Дима
быстрым проницательным взглядом, хитро улыбнулась и развернулась к двери.
- Димуль, если че, в ящике стола есть резинки, - бросила она через плечо и скрылась в коридоре.
- Оль, я... - он больше не смотрел мне в лицо. - Мне надо... идти... извинись перед Алинкой, хорошо? - он поднялся с кровати и стремглав выскочил из комнаты.
Я тяжело вздохнула.
Алинка вернулась где-то через полчаса.
- А Димка где? - был ее первый вопрос.
Я передернула плечами, не глядя на нее. Мне почему-то было так больно, что хотелось плакать. И одновременно так радостно, что хотелось скакать и хохотать. Вместо этого я просто лежала, не шевелясь и положив руки на живот, напрасно стараясь сохранить тепло его прикосновения.
- Он тебя обидел? - Алинка участливо села на край кровати и погладила меня по голове.
Я мотнула головой.
- Ты... он тебе нравится? - в ее глазах загорелся странный азарт.
- Пф-ф-ф, - фыркнула я, - вот еще... придумала... нравится...
Но она не сводила с меня глаз.
- Конечно, нравится, - я отвела взгляд в сторону и улыбнулась. - А кому он не нравится?
- Олька... - протянула Алина с улыбкой. - Кажется, у нас назревает любовь-морковь...
- Да ну тебя, - нахмурилась я, но подлый румянец продолжал разливаться по моему лицу, а улыбка упрямо не желала покидать насиженное место.
- Он классный, - она вдруг хлопнула меня по плечу, и все встало на свои места. - Я знаю, за ним еще в школе все девчонки увивались. А он неприступный был, как скала. Он же брат мой, двоюродный... Но ты не думай, он хороший парень. В голове, правда, ветер, но, думаю, ты на него благотворно повлияешь...
Она говорила еще много чего, рассказывала об их совместных играх, о том, как они в детстве на море ездили. И неизменно выходило, что она попадала в какие-то передряги, а он ее выручал. Эдакий рыцарь без страха и упрека. А я слушала ее и все еще ощущала его мягкую ладонь на моем животе.
Той ночью я не могла уснуть. Я вновь и вновь вспоминала минуты, которые мы провели с ним наедине, его слова, его прикосновения, его взгляды, и воздушный шарик у меня внутри надувался еще больше, наполнялся каким-то неизъяснимым удовольствием, до которого я никак не могла добраться, сколько бы ни терзала пальчиками свою промежность.
Утром я, измочаленная как скаковая лошадь, поплелась в универ. Я и в нормальные дни выгляжу так, словно меня асфальтоукладочный каток переехал, а в то утро, наверное, видок у меня был и того хуже. И я безбожно опаздывала на первую пару.
Поняв, что торопиться мне, в общем-то, уже некуда, я замедлила шаг и присела на лавочку во дворе университета. Было холодно, накрапывал мелкий дождик. Шарик почти сдулся, и я ощущала теперь внутри неприятную пустоту.
Вдруг дождь прекратился. Я подняла глаза и обомлела. Передо мной стоял Дима, держа над моей головой зонтик. Сам он был мокрый до нитки.
- Привет, - смущенно улыбнулся он. - Прости за вчерашнее... я... - его щеки снова залились румянцем. - Я не должен был... руки распускать...
Уж не знаю, какое выражение лица у меня было в тот момент, но, видимо, не очень приветливое, потому что он вдруг начал прятать глаза.
- Дим, - я неожиданно для себя коснулась его руки. Просто мне показалось, что он собирался уйти. - Все нормально, Дим...
Он улыбнулся уже смелее и неожиданно наклонился ко мне. Я попыталась отстраниться, но все было напрасно - наши губы встретились и...
