Беспокойная Анна
снова и снова дергал, и Аня снова и снова ойкала, а Саня все глубже и глубже входил в тугую горячую плоть, пока не уперся лобком в Анин лобок.
Они пораженно смотрели друг на друга, не веря тому, что случилось. Тут же с новой силой вскипело возбуждение, и Саня стал наподдавать Ане, придерживая ее за бедра. Аня шмыгала носом.
- Больно?
- Неее... - всхлипывала она, ерзая на его члене.
Им было страшно и волнительно до слез. Они проехали свою остановку, спохватились, выскочили на следующей, и Саня едва успел заправить скользкий член в ширинку.
Выйдя на улицу, Аня повисла на шее у Сани, и тот гладил ее по попе. Потом отвел к скамейке без спинки - обыкновенной скамейке в обыкновенном хрущевском дворе...
- Ложись.
- А как?
Они долго пристраивались, вертелись и суетились, оттягивая страшный момент. Наконец Анина одежда была аккуратно развешена на ветке, а сама Аня лежала на спине, и тусклый фонарь освещал ее взбухшие соски, мохнатую писю и гусиную кожу на ногах.
- Разведи ножки.
- Не могу.
- Чего?
- Уууу...
- Ну чего?
- Стесняюсь.
- Я тоже стесняюсь.
- Да?
Ножки моментально развелись, открыв раковинку, заплывшую соками. Саня скользнул в нее так легко, что даже удивился.
- Как тебе? - спрашивал он Аню, вдавливаясь в нее до упора.
- УУУУУ...
- Моя хорошая, моя любимая, - бормотал он, наклоняясь над ней. В ее глазах блестели желтые отсветы фонаря, как слезы.
Саня ездил в ней туда-сюда, и горький пузырек все натягивался, натягивался, и все никак не мог выплеснуться, и Саня страшно боялся, что оскандалится, и пыхтел, как паровоз, шлепая яйцами по шершавой доске скамейки. Аня сопела под ним, потом стала тихонько подвывать - и вдруг громко разрыдалась, выгнувшись дугой.
- Ты чего? - запаниковал Саня, и тут же понял - «кончает», и замолотил членом, как отбойным молотком, и сразу же взбух в ней смертной твердостью, и заревел от блаженства, как медведь, и упал на нее, целуя глаза и щеки, и все никак не мог излиться до конца, и сперма все текла из него, выжатая последними томительными толчками...
Этот первый секс так впечатлил их, что они всю ночь бомбили друг друга смсками, а в полшестого утра уже лизались в старом сарае, голые и перепуганные, и Саня обновил проход, проделанный им вчера в Анином теле. Аня лежала на пыльном полу, смущенно стонала, стесняясь своей похоти, и улыбалась Сане.
- Ты целуешь меня сразу в два места: в губы и туда, - говорила она, и Саня вдавливался в нее до боли в лобке, чтобы слиться с ней как можно тесней.
С тех пор они делали это каждый день, прячась по всем мыслимым и немыслимым углам. Саня любил, когда Аня трахалась лежа или сидя лицом к нему, любил смотреть ей в глаза, делиться впечатлениями и умирать от бешеной близости, о которой потом было страшно думать. Правда, Аня больше не кончала под ним, но он научился лизать ей бутончик, и она уверяла, что не испытывала такого блаженства даже во сне.
Очень скоро Саня и Аня потеряли голову настолько, что не стеснялись ни родителей, ни учителей. Никто их не ругал, а наоборот, все умилялись такой ранней и красивой любви. «Саня должен быть С Аней« - шутили взрослые.
Когда Саня был в одиннадцатом классе, а Аня на последнем курсе училища, их родители сами заговорили о свадьбе: «раз так сложилось, нужно, чтобы все было правильно, по-людски».
