Укуси меня нежно
плавник большой белой акулы.
Солнце заходило за горизонт, окрашивая вечернее небо закатным багрянцем и точно в такой же цвет окрасилось море за кормой яхты. Над морем еще раздавались полные ужаса крики гибнущих негров, один за другим перекусываемых смертоносными челюстями. До лодок не добрался никто.
Луна вышла на небо, высветив серебряную дорожку на морской глади. И в этой дорожке вновь поднялся плавник, стремительно приближавшийся к яхте. Плавники-руки с трудом ухватились за поручни, затаскивая наверх уродливое тело. В лунном свете оно менялось - уменьшалось, утончалось, приобретая человеческие черты. Грубая серая кожа бледнела на глазах, становясь гладкой и нежной. Уродливый плавник на груди распался на два кома плоти, превращавшихся в красивые груди, увенчанные розовыми сосками. Последний раз лязгнула зубами клыкастая пасть и застыла, втягиваясь в красивую спину, опускавшуюся сейчас в шезлонг. Госпожа Снарк, блаженно потянулась, вытягивая перед собой восхитительно стройные ноги.
Что-то влажное робко коснулось ее ступней, мягко посасывая пальцы.
- Можешь встать, Малия, - Эдит небрежно повела рукой. Скорчившаяся возле шезлонга коленопреклоненная негритянка послушно поднялась на ноги.
- Госпожа желает выпить? - подобострастно спросила черная девушка.
- Да, - кивнула Эдит, - виски. Со льдом.
Что-то звякнуло и в руку Белой Госпожи был вложен запотевший ледяной стакан. Малия застыла рядом с Эдит, ожидая приказаний от своей - даже не Госпожи - от Богини, которой черная девушка служила с искренним религиозным пылом.
- Где Жозеф? - поинтересовалась Эдит, лениво потягивая виски.
- Он в трюме, заперт, - сказала Малия, - его заставляли пить вместе со всеми, пока он не вырубился мертвецки пьяный. Прикажете разбудить?
- Не надо, - махнула рукой Эдит, - пусть спит. Наутро поди ему будет казаться, что все это было кошмарным сном. Черт, даже жаль, что придется его разубедить.
- Как вы ему объясните все это? - спросила Малия.
- Придумаю что-нибудь, - махнула рукой белая девушка, - скажу, что они не поделили добычу и перестреляли друг друга.
- Думаете, он поверит?
- Куда он денется, - хищно усмехнулась Эдит, - по-крайней мере сделает вид. Он же остался жив, платить выкуп не надо, а люди - людей он наберет новых. Избалованный, богатый ублюдок - что ему до слуг.
- До утра его не выпустим, - продолжала она, - надо выкинуть трупы в воду. Сестры позаботятся о них, - Эдит кивнула на море, где в посеребренной водной глади уже мелькали треугольные плавники.
- А что будет со мной? - спросила Малия.
- Возьмешь шлюпку, доберешься до берега, - приказала Эдит, - я скажу, что тебя убили вместе с остальными. Потом я найду тебя сама. Во сколько, кстати, обошлись эти черномазые ублюдки? - она небрежно кивнула на растерзанные тела.
- Полторы тысячи баксов, чтобы выйти на Мустафу, - сказала Малия, - и еще тысяча - за японский передатчик.
- Напомнишь, когда настанет время выплачивать жалованье, - кивнула Эдит, - я добавлю. С Жозефины, так и быть денег брать не будем, - это только мое развлечение.
Малия кивнула, застыв у изголовья шезлонга, пока Эдит потягивая виски рассматривала морскую гладь, озаренную лунным светом. Именно такая ночь была три года назад, когда яхта очередного клиента Эдит бросила якорь у южного берега острова Оаху. И именно тогда, как говорят гавайские предания, из глубин моря выходит Камо-боа-лии, Повелитель Акул. Красота ли девушки привлекла его или ее властный, сильный характер, бросающий вызов его мужской силе? Морской бог пытался овладеть Эдит, но та, воодушевляемая памятью о мужчинах, штабелями падавших к ее ногам, не собиралась сдаваться без боя. Всю ночь длился безмолвный, смертельный поединок между морским богом и земной девушкой и все же Камо-боа-лии признал власть белокурой красавицы и подставил спину под ее хлыст. Безумно, яростно, хищно любили они потом друг друга, а на рассвете Повелитель Акул, ушел в море, одарив напоследок возлюбленную даром вечной молодости и красоты, а также научив оборачиваться акулой.
С тех пор близость с любым мужчиной потеряла для Эдит всю остроту - никто из них не был и близко подобен богу. Властная блондинка продолжала встречаться с клиентами, но это уже был чисто бизнес, без сексуального удовлетворения. Только такие спектакли, что разыгрывала Белая Богиня с ее чернокожей почитательницей, будоражили ее кровь и добавляли остроты в становящуюся такой пресной жизнь. Но и Мустафа, при всей его животной брутальности, был лишь жалким подобием божественной мощи.
К счастью, был и другой способ сексуального удовлетворения, никогда не приедавшийся Эдит.
- Малия, - потянувшись снова спросила блондинка, - ты уже подмылась?
- Да хозяйка, - тут же ответила Малия, - полностью, выскребла из себя все, как вы любите.
- Хорошо, - кивнула Эдит, закидывая руку ей за талию и привлекая к себе, - не хотелось, чтобы от твоей сладкой киски воняло этими ниггерами.
Ноздри блондинки уже хищно раздувались, почуяв знакомый, такой возбуждающий запах. Жадно она впилась в разошедшиеся перед ней нежные половые губки, лаская языком клитор, слизывая выступавшие капельки любовного сока черной девушки. Малия замерла в сладкой истоме наслаждения, с трудом сдерживая стоны. Эдит накинулась на ее влагалище со своей обычной жадностью, иногда, в пылу страсти, прикусывая нежные складочки. Негритянка вздрагивала, но не издавала ни звука.
Эти зубки можно потерпеть, думала черная рабыня. Главное - чтобы Госпожа не поворачивалась спиной.
Солнце заходило за горизонт, окрашивая вечернее небо закатным багрянцем и точно в такой же цвет окрасилось море за кормой яхты. Над морем еще раздавались полные ужаса крики гибнущих негров, один за другим перекусываемых смертоносными челюстями. До лодок не добрался никто.
Луна вышла на небо, высветив серебряную дорожку на морской глади. И в этой дорожке вновь поднялся плавник, стремительно приближавшийся к яхте. Плавники-руки с трудом ухватились за поручни, затаскивая наверх уродливое тело. В лунном свете оно менялось - уменьшалось, утончалось, приобретая человеческие черты. Грубая серая кожа бледнела на глазах, становясь гладкой и нежной. Уродливый плавник на груди распался на два кома плоти, превращавшихся в красивые груди, увенчанные розовыми сосками. Последний раз лязгнула зубами клыкастая пасть и застыла, втягиваясь в красивую спину, опускавшуюся сейчас в шезлонг. Госпожа Снарк, блаженно потянулась, вытягивая перед собой восхитительно стройные ноги.
Что-то влажное робко коснулось ее ступней, мягко посасывая пальцы.
- Можешь встать, Малия, - Эдит небрежно повела рукой. Скорчившаяся возле шезлонга коленопреклоненная негритянка послушно поднялась на ноги.
- Госпожа желает выпить? - подобострастно спросила черная девушка.
- Да, - кивнула Эдит, - виски. Со льдом.
Что-то звякнуло и в руку Белой Госпожи был вложен запотевший ледяной стакан. Малия застыла рядом с Эдит, ожидая приказаний от своей - даже не Госпожи - от Богини, которой черная девушка служила с искренним религиозным пылом.
- Где Жозеф? - поинтересовалась Эдит, лениво потягивая виски.
- Он в трюме, заперт, - сказала Малия, - его заставляли пить вместе со всеми, пока он не вырубился мертвецки пьяный. Прикажете разбудить?