Я улетаю. Как на огромных качелях, куда-то высоко-высоко. К солнцу. У него такие мягкие губы, такие нежные и робкие. Качели возвращаются на землю. Я прижимаюсь к нему. Хочется и дальше ощущать его вкус на своих губах. Хочется проникнуть в самую его суть. И я понимаю, что могу это сделать, стоит лишь влезть своим языком в его рот. Тыкаюсь. Его губы раскрыты, но зубы плотно сжаты. Толкаю языком. Он чуть расслабляет челюсти, и я вхожу... Сначала робко замираю на пороге, будто в чужом доме. Тихо. Уютно пахнет старыми книгами, травами, кофе. Поскрипывают под ногами половицы, тикают на стене ходики. Тик-так, тик-так... И вдруг в это царство тишины откуда-то врывается бешеный ветер - он обнимает мои плечи и крепко прижимает к своей груди, и я чувствую, как пойманной птичкой бьется его сердце. В ушах стучит, шарик в животе давно лопнул. Его запах... Его руки... Его губы...
- Идем... ко мне... - слышу его голос не ушами, а, кажется, желудком, потому что он говорит мне в рот.
Ожидание, напряжение, усталость, злость, пропущенная пара и бессонная ночь - все отходит на второй план. На первом плане - он.
Дима берет меня на руки, нежно и аккуратно, как ребенка. Наши губы неизбежно размыкаются, но мы продолжаем смотреть друг на друга. Я кладу голову ему на плечо, и он несет меня к общежитию.
Вахтера на месте нет. Он бережно проносит меня через турникет, заносит в лифт, и пока мы несемся куда-то вверх (я даже не заметила, кнопку какого этажа он нажал), наши губы снова соединяются, а языки переплетаются.
Он несет меня по этажу. В коридоре пусто - все студенты на парах. Заносит в комнату. Такие комнаты называют двойками, потому что в них всего две кровати. Есть еще тройки и четверки - это меня Алинка просветила.
Но обо всем этом я подумаю позже. Сейчас мои мысли занимает он.
Он бережно кладет меня на кровать и отходит к двери.
Я знаю, что будет дальше. И от этого все мое тело трепещет, а внутри что-то сжимается в сладостном предвкушении. С одной стороны, мне страшно, это ведь мой первый раз. Хотя, по правде сказать, это был и мой первый поцелуй, но такой сладкий, что мне хочется еще и еще. Замок щелкнул. Я вздрогнула. Дима развернулся ко мне - на лице смесь смущения и торжества, радости и недоумения. И что теперь?
Я смотрю на него, а он на меня, и мы не знаем, что делать дальше.
- Оль, ты... это... - неловко начинает он.
Молча киваю.
- Я тоже, - он вздыхает и отводит глаза в сторону.
- И как теперь? - спрашиваю тихо.
- Не знаю... - снова вздыхает.
Понимаю, что надо брать инициативу в свои руки. Ну, не то, чтобы у меня было много опыта. Скажем так, к своим восемнадцати годам я была уже неплохо теоретически подкована в данном вопросе. Но только теоретически...
- Пожалуй, - поднимаюсь с кровати и подхожу к нему, - для начала, - провожу пальчиком по его груди и животу, - надо раздеться...
Он краснеет, потом бледнеет:
- Т... ты... не стесняешься?
- Стесняюсь, - признаюсь, хотя внутри для стеснения не осталось места - дурацкий шарик опять надулся и заполнил меня от кончиков волос до кончиков пальцев на ногах, - но в одежде нам будет неудобно...
- Олька! - вдруг вскрикивает он, подхватывает меня под попу и начинает целовать живот, носом поднимая футболку все выше.
Я смеюсь, но каким-то странным грудным смехом, больше похожим на ворчание кошки во время течки. И нежно целую его лоб, щеки, нос, изогнувшись какой-то совершенно невероятной дугой.
Затем он бережно опускает меня на пол.
- Я все сделаю сама, - говорю я и начинаю расстегивать его ремень.