Они были людьми старой закалки и имели взгляды сорокалетней давности, - но Саня с Аней отнеслись к ним более чем серьезно. Во-первых, им не давали ночевать вместе (как же, до свадьбы ведь нельзя!), и они подыхали от тоски. Во-вторых, их родители создали такие крепкие семьи, что хотелось верить им, а не современным «понятиям». Ранние браки в их глубинке отнюдь не были редкостью, и никто не удивлялся, что невесте 19 лет, а жениху - и того 18.
Решили так: летом, сразу после школы, Саня с Аней женятся и едут в Москву. Аня поступает к самому Вадим Вадимычу Навозникову, всемирно известному московскому светилу, Саня работает в офисе папиного друга и делает все для Аниной карьеры. У Ани, вундеркинда с мировой славой, были наполеоновские планы, и как-то само собой подразумевалось, что ее карьера на первом месте. Нетипичная модель семьи ничуть не смущала Саню: он давно привык считать Аню кем-то вроде гения. Поступать он решил не в этом, а в следующем году, и не куда-нибудь, а в МГУ. Он был астматик, и армия ему не грозила.
Перед свадьбой Аня ездила играть вступительный экзамен в консерваторию. Вернулась со она странным шрамом на руке («маленький мальчик укусил») и с морщинкой на переносице, которую Саня списал на переутомление. Дав всем желающим поздравить и потискать себя, она осталась с ним и сказала:
- Свадьбы не будет.
- Почему???
Сане был предъявлен целый ворох аргументов: «мы еще слишком молоды», «у нас нет сбережений», «я не хочу, чтобы ты жертвовал собой ради моей карьеры», «не хочу тебя связывать» и т. п.
Под конец она разревелась. Саня кинулся утешать и целовать ее, и кончилось это таким бурным сексом, что Аня, выпотрошенная наизнанку, сказала - «нет, давай все-таки поженимся... »
- Ты, беспокойная Анна, - сказал ей Саня, - неужели все гении такие смурные?
Через месяц сыграли свадьбу, и в конце лета перебрались в Москву.
И вот они живут здесь уже семь месяцев, видят друг друга по утрам, по вечерам и по выходным, объедаются пирожными, как дети, каждый день занимаются любовью, гуляют - и практически никогда не ссорятся. Их жизнь можно было бы считать идиллией, если бы не приступы странного беспокойства, одолевавшие Аню. «Творческая личность», думал Саня, «гении - они такие... »
Может, у них с Аней и была та самая вечная и настоящая, которой не бывает?
***
Когда Саня пришел в офис, оказалось, что в районе авария и нет света. Исправить обещали только к утру.
На Саню вдруг свалился свободный день.
Как всегда в таких случаях, он не знал, что делать, и первые полчаса бесцельно бродил где попало, привыкая к свободе. Потом решил вернуться домой.
«Мы, в сущности, так редко бываем вместе», думал он, «а Аня сегодня целый день дома. Она будет заниматься, я буду слушать, и потом раздену ее, и она будет играть обнаженной, и соски ее будут колыхаться в такт смычку... »
Тихонько, чтобы Аня не услышала, он открыл дверь. «Прокрадусь в комнату, сделаю ей сюрприз... »
И застыл в дверях.
Вначале он подумал, что Аня смотрит кино.
Он убеждал себя в этом, хоть и понял уже, что надрывный визг принадлежит живой, не киношной Ане, а тенорок, кричащий «в пизду! в пизду! и в жопу!" - Вадим Вадимычу, Аниному педагогу, которого Саня отлично знал.
У него подкосились ноги.
Саня безраздельно доверял Ане, никогда не ревновал ее...
Визг нарастал, как свист кипящего чайника, и наконец перешел в вопль: Аня билась в смертном оргазме.
- ... Ну? Как себя чувствует моя сладкая гурия?
- ЫЫЫЫЫ...
