Химия
Клоуны, блядь... Ладно, идем кухню проверим. Я бы пожрал, если честно. Тебе что-нибудь притащить, компьютерщик?
Лис согласно мотнул головой: «и налейте тоже».
Приятели двинулись на кухню, захлопали там холодильником, дверцами буфета, через несколько минут тренькнул сигнал микроволновки.
Лисовский, сидя в удобном кресле, молча смотрел на бегущий статус–бар поиска файлов. Потом поднялся из кресла и подошел к лежащей ничком на диване женщине. Ухватил за матово–черные волосы на загривке, осторожно приподнял ее голову над диваном и всмотрелся в бледное лицо. Немного курносый нос, хорошо очерченные скулы, аккуратные раковинки ушек. Глаза закрыты, на полупрозрачных веках тонкие голубые ниточки капилляров. А вот красивый, немного великоватый рот наоборот, слегка приоткрылся. Родинка над верхней губой, слева от края рта. Пахло от нее чем–то травяным и степным. Лисовский нагнулся к ее уху и глубоко втянул носом запах парфюма.
Затем медленно провел пальцем по ложбинке между ягодиц, открытых спущенными после укола штанами. Ощутил впадинку ануса, слегка надавил.
- Тридцать восемь лет, сука, ну надо же... - пробормотал Лис. - Кто скажет? А жопа-то... дорогая жопа, глянцевая. - Затем уронил лицо женщины обратно на кожу дивана, прикрыл ей зад пледом, вернулся за компьютер и уставился на окно репорта.
***
- Как-то все это не так происходит. - сказал Башкир, с щелчком открывая банку Хольстейна, извлеченного из трофейного холодильника. - Мудака надо было наказать, базара нет. Но телку эту мне жалко. Она-то почти не при делах.
Азот не спеша пережевал кусок разогретой в микроволновке пиццы, тщательно вытер пальцы салфеткой и театрально откашлялся.
- Давай я тебя прямо спрошу, ладно Башкир? Только без обид, братиш.
- Ну.
- Тебе же ее жалко стало ровно десять минут назад, после того, как ты ей булки раздвинул. До этого как задача ставилась? Помнишь?
- Ну.
- Так я слово сдержал. Как я это сделал - тебя не интересовало, верно? Ты даже не спрашивал. Я тебе просто говорил куда приходить и что делать... Братиш, ты меня знаешь семнадцать лет, с тех пор, как я вместо тебя в первом классе косые палочки рисовал. Потому что у тебя руки хотя и сильные, но из жопы растут. Я тебе сказал - дай два месяца, и я решу наши проблемы? Сказал?
- Ну.
- Да заебал ты нукать! - Азот раздраженно швырнул салфетку на стол. - Тебе не телку жалко, тебя жаба давит, что не тебе одному достанется. То есть ты именно сейчас ее пожалел, да? Не–е–ет... Ты не кого–то пожалел, ты что–то пожалел. А это разные вещи, братиш. «Кого–то» жалеют от души и за просто так, а «что–то» жалеют от давления жабы, и чтобы себе одному выкроить. Ты заглядываешь «чему-то» в жопу, и начинаешь это «что-то» жалеть.
Башкир, набычившись, поерзал на барном стуле.
- Ты это, Саня... лишака не надо давать. Мне для тебя ничего не жалко. Ну, вот этот твой Лось...
- Лис.
- Да похуй, пусть Лис, он-то чего? Зачем ты его притащил?
Азот поднял рюмку такого же трофейного «Томатина», захваченного в баре, отпил ровно половину, задержал дыхание, выдохнул, и поставил рюмку на стол.
- У него здесь свое дело. Точнее - он нам помогает в нашем деле. Ты сейчас думаешь только чтобы шляпу попарить, потому что у тебя нездоровый интерес к чернявой суке, а у меня есть здоровый материальный интерес.
- А с каких пор у нас разные интересы?
Азот вздохнул, поднялся, обошел Башкира и встал у него за спиной. Положил руки на здоровенные плечи борца, сдавил по–дружески. - Башкиров, блять. Коль, братиш. Ты заебал реально своими пиздостраданиями. Ты еще плакать здесь начни. У нас все - наше. На двоих, как с детства было. Я за тебя, ты за меня. Ты что, думаешь, что когда я свое получу - оно твоим не будет?
- Вообще об этом не думал.
- Тебе и не надо думать, тебе это просто надо знать. По определению. Ты хороший мужик, но каждый хороший мужик собственник - там, глубоко внутри. И ты, когда ей между ляжек заглянул, о чем подумал? О том, что делиться не будешь? Да не делись, хуй с тобой. Но тогда и сам не бери, это не твое. Так честно будет?
Башкир угрюмо молчал, глядя на тарелку с пиццей. Азот вернулся на свое место за столом.
- А то, что она мамаша мудака - так это тоже наказуемо по жизни, Башкир. И то, что она сосет на работе за кабинет попросторней, и за зарплату повыше - тоже наказуемо. Это не мы ее наказываем, это карма ее наказывает, Башкир. Знаешь такое слово? Это когда кормишь сына сиськой до двадцати лет, а потом он ее отгрызает, потому что у него давно уже шакальи зубы прорезались. Так вот, каждый свое получит. Но сейчас мы свое берем. Понял?
- Ну...
- Му... Идем, братиш, перетащим сучку в спальню, на ее сексодром. На диванчике только мышам ебаться удобно. Лису только кусок пиццы захвати. И вискарь тоже весь бери.
Лисовский в гостиной флегматично пялился в монитор. Баба лежала лицом вниз под пледом.
- Ну что там, Лис?
- Да ничего серьезного. По телке - переписка с подружками, какие–то поклонники в фейсбуке, махмуды разные комплименты пишут, «моя-тебя красивый глаза». Сергея этого вашего, