Это сладкое слово "НЕВОЛЯ" - 6
забилась на полу, как в лихорадке, мотая головой, дергая ногами и руками и громко мыча. Она даже не чувствовала, как Айна лупит её своим хлыстиком, раздирая в кровь обнаженные ягодицы.
Если бы невольница могла видеть свою госпожу, она бы просто не узнала её. Всегда безукоризненная одежда была помята и прилипла к телу. Волосы, всегда аккуратно расчесанные, теперь походили на старую разваливающуюся метелку. Челка прилипла к вспотевшему лбу, и из-под неё сверкали маленькие колючие глазки, в одно мгновение утратившие свой небесный цвет. Рот перекосился, обнажив зубы, которые можно было принять за клыки дикого кровожадного зверя.
Только когда дверь с грохотом захлопнулась, рабыня сумела взять себя в руки и успокоиться. Её тело горело от побоев, а в ушах звучал надрывный крик госпожи. Алиса попыталась сесть, но раны от стека разрывали её тело. Девушка улеглась на бок и зарыдала. Её будущее было предопределено, и она уже не могла его изменить. Слезы текли по щекам, просачиваясь под шнурок мешка, туго затянутый на горле, стекали на грудь, засыхая и садня кожу. Но Алиса плакала всё громче, и вскоре из камеры, куда её бросили, слышался низкий хриплый, почти звериный рык.
Айна встала с постели с налитыми кровью глазами. Её служанка заворочалась на жесткой подстилке, лежавшей рядом на полу, и с удивлением уставилась на свою госпожу. Эта девушка так и сидела на привязи с тех пор, как Алиса приковала её к ножке кровати. Госпожа только удлинила цепь и сковала руки спереди, чтобы та могла обслуживать свою хозяйку.
Пнув одалиску голой ножкой, Айна сползла с кровати и, слепо шаря по сторонам руками, начала искать свой пеньюар.
- Ну! – не найдя его, госпожа отвесила девушке сильную пощечину, - Подай, дрянь! Расселась тут.
Служанка, утирая сопли и слезы, на четвереньках доползла до стула и стянула оттуда халат хозяйки. Айна вырвала его из рук прислужницы и, путаясь в рукавах, натянула на измятое голое тело. Вчерашняя попойка давала себя знать. Но надо было быстро привести в порядок свою внешность. На десять часов назначена экзекуция беглой рабыни.
Айна, покачиваясь и изрыгая ругательства, побрела в душевую кабинку. Голова её кружилась, во рту сушило, желудок сводили приступы тошноты. Девушка попыталась вспомнить, как ей удалось добраться до постели, но разум отказывался сотрудничать, а перед глазами мерцали неясные силуэты. Схватившись за голову обеими руками, она буквально ввалилась в душ и включила воду.
Две служанки, вошедшие в апартаменты госпожи, принеся завтрак, остановились в середине комнаты в состоянии, близком к обморочному. Из душевой кабинки доносились громкие нечленораздельные звуки, иногда разбавляемые отборным матом. Одалиски поставили поднос на кривоногий столик и поспешили удалиться, окатив подругу, сидевшую на цепи, ядовитыми взглядами.
Бедная девушка, забившись в угол, закрыла лицо ладонями и тихо заплакала, осознав, какая участь ей предначертана. Перед её глазами начали возникать страшные картины издевательств над несчастной рабыней, в ушах стояли стоны и крики девушки, когда её насиловали госпожа и её подручные. Сердце служанки учащенно забилось. Почувствовав, что ей не хватает воздуха, девушка широко открыла рот, но в следующий миг её глаза закатились, и маленькое хрупкое тельце, покрывшись синюшными пятнами, рухнуло на пол, увлекая за собой стол и стоявший на нем поднос.
Вбежавшая на шум, Айна уже хотела наброситься на служанку с кулаками, но, увидев бездыханное тело, остановилась посреди комнаты, обессиленно уронив руки. Медленно опустившись на колени, она взяла в ладони растрепанную головку прислужницы и разразилась оглушительными воплями. Но никто не появился в комнате, лишь охранник, случайно проходивший мимо, отодвинул створку двери, но быстро захлопнул её, предпочтя удалиться.
Утро было душным и ветреным. С пустыни шел обжигающе горячий воздух, смешанный с мелкой песчаной пылью, которая забивалась в глаза, закупоривала ноздри, мешая дышать. Сквозь плотную дымку солнечные лучи пробивались с трудом, от чего небо приобрело страшный кроваво-коричневый цвет.
На заднем дворе уже была установлена большая рама, к которой вскоре подведут рабыню, прикуют цепями за руки и ноги, и экзекуция, больше напоминающая изощренную казнь, начнется. Охранники, размахивая плетьми и выкрикивая ругательства, сгоняли на площадку всех, кто находился во дворце. Люди сбивались в небольшие группки, боязливо прижимаясь друг к другу, не смея поднять глаз, хотя, зрелище было предназначено именно для них. В назидание.
