Одна треть жизни. История 1
такого не ожидала. Вот уж преподнёс ты мне подарочек!
Клавдия развернулась и пошла в комнату. Племянник поплёлся за ней.
- Я больше не буду, - тихо сказал Энди.
- Конечно, не будешь! Так я и поверила! Сейчас я звоню твоим родителям, и мы будем решать, что с тобой делать.
- Тётя Клава, пожалуйста, не надо, я, честное слово, не буду больше так делать!
- А чем же ты раньше думал?
Молчание. Известно, чем.
- Что молчишь? Что теперь делать? Я не могу этого ...так оставить! Родители знают о твоих занятиях?
- Нет, - тихо, после паузы ответил подросток, смотря в пол.
- Я так и поняла! Ну, и преподнесу я им известие! Нехорошо, конечно, но ничего не поделаешь, пусть берутся за тебя всерьёз!
- Не надо, тётя Клава, пожалуйста!
- А что с тобой делать?
- Я больше не буду, клянусь вам!
- Может быть. Но сам посуди, как я могу промолчать? Получается, я обманываю твоих родителей, а они хорошие люди, я их уважаю. Нет, я так не могу, и не проси.
Тётя Клава сняла телефонную трубку.
Что теперь делать? Как смотреть им в глаза, когда придётся приехать домой? Как жить дальше под игом неизбежной встречи с родителями, знающими о ТАКОМ? Мысли вихрем пронеслись в голове Энди.
- Пожалуйста, тётя Клава, не делайте этого, умоляю вас!
- Ну, а что делать? Забыть такое я не смогу.
Племянник молчал.
- Видишь, ты и сам не знаешь, - она продолжила набирать номер.
- Может, мы сами... как-нибудь... договоримся?
- Что значит "договоримся"? О чём?
Энди поднял голову и с мольбой посмотрел в глаза родственницы.
- Ладно, - сжалилась она. - Чего ты так боишься? Наказания?
- Н-нет, просто... Н-ну-у... Просто мне очень стыдно! - наконец произнёс подросток.
- А передо мной тебе не стыдно?
- Стыдно, - вздохнул племянник. - Но тут уже... ничего нельзя поделать. А так...
- Как всё просто у тебя! Нет, так не пойдёт! Я не могу закрыть глаза на твой проступок!
- Пожалуйста, тётя Клава, делайте что хотите, только не звоните родителям!
Клавдия внимательно посмотрела на племянника.
- И что ты предлагаешь? И не тяни, не действуй мне на нервы!
- Н-ну... Может быть, я взамен в саду у вас отработаю?
- В саду я и сама неплохо справляюсь, и никому не доверю!
- Ну, может быть, в доме помочь чем-то?
- Когда надо, попрошу. Дом я тоже содержать могу, времени у меня больше, чем достаточно, уже который год на пенсии!
Энди подавленно молчал.
- Вот видишь!
Пришлось смириться с неизбежным. Номер почти набран, но вдруг звонок сорвался, и тётя Клава принялась повторно пробиваться через межгород. Но тут она взглянула на племянника, который стоял рядом, спрятав руки за спину и низко опустив голову.
- Экой ты несознательный! Тебя когда-нибудь пороли?
Он покачал головой, но тут же спохватился.
- Да! В школе!
- В школе? Кто?
- А вы никому не скажете?
- Про школу - никому.
- Учительница высекла.
- Учительница?! За что?
- За плохое поведение.
- У вас что, разрешили наказания?!
- Нет, она сама предложила, чтобы родителям не сообщать.
- А что ты натворил?
Энди вновь опустил голову.
- Ладно. И как она тебя?
- Прутом каким-то. Розгой, наверное.
Неловко было вспоминать, как он абсолютно голый лежал на кушетке в тёмной каморке, а розга со свистом рассекала ему ягодицы. Было ему тогда тринадцать, и получил он столько же, по количеству лет. Друг ему подсказал, что можно с учительницей так договориться, если не хочешь оглашения всех грехов на родительском собрании. Кое о чём друг промолчал: о раздевании. Училка мотивировала это как наказание стыдом. Трудно, ох, как трудно было снимать всё до нитки перед взрослой женщиной, но тринадцать лет всё же не особенный возраст.
