вкусный свежий воздух. Поднял голову и посмотрел на белоснежные облака. Дима несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. Прояснилась голова, появились трезвые мысли. И первой из них была та, что Илья остался привязанный и очень возбуждённый, и это возбуждение просто так, само не пройдёт. Он вздохнул, снова провёл рукой по лицу. Ощущение того, что чуть не сорвался в пропасть и чудом уцелел, было очень сильным и реальным. Зато, теперь он понимал, что такое состояние аффекта и почему в этом состоянии убивают любимых и родных.
Пора было возвращаться. Пора начинать зализывать рану, очищать от крови и грязи.
Пройдя немного вперёд, Димка узнал, что занесло его в соседний посёлок. Пока ждал такси, благо хоть телефон в кармане был, всё думал о них. Насколько глубоко и серьёзно они все втроём ухнули вниз и застряли в тягучей грязи? И как им теперь выбираться из неё? Что делать с Марком? Послать к чёрту? Перечеркнуть все годы дружбы?
Тьма в душе стала оседать на дно, оставляя обожжённое окровавленное нутро. Захотелось покурить. Желание было настолько сильным и острым, что ему стало смешно. Вот же сука, ко всему прочему, ещё и это в общую кучу! А что, только ещё и начать курить осталось. Нет! Не для того он бросал, что бы дважды наступить на одни и те же грабли. Так что куреву - однозначное и твёрдое "нет"!
Наконец, примчалась пыльная, чем-то похожая на конька-горбунка машинка, остановилась, фыркнула. Димка снялся с уродливой лавчонки на такой же уродливой автобусной остановке и сел в эту чудо машинку. Наверное, это было хорошим знаком, ведь конёк горбунок хороший персонаж, может и ему, как Иванушке-дурачку поможет?
Водитель оказался весёлым и разговорчивым парнем. Шутил, пытался разговорить, но Димке не очень хотелось вести светские разговоры и, потрепавшись немного, таксист сдался, оставил его в покое.
Прибыв к дому, пришлось сбегать внутрь за деньгами, ушёл-то он налегке. Можно сказать, что не ушёл, а убежал. Расплатился с водителем «конька горбунка» и вернулся в дом. Теперь надо строить мосты и заделывать трещины.

Илья чуть умолять не начал Димку, когда тот бездушно, словно совершенно чужой человек стал ласкать его.
«Дима, не надо, пожалуйста, не делай этого!» - хотелось кричать в голос на злые, провокационные вопросы.
А потом, что-то случилось с ним, стало жарко, сухо во рту и захотелось большего, чем простые ласки. Он так и не понял, что хотел сделать с ним Димка. Но тот взгляд меж ними что-то нарушил, сломал холод и отчуждение в родных глазах и на миг Илья увидел своего прежнего любимого. И этот любимый умирал, мучился, будто в огне горел. Димкина боль опалила виной и нестерпимым стыдом. Вновь, словно пощёчина взвилась мысль: «как я мог?!»
И ещё он увидел в глазах любимого одно выражение, которое он никогда наверное не забудет.
Однажды, когда он был совсем зелёным пацаном, в их дом переехала семья и была у них собака – большая молодая немецкая овчарка. Илья любил собак, поэтому на собаку обратил внимание. А потом, когда новоприбывший гулял с собакой, часто замечал, что тот бьёт пса. За непослушание, за слишком явные эмоции, даже за лай лупил. И думалось Илье, что собака скоро кинется на хозяина.
А потом он увидел то, что никогда не забудет. В один из дней, пошёл Илья в хлебный киоск за хлебом и увидел, хозяин собаки снова ударил пса. Сильно, безжалостно, ботинком по рёбрам. Завизжала, заголосила псина, рванулась было прочь, но поводок не слабая рука держала. Поднял тот остроухую голову и посмотрел на хозяина. За болью и страданием, за страхом, затмевая всё, светилась в собачьем взгляде бесконечная любовь. И это поразило, потому что будь он на месте собаки, давно бы покусал такого хозяина.