Двое рослых парней вынесли богато разукрашенное золоченое кресло, обитое красным бархатом, и установили его недалеко от рамы. Поддерживаемая двумя служанками, на площадку, заметно покачиваясь, вышла Айна с бледным, как мел, лицом. Она была одета в ярко красные одежды: шальвары, перехваченные золотыми тесемками у колен и на щиколотках, и длинную наглухо застегнутую тунику, так же расшитую золотом. На голове у неё алым пятном красовалась плоская шапочка, чуть сдвинутая на бок.
Усевшись в кресло, как на трон, она коротко кивнула. Воцарилась напряженная тишина. Все повернулись в сторону маленькой низкой дверцы, из которой должны были вывести обреченную на смерть невольницу. У какой-то девушки не выдержали нервы, и она, залившись, диким криком, бросилась к ограде, колотя по ней маленькими кулачками. Один из охранников уже был готов огреть её плетью, но в последнюю секунду сдержался и просто увел бедную девушку в небольшую сторожку.
До боли в деснах завизжали петли, и дверь распахнулась. В темном проеме показался высокий бородатый стражник. Его прищуренные глаза извергали молнии. В одной руке он сжимал рукоять длинной плети, другая была свободна, и он размахивал ею, словно подгонял идущих сзади. Выбравшись на свободное место, стражник остановился, окидывая толпу недобрым взглядом. Вскоре послышались окрики, и на площадке появились еще двое здоровых парней в камуфляжных штанах и черных майках. Они вели под руки девушку. Руки у неё были связаны за спиной, на ногах звенели тяжелые кандалы. Мешка на голове не было, и грязные волосы развевались на ветру, как старая пакля. Рот был закупорен шаровидным кляпом.
Рабыня не пыталась сопротивляться. Она шла твердой уверенной походкой, гордо подняв голову и окидывая собравшихся горящими глазами, в которых не было страха.
- Держись, милая! – раздался чей-то тонкий голосок.
Толпа, будто по чьему-то приказу, заколыхалась, забурлила, и охранникам потребовалось немало времени, чтобы её утихомирить. Невольницу подвели к раме и стали приковывать к брусьям. Развязав руки, подручные палачей подняли их вверх и вдели в широкие браслеты, ввинченные в верхние углы конструкции. Девушка была невысокого роста, и её ноги повисли в воздухе. Их подхватили и развели в стороны, зафиксировав нижними браслетами. Один из палачей схватил волосы рабыни и, скрутив их в тугой жгут, стянул кожаным ремнем, свисавшим с верхней перекладины. Голова оказалась поднятой кверху.
- Вытащите кляп, - прохрипела Айна, сидевшая как раз напротив рамы, - Я хочу
Если бы невольница могла видеть свою госпожу, она бы просто не узнала её. Всегда безукоризненная одежда была помята и прилипла к телу. Волосы, всегда аккуратно расчесанные, теперь походили на старую разваливающуюся метелку. Челка прилипла к вспотевшему лбу, и из-под неё сверкали маленькие колючие глазки, в одно мгновение утратившие свой небесный цвет. Рот перекосился, обнажив зубы, которые можно было принять за клыки дикого кровожадного зверя.
Только когда дверь с грохотом захлопнулась, рабыня сумела взять себя в руки и успокоиться. Её тело горело от побоев, а в ушах звучал надрывный крик госпожи. Алиса попыталась сесть, но раны от стека разрывали её тело. Девушка улеглась на бок и зарыдала. Её будущее было предопределено, и она уже не могла его изменить. Слезы текли по щекам, просачиваясь под шнурок мешка, туго затянутый на горле, стекали на грудь, засыхая и садня кожу. Но Алиса плакала всё громче, и вскоре из камеры, куда её бросили, слышался низкий хриплый, почти звериный рык.
Айна встала с постели с налитыми кровью глазами. Её служанка заворочалась на жесткой подстилке, лежавшей рядом на полу, и с удивлением уставилась на свою госпожу. Эта девушка так и сидела на привязи с тех пор, как Алиса приковала её к ножке кровати. Госпожа только удлинила цепь и сковала руки спереди, чтобы та могла обслуживать свою хозяйку.
Пнув одалиску голой ножкой, Айна сползла с кровати и, слепо шаря по сторонам руками, начала искать свой пеньюар.
- Ну! – не найдя его, госпожа отвесила девушке сильную пощечину, - Подай, дрянь! Расселась тут.
Служанка, утирая сопли и слезы, на четвереньках доползла до стула и стянула оттуда халат хозяйки. Айна вырвала его из рук прислужницы и, путаясь в рукавах, натянула на измятое голое тело. Вчерашняя попойка давала себя знать. Но надо было быстро привести в порядок свою внешность. На десять часов назначена экзекуция беглой рабыни.
Айна, покачиваясь и изрыгая ругательства, побрела в душевую кабинку. Голова её кружилась, во рту сушило, желудок сводили приступы тошноты. Девушка попыталась вспомнить, как ей удалось добраться до постели, но разум отказывался сотрудничать, а перед глазами мерцали неясные силуэты. Схватившись за голову обеими руками, она буквально ввалилась в душ и включила воду.
