Пух, Перо
все это с нами произошло...
Соня: (пытается отцепить зацепившийся крючочек) Ну-ну, не молчи. И что же?
Он: (помогает) Она ничего не знает... может даже прийти в любую минуту.
Соня: (приходится оторвать) Вот оно что. Значит, ты, поэтому так испугался тогда, вздрогнул, рассердился?... (смотрит на крючочек) А я, а что со мной?
Он: (берет крючочек, бросает в окно) С тобой, пока, я.
Соня: (смотрит вслед) А если она придет?
Он: (торопливо) Не придет, не придет.
Соня: (смотрит на него) Но такое же можно допустить, что ты тогда сделаешь? Может мне уйти?
Он: (берет ее за плечи) Я еще не решил.
Соня: Значит, я могу идти, то есть, я свободна.
Он: Да, хорошая моя, ты всегда свободна...
..........................................
Приблизительно в конце мая начинают цвести тополя, и если не держать окна закрытыми, то тополиный пух залетит в комнату.
Соня сидит на кровати и рассматривает фотографию в рамке.
Уже около пяти и жара постепенно спадает. Он курит у открытого окна. "Четвертая сигарета за полчаса... Надо на что-то решаться, времени почти не осталось... Что это, интересно, там написано, трудно разглядеть... То ли еще будет".
Он: (поворачивается к Соне) Что это у тебя?
Соня: Так, одна фотография. Как же интересно в жизни бывает, дня не пройдет, чтобы что-то не изменилось... А потом, удивляешься.
Он подходит к кровати, садится, смотрит на фотографию.
Соня: Так, скорее, для красоты, ну, в крайнем случае, на память.
Он: Кто это?
Соня: Один приятель, кстати, он очень сильный. А по виду не скажешь, да?
Он: (рассматривает фотографию) И правда, не скажешь. (наклоняется ниже) Ну-ка, а так?
Соня: Один раз... да нет, ни к чему это, болтаю, вечно, много лишнего.
Он: Нет, ну почему же? Интересно. Один раз...
Соня: Да, ничего интересного. Тащил меня на себе километров пять.
Он: Ничего интересного! Это пер, называется. Тебе, что, это не интересно? Пер пять километров! А она заявляет, что это не интересно! Нет, ну ты подумай! Вот я, например, никогда, никого не пер пять километров, но я могу представить каково это. Я могу представить, что это, по меньшей мере, тяжело.
Соня: Все?
Он: В общем, да... И что же, ни разу не присел?
Соня: Да ну тебя. Я ногу подвернула... Ну, несколько раз мы останавливались.
Он: Надолго?
Соня: Точно не помню.
Он: Ну, хоть, приблизительно.
Соня: Минут по десять.
Он: Только то?
Соня: Я слышала, что десяти минут достаточно, чтобы... А, да ладно.
Он: А звали-то его как?
Соня: (показывая на фотографию) Ты о нем? Не помню я что-то.
Он: Странно, правда? (закуривает; про себя) Пятая.
Соня: (отмахивается) Пожалуйста, перестань курить. Голова тяжелая.
Он отходит к окну. "Тоже мне, влез в историю... сразу надо было с этим развязаться". Берет с подоконника тополиный пух, кидает в Соню. Она отмахивается. Он бросает сигарету в окно. Подходит к Соне, садится на корточки, берет ее за щиколотку.
Он: Слушай, что-то не так?
Соня: (убирает ногу) Нет, все в порядке.
Он: (опять берет ее за щиколотку) Ты уверена?
Соня: (опять убирает ногу) Да, как обычно, не хуже, не лучше.
Он: (достает сигарету) Нам не надо поговорить?
Он отходит к окну. "Надо с этим кончать... нервная какая-то... не соображаю ничего... очки эти нелепые придумала, парики... она же ничего не может". Соня смотрит на него. "Какой же красивый, господи, боже мой... пусть говорит, что хочет... смотреть буду, пока не стемнеет... раньше и не мечтала, а теперь все, все, и это и то... и солнце ушло из комнаты, и дела ни до чего нет... а там, видно будет". Она потягивается и падает навзничь, держа в вытянутых руках фотографию в рамке. Он оглядывается, подходит, берет фотографию и в ней снова отражается заходящее солнце; еще только середина дня, ну, скажем, начало шестого. А потом склоняется к лицу Сони.