"А вдруг и тётя заставит это делать?!" - ужаснулся Энди. - Да ещё Кристина может увидеть! Хорошо, что она не слышит скандала". Там, в школе, когда он терпел экзекуцию, рядом стоял кучерявый синеглазый первоклашка и подавленно ждал подобной участи. Пока Энди осторожно натягивал штаны, чувствуя боль от каждого движения, малыш уже лёг на кушетку, и розга заработала вновь. Но это мальчишка, чего стесняться, а здесь девчонка запросто может лицезреть соседа по дому в столь позорном виде.
- И сильно тебе досталось?
- Прилично, - вздохнул Энди.
- Судя по всему, не очень-то и помогло. И что ты теперь думаешь?
Энди вопросительно посмотрел на неё.
- Как, по твоему мнению, я должна поступить с тобой?
Племянник понял намёк, но не стал отвечать, надеясь на лучшее.
- Тяжело с тобой. Значит, всё же придётся огорчить твоих родителей.
- Не надо.
- А что надо?
- Простите меня, пожалуйста.
- Прощу, а ты начнёшь заново. Через неделю, месяц, год, но ты снова будешь заниматься своими пакостями, а я так и останусь с чувством вины, зная, что могла отучить тебя от этого, но не сделала. Нет, дорогой, и не надейся. Выбирай, кто займётся тобой: я или родители?
Энди понял - тянуть бесполезно. Тётя Клава говорила твёрдо, решительно и неумолимо. Надежда на безболезненное разрешение инцидента растаяла.
- Вы, - ответил он.
- Тебя родители ни разу не пороли?
- Нет.
- А я выдеру тебя так, что ты на всю жизнь запомнишь. Согласен на мои условия?
- Д-да, - с трудом выговорил Энди.
- Повторяю, обратной дороги не будет.
- А вы не ничего не расскажете родителям?
- Ничего, - твёрдо пообещала тётя Клава.
"Уж лучше вытерпеть боль, чем всю жизнь испытывать презрение", - подумал Энди. Он представил себе тягостное молчание, натянутые отношения, трудности в общении, то есть, отношения между ним и родными потеряют всю лёгкость и непосредственность, превратятся в невыносимое бремя.
- Я согласен.
- Точно?
- Да, - без сомнений ответил подросток.
- Что ж, нянчится я с тобой не буду. Учти, ты должен покорно выполнить всё, что я прикажу. Понимаешь? Мне не нравится твоя медлительность, неуверенность. Повторяю, слышишь, подчёркиваю: ты должен будешь без вопросов делать всё, что я скажу! Понятно?
- Да.
- Если ты опять начнёшь ныть, я прекращаю и звоню твоим родителям, и больше ты не сможешь уговорить меня. Тебе всё ясно?
- Да.
- Лучше не теряй моё ...время и откажись, пока не поздно.
- Не надо, тётя Клава, я сделаю всю, что вы скажете.
- Без сомнений, обещаешь? Даёшь слово?
- Обещаю.
- Хорошо, - тётя посмотрела на подростка как-то особенно, даже с некоторым уважением. - Завтра после обеда я отдохну немного, отошлю Кристи и отстегаю тебя.
- Может быть, сейчас?
- Ух, ты какой прыткий! Нет, надо розги как следует подготовить, да и ты потомись немного, обдумай своё поведение. Может, ещё и откажешься.
- Нет, не откажусь.
- Всё, сейчас гуляй, а я займусь приготовлениями. Есть у меня знакомый один, он знает, как делать розги.
Энди отправился в свою комнату и лёг на кровать. Он чувствовал душевную пустоту и усталость, словно после долгой борьбы. Ему удалось отстоять сохранение тайны, но слишком высокой ценой. Глядя в потолок, подросток вновь и вновь переживал ситуацию. В голову шли абсолютно бесполезные мысли. Решение проблемы не предвиделось. Завтра предстояло серьёзное испытание, а впереди - ещё целая ночь. Энди понимал, насколько тяжело будет ожидание. Уже сейчас он начинал ворочаться с боку на бок, безуспешно пытаясь отвлечься. Он злился на себя из-за невозможности
Клавдия развернулась и пошла в комнату. Племянник поплёлся за ней.