Медленно, с трудом сдерживая себя от соблазна сорвать одним рывком его надоедливые джинсы
- Димуль, если че, в ящике стола есть резинки, - бросила она через плечо и скрылась в коридоре.
- Оль, я... - он больше не смотрел мне в лицо. - Мне надо... идти... извинись перед Алинкой, хорошо? - он поднялся с кровати и стремглав выскочил из комнаты.
Я тяжело вздохнула.
Алинка вернулась где-то через полчаса.
- А Димка где? - был ее первый вопрос.
Я передернула плечами, не глядя на нее. Мне почему-то было так больно, что хотелось плакать. И одновременно так радостно, что хотелось скакать и хохотать. Вместо этого я просто лежала, не шевелясь и положив руки на живот, напрасно стараясь сохранить тепло его прикосновения.
- Он тебя обидел? - Алинка участливо села на край кровати и погладила меня по голове.
Я мотнула головой.
- Ты... он тебе нравится? - в ее глазах загорелся странный азарт.
- Пф-ф-ф, - фыркнула я, - вот еще... придумала... нравится...
Но она не сводила с меня глаз.
- Конечно, нравится, - я отвела взгляд в сторону и улыбнулась. - А кому он не нравится?
- Олька... - протянула Алина с улыбкой. - Кажется, у нас назревает любовь-морковь...
- Да ну тебя, - нахмурилась я, но подлый румянец продолжал разливаться по моему лицу, а улыбка упрямо не желала покидать насиженное место.
- Он классный, - она вдруг хлопнула меня по плечу, и все встало на свои места. - Я знаю, за ним еще в школе все девчонки увивались. А он неприступный был, как скала. Он же брат мой, двоюродный... Но ты не думай, он хороший парень. В голове, правда, ветер, но, думаю, ты на него благотворно повлияешь...
Она говорила еще много чего, рассказывала об их совместных играх, о том, как они в детстве на море ездили. И неизменно выходило, что она попадала в какие-то передряги, а он ее выручал. Эдакий рыцарь без страха и упрека. А я слушала ее и все еще ощущала его мягкую ладонь на моем животе.
Той ночью я не могла уснуть. Я вновь и вновь вспоминала минуты, которые мы провели с ним наедине, его слова, его прикосновения, его взгляды, и воздушный шарик у меня внутри надувался еще больше, наполнялся каким-то неизъяснимым удовольствием, до которого я никак не могла добраться, сколько бы ни терзала пальчиками свою промежность.
Утром я, измочаленная как скаковая лошадь, поплелась в универ. Я и в нормальные дни выгляжу так, словно меня асфальтоукладочный каток переехал, а в то утро, наверное, видок у меня был и того хуже. И я безбожно опаздывала на первую пару.
Поняв, что торопиться мне, в общем-то, уже некуда, я замедлила шаг и присела на лавочку во дворе университета. Было холодно, накрапывал мелкий дождик. Шарик почти сдулся, и я ощущала теперь внутри неприятную пустоту.
Вдруг дождь прекратился. Я подняла глаза и обомлела. Передо мной стоял Дима, держа над моей головой зонтик. Сам он был мокрый до нитки.
- Привет, - смущенно улыбнулся он. - Прости за вчерашнее... я... - его щеки снова залились румянцем. - Я не должен был... руки распускать...
Уж не знаю, какое выражение лица у меня было в тот момент, но, видимо, не очень приветливое, потому что он вдруг начал прятать глаза.
- Дим, - я неожиданно для себя коснулась его руки. Просто мне показалось, что он собирался уйти. - Все нормально, Дим...
Он улыбнулся уже смелее и неожиданно наклонился ко мне. Я попыталась отстраниться, но все было напрасно - наши губы встретились и...