- Не надо, - махнула рукой Эдит, - пусть спит. Наутро поди ему будет казаться, что все это было кошмарным сном. Черт, даже жаль, что придется его разубедить.
- Как вы ему объясните все это? - спросила Малия.
- Придумаю что-нибудь, - махнула рукой белая девушка, - скажу, что они не поделили добычу и перестреляли друг друга.
- Думаете, он поверит?
- Куда он денется, - хищно усмехнулась Эдит, - по-крайней мере сделает вид. Он же остался жив, платить выкуп не надо, а люди - людей он наберет новых. Избалованный, богатый ублюдок - что ему до слуг.
- До утра его не выпустим, - продолжала она, - надо выкинуть трупы в воду. Сестры позаботятся о них, - Эдит кивнула на море, где в посеребренной водной глади уже мелькали треугольные плавники.
- А что будет со мной? - спросила Малия.
- Возьмешь шлюпку, доберешься до берега, - приказала Эдит, - я скажу, что тебя убили вместе с остальными. Потом я найду тебя сама. Во сколько, кстати, обошлись эти черномазые ублюдки? - она небрежно кивнула на растерзанные тела.
- Полторы тысячи баксов, чтобы выйти на Мустафу, - сказала Малия, - и еще тысяча - за японский передатчик.
- Напомнишь, когда настанет время выплачивать жалованье, - кивнула Эдит, - я добавлю. С Жозефины, так и быть денег брать не будем, - это только мое развлечение.
Малия кивнула, застыв у изголовья шезлонга, пока Эдит потягивая виски рассматривала морскую гладь, озаренную лунным светом. Именно такая ночь была три года назад, когда яхта очередного клиента Эдит бросила якорь у южного берега острова Оаху. И именно тогда, как говорят гавайские предания, из глубин моря выходит Камо-боа-лии, Повелитель Акул. Красота ли девушки привлекла его или ее властный, сильный характер, бросающий вызов его мужской силе? Морской бог пытался овладеть Эдит, но та, воодушевляемая памятью о мужчинах, штабелями падавших к ее ногам, не собиралась сдаваться без боя. Всю ночь длился безмолвный, смертельный поединок между морским богом и земной девушкой и все же Камо-боа-лии признал власть белокурой красавицы и подставил спину под ее хлыст. Безумно, яростно, хищно любили они потом друг друга, а на рассвете Повелитель Акул, ушел в море, одарив напоследок возлюбленную даром вечной молодости и красоты, а также научив оборачиваться акулой.
С тех пор близость с любым мужчиной потеряла для Эдит всю остроту - никто из них не был и близко подобен богу. Властная блондинка продолжала встречаться с клиентами, но это уже был чисто бизнес, без сексуального удовлетворения. Только такие спектакли, что разыгрывала Белая Богиня с ее чернокожей почитательницей, будоражили ее кровь и добавляли остроты в становящуюся такой пресной жизнь. Но и Мустафа, при всей его животной брутальности, был лишь жалким подобием божественной мощи.
К счастью, был и другой способ сексуального удовлетворения, никогда не приедавшийся Эдит.
- Малия, - потянувшись снова спросила блондинка, - ты уже подмылась?
- Да хозяйка, - тут же ответила Малия, - полностью, выскребла из себя все, как вы любите.
- Хорошо, - кивнула Эдит, закидывая руку ей за талию и привлекая к себе, - не хотелось, чтобы от твоей сладкой киски воняло этими ниггерами.
Ноздри блондинки уже хищно раздувались, почуяв знакомый, такой возбуждающий запах. Жадно она впилась в разошедшиеся перед ней нежные половые губки, лаская языком клитор, слизывая выступавшие капельки любовного сока черной девушки. Малия замерла в сладкой истоме наслаждения, с трудом сдерживая стоны. Эдит накинулась на ее влагалище со своей обычной жадностью, иногда, в пылу страсти, прикусывая нежные складочки. Негритянка вздрагивала, но не издавала ни звука.
Эти зубки можно потерпеть, думала черная рабыня. Главное - чтобы Госпожа не поворачивалась спиной.