу свой быстро поднимающийся коричневый член:
- Сорвать этот цветок было одно удовольствие. Она была так узка, так жарка…
Де Ноэ заскрипел зубами: его любимая застонала, когда толстый налившийся ствол эмира вошел в нее.
- Сегодня это прекрасное создание, - старик, не прекращая своих фрикций, нагнулся и сжал лапой небольшую упругую грудь Франчески, - умоляет меня, чтобы я брал ее ежедневно.
Девушка равномерно раскачивалась перед наполненными болью глазами мужчины в такт движениям своего повелителя.
- А когда она мне наскучит, - ухмыльнулся мучитель, с силой входя до самого основания, - Я отдам ее солдатам, а после посажу на кол. Ты знаешь, что это такое?
- Роберт, - прошептала сквозь слезы, раздавленная принцесса, - Прости меня…
Рыцарь завыл, словно раненная собака.
- Но она надоест мне не скоро, - проревел коварный мамелюк, - Ты знаешь, неверный, у нее есть одно замечательное достоинство…
Ас-Амаль быстро вышел из вагины наложницы и, со всей силы прижав ее к ковру, резко ворвался в ее задний проход. Несчастная вскрикнула.
- … Ей это нравиться!
Старик принялся энергично двигаться. Спустя минуту в девичьих стонах появились нотки наслаждения. Лицо Франчески раскраснелось, алые губы налились кровью, слезы стремительно высыхали.
- Прости, Роберт…
- Она похотлива, как кошка! – эмир уже кричал в предчувствии невероятного финала, девушка сладострастно стонала. Несчастный Де Ноэ разбил бы себе затылок, если бы под ним был каменный пол. Он рычал, выл, ревел. Его зубы сжались так, что в любое мгновение готовы были сломаться…
Наконец, Ас-Амаль тяжело захрипел, он несколько раз судорожно дернулся и лег всем своим весом на хрупкую спину белой наложницы. На пунцовом лице той, к ужасу ее отчаявшегося жениха, ярко блестели слезы неописуемого счастья.
- Прости, Роберт…