Я улетаю. Как на огромных качелях, куда-то высоко-высоко. К солнцу. У него такие мягкие губы, такие нежные и робкие. Качели возвращаются на землю. Я прижимаюсь к нему. Хочется и дальше ощущать его вкус на своих губах. Хочется проникнуть в самую его суть. И я понимаю, что могу это сделать, стоит лишь влезть своим языком в его рот. Тыкаюсь. Его губы раскрыты, но зубы плотно сжаты. Толкаю языком. Он чуть расслабляет челюсти, и я вхожу... Сначала робко замираю на пороге, будто в чужом доме. Тихо. Уютно пахнет старыми книгами, травами, кофе. Поскрипывают под ногами половицы, тикают на стене ходики. Тик-так, тик-так... И вдруг в это царство тишины откуда-то врывается бешеный ветер - он обнимает мои плечи и крепко прижимает к своей груди, и я чувствую, как пойманной птичкой бьется его сердце. В ушах стучит, шарик в животе давно лопнул. Его запах... Его руки... Его губы...
- Идем... ко мне... - слышу его голос не ушами, а, кажется, желудком, потому что он говорит мне в рот.
Ожидание, напряжение, усталость, злость, пропущенная пара и бессонная ночь - все отходит на второй план. На первом плане - он.
Дима берет меня на руки, нежно и аккуратно, как ребенка. Наши губы неизбежно размыкаются, но мы продолжаем смотреть друг на друга. Я кладу голову ему на плечо, и он несет меня к общежитию.
Вахтера на месте нет. Он бережно проносит меня через турникет, заносит в лифт, и пока мы несемся куда-то вверх (я даже не заметила, кнопку какого этажа он нажал), наши губы снова соединяются, а языки переплетаются.
Он несет меня по этажу. В коридоре пусто - все студенты на парах. Заносит в комнату. Такие комнаты называют двойками, потому что в них всего две кровати. Есть еще тройки и четверки - это меня Алинка просветила.
Но обо всем этом я подумаю позже. Сейчас мои мысли занимает он.
Он бережно кладет меня на кровать и отходит к двери.
Я знаю, что будет дальше. И от этого все мое тело трепещет, а внутри что-то сжимается в сладостном предвкушении. С одной стороны, мне страшно, это ведь мой первый раз. Хотя, по правде сказать, это был и мой первый поцелуй, но такой сладкий, что мне хочется еще и еще. Замок щелкнул. Я вздрогнула. Дима развернулся ко мне - на лице смесь смущения и торжества, радости и недоумения. И что теперь?
Я смотрю на него, а он на меня, и мы не знаем, что делать дальше.
- Оль, ты... это... - неловко начинает он.
Молча киваю.
- Я тоже, - он вздыхает и отводит глаза в сторону.
- И как теперь? - спрашиваю тихо.
- Не знаю... - снова вздыхает.
Понимаю, что надо брать инициативу в свои руки. Ну, не то, чтобы у меня было много опыта. Скажем так, к своим восемнадцати годам я была уже неплохо теоретически подкована в данном вопросе. Но только теоретически...
- Пожалуй, - поднимаюсь с кровати и подхожу к нему, - для начала, - провожу пальчиком по его груди и животу, - надо раздеться...
Он краснеет, потом бледнеет:
- Т... ты... не стесняешься?
- Стесняюсь, - признаюсь, хотя внутри для стеснения не осталось места - дурацкий шарик опять надулся и заполнил меня от кончиков волос до кончиков пальцев на ногах, - но в одежде нам будет неудобно...
- Олька! - вдруг вскрикивает он, подхватывает меня под попу и начинает целовать живот, носом поднимая футболку все выше.
Я смеюсь, но каким-то странным грудным смехом, больше похожим на ворчание кошки во время течки. И нежно целую его лоб, щеки, нос, изогнувшись какой-то совершенно невероятной дугой.
Затем он бережно опускает меня на пол.
- Я все сделаю сама, - говорю я и начинаю расстегивать его ремень.
Медленно, с трудом сдерживая себя от соблазна сорвать одним рывком его надоедливые джинсы