- Ну вот. А ты боялась... Хорош бальзамчик? Даже пизденка посинела. Такого ступенчатого еще не было, а? Даже летом, когда ты приезжала сюда, а я выставил тебя раком и впервые выебал по-людски, помнишь? Моя маленькая гурия
Они пораженно смотрели друг на друга, не веря тому, что случилось. Тут же с новой силой вскипело возбуждение, и Саня стал наподдавать Ане, придерживая ее за бедра. Аня шмыгала носом.
- Больно?
- Неее... - всхлипывала она, ерзая на его члене.
Им было страшно и волнительно до слез. Они проехали свою остановку, спохватились, выскочили на следующей, и Саня едва успел заправить скользкий член в ширинку.
Выйдя на улицу, Аня повисла на шее у Сани, и тот гладил ее по попе. Потом отвел к скамейке без спинки - обыкновенной скамейке в обыкновенном хрущевском дворе...
- Ложись.
- А как?
Они долго пристраивались, вертелись и суетились, оттягивая страшный момент. Наконец Анина одежда была аккуратно развешена на ветке, а сама Аня лежала на спине, и тусклый фонарь освещал ее взбухшие соски, мохнатую писю и гусиную кожу на ногах.
- Разведи ножки.
- Не могу.
- Чего?
- Уууу...
- Ну чего?
- Стесняюсь.
- Я тоже стесняюсь.
- Да?
Ножки моментально развелись, открыв раковинку, заплывшую соками. Саня скользнул в нее так легко, что даже удивился.
- Как тебе? - спрашивал он Аню, вдавливаясь в нее до упора.
- УУУУУ...
- Моя хорошая, моя любимая, - бормотал он, наклоняясь над ней. В ее глазах блестели желтые отсветы фонаря, как слезы.
Саня ездил в ней туда-сюда, и горький пузырек все натягивался, натягивался, и все никак не мог выплеснуться, и Саня страшно боялся, что оскандалится, и пыхтел, как паровоз, шлепая яйцами по шершавой доске скамейки. Аня сопела под ним, потом стала тихонько подвывать - и вдруг громко разрыдалась, выгнувшись дугой.
- Ты чего? - запаниковал Саня, и тут же понял - «кончает», и замолотил членом, как отбойным молотком, и сразу же взбух в ней смертной твердостью, и заревел от блаженства, как медведь, и упал на нее, целуя глаза и щеки, и все никак не мог излиться до конца, и сперма все текла из него, выжатая последними томительными толчками...
Этот первый секс так впечатлил их, что они всю ночь бомбили друг друга смсками, а в полшестого утра уже лизались в старом сарае, голые и перепуганные, и Саня обновил проход, проделанный им вчера в Анином теле. Аня лежала на пыльном полу, смущенно стонала, стесняясь своей похоти, и улыбалась Сане.
- Ты целуешь меня сразу в два места: в губы и туда, - говорила она, и Саня вдавливался в нее до боли в лобке, чтобы слиться с ней как можно тесней.
С тех пор они делали это каждый день, прячась по всем мыслимым и немыслимым углам. Саня любил, когда Аня трахалась лежа или сидя лицом к нему, любил смотреть ей в глаза, делиться впечатлениями и умирать от бешеной близости, о которой потом было страшно думать. Правда, Аня больше не кончала под ним, но он научился лизать ей бутончик, и она уверяла, что не испытывала такого блаженства даже во сне.
Очень скоро Саня и Аня потеряли голову настолько, что не стеснялись ни родителей, ни учителей. Никто их не ругал, а наоборот, все умилялись такой ранней и красивой любви. «Саня должен быть С Аней« - шутили взрослые.
Когда Саня был в одиннадцатом классе, а Аня на последнем курсе училища, их родители сами заговорили о свадьбе: «раз так сложилось, нужно, чтобы все было правильно, по-людски».