- Я больше не буду, - тихо сказал Энди.
- Конечно, не будешь! Так я и поверила! Сейчас я звоню твоим родителям, и мы будем решать, что с тобой делать.
- Тётя Клава, пожалуйста, не надо, я, честное слово, не буду больше так делать!
- А чем же ты раньше думал?
Молчание. Известно, чем.
- Что молчишь? Что теперь делать? Я не могу этого ...так оставить! Родители знают о твоих занятиях?
- Нет, - тихо, после паузы ответил подросток, смотря в пол.
- Я так и поняла! Ну, и преподнесу я им известие! Нехорошо, конечно, но ничего не поделаешь, пусть берутся за тебя всерьёз!
- Не надо, тётя Клава, пожалуйста!
- А что с тобой делать?
- Я больше не буду, клянусь вам!
- Может быть. Но сам посуди, как я могу промолчать? Получается, я обманываю твоих родителей, а они хорошие люди, я их уважаю. Нет, я так не могу, и не проси.
Тётя Клава сняла телефонную трубку.
Что теперь делать? Как смотреть им в глаза, когда придётся приехать домой? Как жить дальше под игом неизбежной встречи с родителями, знающими о ТАКОМ? Мысли вихрем пронеслись в голове Энди.
- Пожалуйста, тётя Клава, не делайте этого, умоляю вас!
- Ну, а что делать? Забыть такое я не смогу.
Племянник молчал.
- Видишь, ты и сам не знаешь, - она продолжила набирать номер.
- Может, мы сами... как-нибудь... договоримся?
- Что значит "договоримся"? О чём?
Энди поднял голову и с мольбой посмотрел в глаза родственницы.
- Ладно, - сжалилась она. - Чего ты так боишься? Наказания?
- Н-нет, просто... Н-ну-у... Просто мне очень стыдно! - наконец произнёс подросток.
- А передо мной тебе не стыдно?
- Стыдно, - вздохнул племянник. - Но тут уже... ничего нельзя поделать. А так...
- Как всё просто у тебя! Нет, так не пойдёт! Я не могу закрыть глаза на твой проступок!
- Пожалуйста, тётя Клава, делайте что хотите, только не звоните родителям!
Клавдия внимательно посмотрела на племянника.
- И что ты предлагаешь? И не тяни, не действуй мне на нервы!
- Н-ну... Может быть, я взамен в саду у вас отработаю?
- В саду я и сама неплохо справляюсь, и никому не доверю!
- Ну, может быть, в доме помочь чем-то?
- Когда надо, попрошу. Дом я тоже содержать могу, времени у меня больше, чем достаточно, уже который год на пенсии!
Энди подавленно молчал.
- Вот видишь!
Пришлось смириться с неизбежным. Номер почти набран, но вдруг звонок сорвался, и тётя Клава принялась повторно пробиваться через межгород. Но тут она взглянула на племянника, который стоял рядом, спрятав руки за спину и низко опустив голову.
- Экой ты несознательный! Тебя когда-нибудь пороли?
Он покачал головой, но тут же спохватился.
- Да! В школе!
- В школе? Кто?
- А вы никому не скажете?
- Про школу - никому.
- Учительница высекла.
- Учительница?! За что?
- За плохое поведение.
- У вас что, разрешили наказания?!
- Нет, она сама предложила, чтобы родителям не сообщать.
- А что ты натворил?
Энди вновь опустил голову.
- Ладно. И как она тебя?
- Прутом каким-то. Розгой, наверное.
Неловко было вспоминать, как он абсолютно голый лежал на кушетке в тёмной каморке, а розга со свистом рассекала ему ягодицы. Было ему тогда тринадцать, и получил он столько же, по количеству лет. Друг ему подсказал, что можно с учительницей так договориться, если не хочешь оглашения всех грехов на родительском собрании. Кое о чём друг промолчал: о раздевании. Училка мотивировала это как наказание стыдом. Трудно, ох, как трудно было снимать всё до нитки перед взрослой женщиной, но тринадцать лет всё же не особенный возраст.