Он: Может быть, так лучше?
Она опускает свои поднятые руки и закрывает глаза, однако и улыбается.
Соня: Ты не чувствуешь за собой никакой вины? Вот я за собой не чувствую.
Он: Да нам спасибо должны говорить.
Соня: (открывает глаза) Ты, правда, так думаешь? А который час? Семи еще нет?
Он: (кладет голову ей на грудь) Четверть шестого.
Соня: Ну и ладно. (обнимает его)... Хотя, в конечном счете, мы слова дурного никому не сказали... Если называть вещи своими именами.
Он: Тебе также хорошо, как и мне?
Она шепчет ему на ухо что-то.
Смеются.
Она шепчет ему на ухо что-то. В такие моменты вряд ли думаешь о делах. Когда он спросил ее: "Что бы ты делала, если бы мы не встретились?", она сказала правду.
Когда не держишь окна закрытыми, то тополиный пух залетает в комнату. Он носится, поднимаясь к потолку, оседает на пол, им набит опрокинутый пустой стакан, он плавает в чашке с чаем и намокает, прилипает к губам, рукам, спинам, запутывается в волосах. Соня падает в сугроб тополиного пуха, улыбается и шепчет: "Мне хорошо с тобой, наверно". Солнце уже ушло из комнаты. Уже шесть часов.
Соня спит. Он лежит рядом.
Он: (глядя в потолок) Тихо-тихо-тихо. Я расскажу тебе вторую историю, из тех трех, приготовленных для тебя, я расскажу, а ты спи... Он пришел к ней утром, еще до полудня. Нет, он, как всегда, сел у ее двери. Вот уже пять лет, почти каждый день страшное унижение. Она видела, как он входит в подъезд, и он видел ее в окне, но его присутствие не льстило и не мешало ей. Всякий раз, по пути к ней, он что-нибудь загадывал, какие-то цифры или еще что-то. И думал, если случится совпадение, она позовет его. Сегодня она его позвала и сказала, что выходит замуж. Первый раз он сосчитал количество шагов от ее дома до своего и это совпало с тем, что он загадывал. Но ему всегда казалось,... что где-то он сбился со счета. Позже он узнал, кто стал ее избранником.
Он спит, свернувшись калачиком. Соня накинула полотенце на его мокрую голову. Смотрит на часы, потом в окно, потом с часами подходит к окну, смотрит. "Точно, уже семь, на улице светло, а здесь как-то не очень. Похоже, я остаюсь... Все равно". Ходит по комнате. Подходит к стулу, на котором стоит портфель. Садится на самый краешек. Закуривает, тушит сигарету. Подходит к кровати, ложится, заглядывает ему в лицо. "Спишь? Ну и спи... Какая теперь разница... Нам неплохо вместе". Рассматривает свои руки, они немного дрожат. "Черт знает что такое... хочешь сказку?" Хочет погладить его по голове, но убирает руку. "Нет уж... А, ничего ты не хочешь... Возможно, ты и прав... Это трудно представить... Уже поздно..."
Когда нет никого рядом, кто может тебе помешать? Но вот, вас уже двое и время идет совсем по-другому. Жара понемногу спадает. Скорее прохладно, чем жарко. У Сони заболел живот, с ней это не в первый раз, и она надолго заперлась в ванной. Холодный мокрый плиточный пол, соприкасаясь с босыми ногами, действовал успокаивающе. Пол душевых кабинок не горизонтален, он всегда устроен таким образом. Это делается для удобства пляжников. Вся вода из душевых кабинок, стоящих по десять в ряд, приблизительно, устремляется в сточные желобки, унося с собой все сколь - нибудь значимое: чешуйки земляничного лака, которым Соня накрасила ногти на ногах, песок, глину, пряди волос. "Волосы, видно, придется остричь",-
Соня: (пытается отцепить зацепившийся крючочек) Ну-ну, не молчи. И что же?