Они были людьми старой закалки и имели взгляды сорокалетней давности, - но Саня с Аней отнеслись к ним более чем серьезно. Во-первых, им не давали ночевать вместе (как же, до свадьбы ведь нельзя!), и они подыхали от тоски. Во-вторых, их родители создали такие крепкие семьи, что хотелось верить им, а не современным «понятиям». Ранние браки в их глубинке отнюдь не были редкостью, и никто не удивлялся, что невесте 19 лет, а жениху - и того 18.
Решили так: летом, сразу после школы, Саня с Аней женятся и едут в Москву. Аня поступает к самому Вадим Вадимычу Навозникову, всемирно известному московскому светилу, Саня работает в офисе папиного друга и делает все для Аниной карьеры. У Ани, вундеркинда с мировой славой, были наполеоновские планы, и как-то само собой подразумевалось, что ее карьера на первом месте. Нетипичная модель семьи ничуть не смущала Саню: он давно привык считать Аню кем-то вроде гения. Поступать он решил не в этом, а в следующем году, и не куда-нибудь, а в МГУ. Он был астматик, и армия ему не грозила.
Перед свадьбой Аня ездила играть вступительный экзамен в консерваторию. Вернулась со она странным шрамом на руке («маленький мальчик укусил») и с морщинкой на переносице, которую Саня списал на переутомление. Дав всем желающим поздравить и потискать себя, она осталась с ним и сказала:
- Свадьбы не будет.
- Почему???
Сане был предъявлен целый ворох аргументов: «мы еще слишком молоды», «у нас нет сбережений», «я не хочу, чтобы ты жертвовал собой ради моей карьеры», «не хочу тебя связывать» и т. п.
Под конец она разревелась. Саня кинулся утешать и целовать ее, и кончилось это таким бурным сексом, что Аня, выпотрошенная наизнанку, сказала - «нет, давай все-таки поженимся... »
- Ты, беспокойная Анна, - сказал ей Саня, - неужели все гении такие смурные?
Через месяц сыграли свадьбу, и в конце лета перебрались в Москву.
И вот они живут здесь уже семь месяцев, видят друг друга по утрам, по вечерам и по выходным, объедаются пирожными, как дети, каждый день занимаются любовью, гуляют - и практически никогда не ссорятся. Их жизнь можно было бы считать идиллией, если бы не приступы странного беспокойства, одолевавшие Аню. «Творческая личность», думал Саня, «гении - они такие... »
Может, у них с Аней и была та самая вечная и настоящая, которой не бывает?
***
Когда Саня пришел в офис, оказалось, что в районе авария и нет света. Исправить обещали только к утру.
На Саню вдруг свалился свободный день.
Как всегда в таких случаях, он не знал, что делать, и первые полчаса бесцельно бродил где попало, привыкая к свободе. Потом решил вернуться домой.
«Мы, в сущности, так редко бываем вместе», думал он, «а Аня сегодня целый день дома. Она будет заниматься, я буду слушать, и потом раздену ее, и она будет играть обнаженной, и соски ее будут колыхаться в такт смычку... »
Тихонько, чтобы Аня не услышала, он открыл дверь. «Прокрадусь в комнату, сделаю ей сюрприз... »
И застыл в дверях.
Вначале он подумал, что Аня смотрит кино.
Он убеждал себя в этом, хоть и понял уже, что надрывный визг принадлежит живой, не киношной Ане, а тенорок, кричащий «в пизду! в пизду! и в жопу!" - Вадим Вадимычу, Аниному педагогу, которого Саня отлично знал.
У него подкосились ноги.
Саня безраздельно доверял Ане, никогда не ревновал ее...
Визг нарастал, как свист кипящего чайника, и наконец перешел в вопль: Аня билась в смертном оргазме.
- ... Ну? Как себя чувствует моя сладкая гурия?
- ЫЫЫЫЫ...
- Ну вот. А ты боялась... Хорош бальзамчик? Даже пизденка посинела. Такого ступенчатого еще не было, а? Даже летом, когда ты приезжала сюда, а я выставил тебя раком и впервые выебал по-людски, помнишь? Моя маленькая гурия