"А вдруг и тётя заставит это делать?!" - ужаснулся Энди. - Да ещё Кристина может увидеть! Хорошо, что она не слышит скандала". Там, в школе, когда он терпел экзекуцию, рядом стоял кучерявый синеглазый первоклашка и подавленно ждал подобной участи. Пока Энди осторожно натягивал штаны, чувствуя боль от каждого движения, малыш уже лёг на кушетку, и розга заработала вновь. Но это мальчишка, чего стесняться, а здесь девчонка запросто может лицезреть соседа по дому в столь позорном виде.
- И сильно тебе досталось?
- Прилично, - вздохнул Энди.
- Судя по всему, не очень-то и помогло. И что ты теперь думаешь?
Энди вопросительно посмотрел на неё.
- Как, по твоему мнению, я должна поступить с тобой?
Племянник понял намёк, но не стал отвечать, надеясь на лучшее.
- Тяжело с тобой. Значит, всё же придётся огорчить твоих родителей.
- Не надо.
- А что надо?
- Простите меня, пожалуйста.
- Прощу, а ты начнёшь заново. Через неделю, месяц, год, но ты снова будешь заниматься своими пакостями, а я так и останусь с чувством вины, зная, что могла отучить тебя от этого, но не сделала. Нет, дорогой, и не надейся. Выбирай, кто займётся тобой: я или родители?
Энди понял - тянуть бесполезно. Тётя Клава говорила твёрдо, решительно и неумолимо. Надежда на безболезненное разрешение инцидента растаяла.
- Вы, - ответил он.
- Тебя родители ни разу не пороли?
- Нет.
- А я выдеру тебя так, что ты на всю жизнь запомнишь. Согласен на мои условия?
- Д-да, - с трудом выговорил Энди.
- Повторяю, обратной дороги не будет.
- А вы не ничего не расскажете родителям?
- Ничего, - твёрдо пообещала тётя Клава.
"Уж лучше вытерпеть боль, чем всю жизнь испытывать презрение", - подумал Энди. Он представил себе тягостное молчание, натянутые отношения, трудности в общении, то есть, отношения между ним и родными потеряют всю лёгкость и непосредственность, превратятся в невыносимое бремя.
- Я согласен.
- Точно?
- Да, - без сомнений ответил подросток.
- Что ж, нянчится я с тобой не буду. Учти, ты должен покорно выполнить всё, что я прикажу. Понимаешь? Мне не нравится твоя медлительность, неуверенность. Повторяю, слышишь, подчёркиваю: ты должен будешь без вопросов делать всё, что я скажу! Понятно?
- Да.
- Если ты опять начнёшь ныть, я прекращаю и звоню твоим родителям, и больше ты не сможешь уговорить меня. Тебе всё ясно?
- Да.
- Лучше не теряй моё ...время и откажись, пока не поздно.
- Не надо, тётя Клава, я сделаю всю, что вы скажете.
- Без сомнений, обещаешь? Даёшь слово?
- Обещаю.
- Хорошо, - тётя посмотрела на подростка как-то особенно, даже с некоторым уважением. - Завтра после обеда я отдохну немного, отошлю Кристи и отстегаю тебя.
- Может быть, сейчас?
- Ух, ты какой прыткий! Нет, надо розги как следует подготовить, да и ты потомись немного, обдумай своё поведение. Может, ещё и откажешься.
- Нет, не откажусь.
- Всё, сейчас гуляй, а я займусь приготовлениями. Есть у меня знакомый один, он знает, как делать розги.
Энди отправился в свою комнату и лёг на кровать. Он чувствовал душевную пустоту и усталость, словно после долгой борьбы. Ему удалось отстоять сохранение тайны, но слишком высокой ценой. Глядя в потолок, подросток вновь и вновь переживал ситуацию. В голову шли абсолютно бесполезные мысли. Решение проблемы не предвиделось. Завтра предстояло серьёзное испытание, а впереди - ещё целая ночь. Энди понимал, насколько тяжело будет ожидание. Уже сейчас он начинал ворочаться с боку на бок, безуспешно пытаясь отвлечься. Он злился на себя из-за невозможности