Восточная западня. Часть 2
Но нет, сделав меня фактически женой, он видимо, полностью успокоился насчет прошлого и уверен в моей любви: - Конечно, знал! - А почему? - Женитьба - важный шаг, Омар не может сам выбрать невесту. Мы за него все решили уже давно, и сын знал об этом, - жёстко отчеканил старый лицемер и недобро взглянул на меня.
Быстро пригнувшись, я втягиваю в рот и не думающий твердеть орган и добросовестно сосу. Вновь устраиваю его в руке и останавливаю взгляд на короткой седой бородке хозяина. - А когда решили, что не отпустите меня домой? - Когда понял, что со мной тебе будет лучше. - А Омар... ? Он так просто согласился уехать без меня? - в ответ на ироничный взгляд я опять засасываю сморщенный пенис, пытаясь выжать из него хоть что-то. - Не просто, но согласился. Мы убедили его, нашли аргументы... - Мы... ? - Мы с сыновьями. - А вот моя болезнь? Почему я заболела так внезапно? - Так захотел бог! - глядя мне прямо в глаза. - Он знал, что я дам тебе намного больше! Ты согласна? - Согласна... - эхом откликаюсь я. - А почему вы уехали вслед за Омаром и оставили меня с сыновьями? - Тебе следовало подумать и решить, что для тебя лучше. Сыновья хотели убедить тебя принять правильное решение. Ты же послушала их? - Да... мне пришлось... - Это было твое решение? Ты же ни в чем не раскаиваешься? Я приникаю губами к мокрому органу, наконец-то проявившему признаки жизни. Жалеть о безвозвратном прошлом поздно.
День за днём хозяин наполняет моё лоно семенем, приближается ненавистный день свадьбы. Разрешая мне очередной раз поговорить с мамой, мужчина властно приказывает пока ничего не говорить о скорой свадьбе. - Расскажешь потом как-нибудь, - безразлично прибавляет он, не слушая моих доводов, что это важное событие и для неё тоже и она вправе знать. - Она чужая, - жестоко твердит он, - ей необязательно знать... когда-нибудь потом... Тесно прижатая к хозяину, сжимающему мою руку, я, как заводная кукла, повторяю, что всем довольна и не болею. А улыбающийся Салман-ага благодушно кивает маме, подтверждая мои слова.
В домашней бане под подозрительными и завистливыми взглядами распаренных сыновей я опять массирую и тру мочалкой их расслабленного отца, бросающего на меня взгляды сообщника. И выпроводившего взрослых детей, как только мои острые соски обозначились под мокрой тонкой рубахой. Доведя до изнеможения мою вагину жестким языком, старик легко вошел в меня, поставив по-собачьи на горячей лавке.
Быстро пригнувшись, я втягиваю в рот и не думающий твердеть орган и добросовестно сосу. Вновь устраиваю его в руке и останавливаю взгляд на короткой седой бородке хозяина. - А когда решили, что не отпустите меня домой? - Когда понял, что со мной тебе будет лучше. - А Омар... ? Он так просто согласился уехать без меня? - в ответ на ироничный взгляд я опять засасываю сморщенный пенис, пытаясь выжать из него хоть что-то. - Не просто, но согласился. Мы убедили его, нашли аргументы... - Мы... ? - Мы с сыновьями. - А вот моя болезнь? Почему я заболела так внезапно? - Так захотел бог! - глядя мне прямо в глаза. - Он знал, что я дам тебе намного больше! Ты согласна? - Согласна... - эхом откликаюсь я. - А почему вы уехали вслед за Омаром и оставили меня с сыновьями? - Тебе следовало подумать и решить, что для тебя лучше. Сыновья хотели убедить тебя принять правильное решение. Ты же послушала их? - Да... мне пришлось... - Это было твое решение? Ты же ни в чем не раскаиваешься? Я приникаю губами к мокрому органу, наконец-то проявившему признаки жизни. Жалеть о безвозвратном прошлом поздно.
День за днём хозяин наполняет моё лоно семенем, приближается ненавистный день свадьбы. Разрешая мне очередной раз поговорить с мамой, мужчина властно приказывает пока ничего не говорить о скорой свадьбе. - Расскажешь потом как-нибудь, - безразлично прибавляет он, не слушая моих доводов, что это важное событие и для неё тоже и она вправе знать. - Она чужая, - жестоко твердит он, - ей необязательно знать... когда-нибудь потом... Тесно прижатая к хозяину, сжимающему мою руку, я, как заводная кукла, повторяю, что всем довольна и не болею. А улыбающийся Салман-ага благодушно кивает маме, подтверждая мои слова.
В домашней бане под подозрительными и завистливыми взглядами распаренных сыновей я опять массирую и тру мочалкой их расслабленного отца, бросающего на меня взгляды сообщника. И выпроводившего взрослых детей, как только мои острые соски обозначились под мокрой тонкой рубахой. Доведя до изнеможения мою вагину жестким языком, старик легко вошел в меня, поставив по-собачьи на горячей лавке.