тебе обрезание. Будешь говорить своим любовникам, что ты мусульманин-ренегат...

Она так замороченно позырила в мои глаза, торжественно склонилась к моему лицу и бля, благоговейно вцеловалась в мои губы. В руке её был острый скальпель и я противиться поостерёгся. Когда она меня избавила от этой пытки и разогнулась - я немного застремался: её лицо так радикально изменилось, что трудно было и узнать. Её бесячая надменность и холодность свалили вникуда, она смотрела на меня с какой-то странной миной, наверно с восхищением...
- На, пей антибиотик - по инструкции, вот этим мажь три раза в сутки и никакой воды. Последуешь совету - будешь цел. Тебе даже понравится, увидишь!

Три дня спустя я выписался и отчалил.
Я уцелел и мне понравилось, внатуре! Да, выдрочиться стало трудновато, зато теперь я мог подолгу не кончать и слышал экстатические стоны всякий раз, как я кого-нибудь имел.

Я - проклят, братцы, не иначе!
Прошло два месяца и вот - я снова в операционной нашей городской больницы. Я - лесоруб, мы были на делянке. В моё плечо всадили пулю - она прошла навылет. Чья это была пуля - не дознались.

Мне не давали общего наркоза, а обезболивали местно. Я видел всё и всех - бригада состояла из хирурга-бабы, двух медсестёр и парня. Все четверо, как полагается, в своих спецовках и в масках. Когда они закончили, меня ссадили на кушетку у стены в предбаннике у операционнной; хирург-толстуха с медсестрой на пару отвалили - остались двое. Медсестра застряла в операционной, а парень стал ходить туда-сюда не обращая на меня внимания и занимался своим делом.
Я, наконец, смог рассмотреть его: совсем юнец, наверно - практикант. Он всё ещё был в маске, но - не беда, мне было чем полюбоваться даже так. Пока меня латали, да и после - он всё молчал, не проронил ни слова. Во время операции бывало больновато, но я почти не замечал - смотрел, никак не в силах оторваться от его чудесных, аквамариновых глаз. Такой, не по годам, серьёзный и держится уверенно, с достоинством. Высокий, ладный, несколько субтильный, что называется - аристократически лёгок в кости. Я чаще задышал, при виде его узкой, круглой попки под тонкой тканью и когда он двигался и наклонялся, я разглядел, насколько позволяла его белая одежда, какой он гибкий, стройный... Бывало, когда парень подходил поближе, я видел его руки пианиста - изящные, холёные и ярче, в моих глазах сияло золото его волос, остриженных предельно коротко, под бокс. Стальные «гвоздики» в его ушах мне подарили стойкую надежду.

Надежда эта мне была нужна, как воздух. Я чувствовал в себе мучительный, сердечный стон: я вспомнил Юру. Этот юный врач мучительно напоминал моего друга. Мы были одноклассниками, Юрка - был смелый, умный и весёлый. Я понял, что я гей, когда в него влюбился. Нам было восемнадцать - я решился, но слишком долго думал, как начать... Нас одновременно призвали - из армии мой друг вернулся в цинковом гробу. Я выплакал любовь и очерствел душой - я больше не любил ни разу.

Гляжу в тоске, на практиканта и думаю:
- О, мой создатель, сжалься! Дай мне забыться, я страдаю... Или дай мне утешиться в его объятиях...

Врач скрылся в операционной и там настала тишина. Я посидел ещё немного и так чудовищно раскис, что стало невъебенно тошно. Я их окликнул (типа, хватит меня здесь парить!), но - безрезультатно. Не выдержав, я встал с трудом, направился к операционной и заглянул за дверь. То, что увидел, было плохо:
- Чёрт, гетер... - чуть не прослезился я, скользнув глазами по его руке - костяшки побелели, он вцепился в край операционного стола и ему было, очевидно, очень в кайф. Парень сидел спиной ко мне, на круглой, белой табуретке, а девка-медсестра стояла на коленках и тихо делала ему минет - она почти не шевелилась, мне было ясно, что она пыталась впечатлить красавчика глубиной своей блядской глотки.

Я растерялся, замер и опёрся на дверную ручку. Дверь скрипнула и парень полуобернулся. Конечно, я отпрянул, но поздно - он меня заметил. Вернувшись на свою кушетку, я сел и прислонился к стенке. Мой член был твёрд как камень, но - напрасно, ведь было ясно - мне не светит. Плечо саднило, я сидел в печали.

Минуты через две блядища вышла и смылась вон, за нею вышел парень, но не ушёл. Пройдя мимо меня, он запер дверь предбанника на ключ и вырубил этот поганый, яркий свет. Он подошёл и молча встал передо мной и у меня дыхание перехватило. Я был ему так благодарен, что он не открывал лица - предо мной стоял мой Юрка, мой сладкий сон, мой горький стон...

Я утонул в его глазах, а этот ангел сунул руки под свою хирургическую блузу и явно стал расстёгивать ширинку. Меня всего залило жаром и затрясло, когда он развернулся. Одна моя рука была примотана к груди, свободной - я рванул пижаму, и извлёк свой член. Пацан через плечо подкинул мне резинку - я надел, и видел как он смазал себя чем-то. Я сжал свой ствол, направил и...

Я застонал, не удержался, когда он сел мне на колени, насадившись. Он ухватился за моё запястье, прижал к кушетке и стал двигаться вверх-вниз, второй рукой опёршись о моё колено. Я с наслаждением вдышался в аромат его одеколона - наверно, он недавно брился. Он опускался и меня касалась его мальчишеская кожа - такая гладкая и нежная, как у ребёнка. Я широко раздвинул ноги, желая шире развести и ноги парня - я жаждал взять его поглубже. Не рассчитав, я разорвал тогда, в начале, свои пижамные штаны, но в этот миг это пришлось нам кстати.

Поймав момент, я перенёс свой вес на руку и стал подмахивать. Похоже, у мальчишки был такой стояк, что я совсем не чувствовал его гениталий - от возбуждения яички так поджались, что вовсе не касались моей мошонки - мне этот факт неслабо льстил. Я так хотел парнишку ублажить, что изо всех возможностей старался входить в него под правильным углом, чтобы массировать стволом его простату, но я никак не мог прочувствовать этот волшебный бугорок.
- Какого хрена, - думал я - ведь при таком перенапряге должно быть ощутимо... Его рука была в его паху, он вроде помогал себе, но как-то странно: он не дрочил, а только, видимо, сжимал свой ствол, довольно быстро двигая рукой на очень слабой амплитуде.

Я просто обезумел, я рычал, я весь горел и мне хотелось, чтобы это блаженство не кончалось и чтоб я сдох от счастья. Я так надеялся на свой, оттюнингованный садисткой член... но обломался - кончил раньше - был возбуждён до запредела и отстрелявшись, чуть не сбрендил - мне не было так хорошо ни с кем и никогда. Пацан ускорился в финале, так сладко и ритмично сдавливал мой член, что я кричал! Со мной такого не бывало... Я тяжело дышал, сидел и думал:
- О, мой Юрок! Ещё одна минута - и мы расстанемся с тобой... Сейчас мальчишка встанет, снимет маску, и я увижу - это был другой... Он встал и развернулся - сердце моё сжалось... Снял маску.

Мать, роди меня обратно...
Обычно, у меня не сразу, а тут, в момент - «на пол-шестого». Сказать, «я был шокирован» - соврать, я был парализован и убит. Да, это был не Юра. Это была Юля. Та гадина-садистка, которая чуть не оттяпала мне член. Она ушла