Именно эту любовь, бесконечную, как вселенная он увидел за пеленой страдания в глазах любимого.
Как же ему было плохо от осознания, что это он пнул Диму. Со всей силы, не заботясь, выживет ли тот, или захлебнётся кровью.
А теперь пришла расплата. Дима не пёс и видимо, знал, как его наказать.
Илья горел, пах сводило болью, она пульсировала в такт биению сердца, и всё что ему хотелось – это чтобы освободили руки и позволили кончить.
«Это масло, наверное, всё дело в нём», - вспыхивала мысль. И тут же сменялась на другую: «это наказание. Дима наказал меня». И снова повтор - с первой мысли, на вторую. Больше никаких мыслей в голове не было.
Илья ёрзал, сучил ногами, дёргался, подкидывал вверх бёдра – ничего не помогало. Только туже узлы завязались. Он и кричал, и выл, но Димка не спешил его освобождать.
Если бы только можно было переждать эрекцию, если бы она увяла сама, он был бы счастлив. Но шло время, а ствол всё также пульсировал, казалось, яйца распухли, что шары, ещё чуть-чуть и взорвутся от переизбытка спермы. Горело меж ягодиц и, забываясь, он приподнимал бёдра, желая, чтобы сейчас в него вошёл мужчина.
«Хочу. Хочу. Хочу!» - билось в такт пульса. Желание кончить становилось сводящим с ума.
И когда Дима вошёл в спальню, Илья был готов умолять того, чтобы ему позволили освободиться.
Он хотел умолять, но вместо этого заплакал.
- Тише, успокойся, сейчас я вымою тебя и станет лучше, - уговаривал мужчина. Когда освободилась рука, Илья потянулся ею к паху, но она так затекла, что была как деревянная. И от осознания своей полной беспомощности и никчёмности, он заплакал сильнее.
А потом мужская рука обхватила возбуждённый ствол и он вскрикнул, настолько болезненным оказалось прикосновение и таким желанным. Илья обезумел, схватил Диму за футболку и потянул на себя. Он хотел попросить, чтобы его взяли, но тот поймал его за руки и посмотрел в глаза.
- Илья, я помогу, доверься мне. Ты доверяешь мне? – он всхлипнул и кивнул. – Тогда, пойдём со мной.
И он пошёл в ванную, где тёплая вода омыла раскалённую кожу, а движения мыльной губки и Диминой руки помогли кончить. Но после этого никакого облегчения не наступило, член всё так же торчал колом и опадать я явно не собирался. Илья испугался, нет, он слышал об афрозодиаках, просто не думал, что это так глобально. Наверное, Димка прочёл на его лице испуг, потому что прижал его к себе и шепнул:
- Не бойся, всё будет хорошо, скоро тебе станет лучше.
Дима помог, как и обещал. Он ласкал его рукой, ртом, но не взял его ни разу. Брезговал наверное. И от этого нежелания любимого, чувствовал он себя ненужным, грязным и отвергнутым.
Где-то после четвёртого раза пришло облегчение, член стал опадать, а потом вдруг снова дёрнулся и налился, словно солдат по стойке «смирно» замер. Димка улыбнулся, коснулся пальцем головки.
- Сам справишься? Жутко хочу есть, вчера ни крошки во рту не было, а ты как? – спросил Дима. Не насмехаясь, не как чужой незнакомец, а как обычно разговаривал. Он кивнул.
- Хочу.
- Хорошо, тогда кончай и на кухню приходи, идёт?
Он снова кивнул, с надеждой посмотрел на мужчину. Хотел спросить: простил ли тот его и не смог. Даже рот открыть не смог. А Дима не задерживаясь более, вышел из ванной.
«Он не хочет меня больше?» - замирая от страха спрашивал себя Илья.
«Ну ты и тормоз! Ясень