Он: (помогает) Она ничего не знает... может даже прийти в любую минуту.
Соня: (приходится оторвать) Вот оно что. Значит, ты, поэтому так испугался тогда, вздрогнул, рассердился?... (смотрит на крючочек) А я, а что со мной?
Он: (берет крючочек, бросает в окно) С тобой, пока, я.
Соня: (смотрит вслед) А если она придет?
Он: (торопливо) Не придет, не придет.
Соня: (смотрит на него) Но такое же можно допустить, что ты тогда сделаешь? Может мне уйти?
Он: (берет ее за плечи) Я еще не решил.
Соня: Значит, я могу идти, то есть, я свободна.
Он: Да, хорошая моя, ты всегда свободна...
..........................................
Приблизительно в конце мая начинают цвести тополя, и если не держать окна закрытыми, то тополиный пух залетит в комнату.
Соня сидит на кровати и рассматривает фотографию в рамке.
Уже около пяти и жара постепенно спадает. Он курит у открытого окна. "Четвертая сигарета за полчаса... Надо на что-то решаться, времени почти не осталось... Что это, интересно, там написано, трудно разглядеть... То ли еще будет".
Он: (поворачивается к Соне) Что это у тебя?
Соня: Так, одна фотография. Как же интересно в жизни бывает, дня не пройдет, чтобы что-то не изменилось... А потом, удивляешься.
Он подходит к кровати, садится, смотрит на фотографию.
Соня: Так, скорее, для красоты, ну, в крайнем случае, на память.
Он: Кто это?
Соня: Один приятель, кстати, он очень сильный. А по виду не скажешь, да?
Он: (рассматривает фотографию) И правда, не скажешь. (наклоняется ниже) Ну-ка, а так?
Соня: Один раз... да нет, ни к чему это, болтаю, вечно, много лишнего.
Он: Нет, ну почему же? Интересно. Один раз...
Соня: Да, ничего интересного. Тащил меня на себе километров пять.
Он: Ничего интересного! Это пер, называется. Тебе, что, это не интересно? Пер пять километров! А она заявляет, что это не интересно! Нет, ну ты подумай! Вот я, например, никогда, никого не пер пять километров, но я могу представить каково это. Я могу представить, что это, по меньшей мере, тяжело.
Соня: Все?
Он: В общем, да... И что же, ни разу не присел?
Соня: Да ну тебя. Я ногу подвернула... Ну, несколько раз мы останавливались.
Он: Надолго?
Соня: Точно не помню.
Он: Ну, хоть, приблизительно.
Соня: Минут по десять.
Он: Только то?
Соня: Я слышала, что десяти минут достаточно, чтобы... А, да ладно.
Он: А звали-то его как?
Соня: (показывая на фотографию) Ты о нем? Не помню я что-то.
Он: Странно, правда? (закуривает; про себя) Пятая.
Соня: (отмахивается) Пожалуйста, перестань курить. Голова тяжелая.
Он отходит к окну. "Тоже мне, влез в историю... сразу надо было с этим развязаться". Берет с подоконника тополиный пух, кидает в Соню. Она отмахивается. Он бросает сигарету в окно. Подходит к Соне, садится на корточки, берет ее за щиколотку.
Он: Слушай, что-то не так?
Соня: (убирает ногу) Нет, все в порядке.
Он: (опять берет ее за щиколотку) Ты уверена?
Соня: (опять убирает ногу) Да, как обычно, не хуже, не лучше.
Он: (достает сигарету) Нам не надо поговорить?
Он отходит к окну. "Надо с этим кончать... нервная какая-то... не соображаю ничего... очки эти нелепые придумала, парики... она же ничего не может". Соня смотрит на него. "Какой же красивый, господи, боже мой... пусть говорит, что хочет... смотреть буду, пока не стемнеет... раньше и не мечтала, а теперь все, все, и это и то... и солнце ушло из комнаты, и дела ни до чего нет... а там, видно будет". Она потягивается и падает навзничь, держа в вытянутых руках фотографию в рамке. Он оглядывается, подходит, берет фотографию и в ней снова отражается заходящее солнце; еще только середина дня, ну, скажем, начало шестого. А потом склоняется к лицу Сони.