Две служанки, вошедшие в апартаменты госпожи, принеся завтрак, остановились в середине комнаты в состоянии, близком к обморочному. Из душевой кабинки доносились громкие нечленораздельные звуки, иногда разбавляемые отборным матом. Одалиски поставили поднос на кривоногий столик и поспешили удалиться, окатив подругу, сидевшую на цепи, ядовитыми взглядами.
Бедная девушка, забившись в угол, закрыла лицо ладонями и тихо заплакала, осознав, какая участь ей предначертана. Перед её глазами начали возникать страшные картины издевательств над несчастной рабыней, в ушах стояли стоны и крики девушки, когда её насиловали госпожа и её подручные. Сердце служанки учащенно забилось. Почувствовав, что ей не хватает воздуха, девушка широко открыла рот, но в следующий миг её глаза закатились, и маленькое хрупкое тельце, покрывшись синюшными пятнами, рухнуло на пол, увлекая за собой стол и стоявший на нем поднос.
Вбежавшая на шум, Айна уже хотела наброситься на служанку с кулаками, но, увидев бездыханное тело, остановилась посреди комнаты, обессиленно уронив руки. Медленно опустившись на колени, она взяла в ладони растрепанную головку прислужницы и разразилась оглушительными воплями. Но никто не появился в комнате, лишь охранник, случайно проходивший мимо, отодвинул створку двери, но быстро захлопнул её, предпочтя удалиться.
Утро было душным и ветреным. С пустыни шел обжигающе горячий воздух, смешанный с мелкой песчаной пылью, которая забивалась в глаза, закупоривала ноздри, мешая дышать. Сквозь плотную дымку солнечные лучи пробивались с трудом, от чего небо приобрело страшный кроваво-коричневый цвет.
На заднем дворе уже была установлена большая рама, к которой вскоре подведут рабыню, прикуют цепями за руки и ноги, и экзекуция, больше напоминающая изощренную казнь, начнется. Охранники, размахивая плетьми и выкрикивая ругательства, сгоняли на площадку всех, кто находился во дворце. Люди сбивались в небольшие группки, боязливо прижимаясь друг к другу, не смея поднять глаз, хотя, зрелище было предназначено именно для них. В назидание.
Двое рослых парней вынесли богато разукрашенное золоченое кресло, обитое красным бархатом, и установили его недалеко от рамы. Поддерживаемая двумя служанками, на площадку, заметно покачиваясь, вышла Айна с бледным, как мел, лицом. Она была одета в ярко красные одежды: шальвары, перехваченные золотыми тесемками у колен и на щиколотках, и длинную наглухо застегнутую тунику, так же расшитую золотом. На голове у неё алым пятном красовалась плоская шапочка, чуть сдвинутая на бок.
Усевшись в кресло, как на трон, она коротко кивнула. Воцарилась напряженная тишина. Все повернулись в сторону маленькой низкой дверцы, из которой должны были вывести обреченную на смерть невольницу. У какой-то девушки не выдержали нервы, и она, залившись, диким криком, бросилась к ограде, колотя по ней маленькими кулачками. Один из охранников уже был готов огреть её плетью, но в последнюю секунду сдержался и просто увел бедную девушку в небольшую сторожку.
До боли в деснах завизжали петли, и дверь распахнулась. В темном проеме показался высокий бородатый стражник. Его прищуренные глаза извергали молнии. В одной руке он сжимал рукоять длинной плети, другая была свободна, и он размахивал ею, словно подгонял идущих сзади. Выбравшись на свободное место, стражник остановился, окидывая толпу недобрым взглядом. Вскоре послышались окрики, и на площадке появились еще двое здоровых парней в камуфляжных штанах и черных майках. Они вели под руки девушку. Руки у неё были связаны за спиной, на ногах звенели тяжелые кандалы. Мешка на голове не было, и грязные волосы развевались на ветру, как старая пакля. Рот был закупорен шаровидным кляпом.
Рабыня не пыталась сопротивляться. Она шла твердой уверенной походкой, гордо подняв голову и окидывая собравшихся горящими глазами, в которых не было страха.
- Держись, милая! – раздался чей-то тонкий голосок.
Толпа, будто по чьему-то приказу, заколыхалась, забурлила, и охранникам потребовалось немало времени, чтобы её утихомирить. Невольницу подвели к раме и стали приковывать к брусьям. Развязав руки, подручные палачей подняли их вверх и вдели в широкие браслеты, ввинченные в верхние углы конструкции. Девушка была невысокого роста, и её ноги повисли в воздухе. Их подхватили и развели в стороны, зафиксировав нижними браслетами. Один из палачей схватил волосы рабыни и, скрутив их в тугой жгут, стянул кожаным ремнем, свисавшим с верхней перекладины. Голова оказалась поднятой кверху.
- Вытащите кляп, - прохрипела Айна, сидевшая как раз напротив рамы, - Я хочу