Он: Может быть, так лучше?
Она опускает свои поднятые руки и закрывает глаза, однако и улыбается.
Соня: Ты не чувствуешь за собой никакой вины? Вот я за собой не чувствую.
Он: Да нам спасибо должны говорить.
Соня: (открывает глаза) Ты, правда, так думаешь? А который час? Семи еще нет?
Он: (кладет голову ей на грудь) Четверть шестого.
Соня: Ну и ладно. (обнимает его)... Хотя, в конечном счете, мы слова дурного никому не сказали... Если называть вещи своими именами.
Он: Тебе также хорошо, как и мне?
Она шепчет ему на ухо что-то.
Смеются.
Она шепчет ему на ухо что-то. В такие моменты вряд ли думаешь о делах. Когда он спросил ее: "Что бы ты делала, если бы мы не встретились?", она сказала правду.
Когда не держишь окна закрытыми, то тополиный пух залетает в комнату. Он носится, поднимаясь к потолку, оседает на пол, им набит опрокинутый пустой стакан, он плавает в чашке с чаем и намокает, прилипает к губам, рукам, спинам, запутывается в волосах. Соня падает в сугроб тополиного пуха, улыбается и шепчет: "Мне хорошо с тобой, наверно". Солнце уже ушло из комнаты. Уже шесть часов.
Соня спит. Он лежит рядом.
Он: (глядя в потолок) Тихо-тихо-тихо. Я расскажу тебе вторую историю, из тех трех, приготовленных для тебя, я расскажу, а ты спи... Он пришел к ней утром, еще до полудня. Нет, он, как всегда, сел у ее двери. Вот уже пять лет, почти каждый день страшное унижение. Она видела, как он входит в подъезд, и он видел ее в окне, но его присутствие не льстило и не мешало ей. Всякий раз, по пути к ней, он что-нибудь загадывал, какие-то цифры или еще что-то. И думал, если случится совпадение, она позовет его. Сегодня она его позвала и сказала, что выходит замуж. Первый раз он сосчитал количество шагов от ее дома до своего и это совпало с тем, что он загадывал. Но ему всегда казалось,... что где-то он сбился со счета. Позже он узнал, кто стал ее избранником.
Он спит, свернувшись калачиком. Соня накинула полотенце на его мокрую голову. Смотрит на часы, потом в окно, потом с часами подходит к окну, смотрит. "Точно, уже семь, на улице светло, а здесь как-то не очень. Похоже, я остаюсь... Все равно". Ходит по комнате. Подходит к стулу, на котором стоит портфель. Садится на самый краешек. Закуривает, тушит сигарету. Подходит к кровати, ложится, заглядывает ему в лицо. "Спишь? Ну и спи... Какая теперь разница... Нам неплохо вместе". Рассматривает свои руки, они немного дрожат. "Черт знает что такое... хочешь сказку?" Хочет погладить его по голове, но убирает руку. "Нет уж... А, ничего ты не хочешь... Возможно, ты и прав... Это трудно представить... Уже поздно..."
Когда нет никого рядом, кто может тебе помешать? Но вот, вас уже двое и время идет совсем по-другому. Жара понемногу спадает. Скорее прохладно, чем жарко. У Сони заболел живот, с ней это не в первый раз, и она надолго заперлась в ванной. Холодный мокрый плиточный пол, соприкасаясь с босыми ногами, действовал успокаивающе. Пол душевых кабинок не горизонтален, он всегда устроен таким образом. Это делается для удобства пляжников. Вся вода из душевых кабинок, стоящих по десять в ряд, приблизительно, устремляется в сточные желобки, унося с собой все сколь - нибудь значимое: чешуйки земляничного лака, которым Соня накрасила ногти на ногах, песок, глину, пряди волос. "Волосы, видно, придется остричь",-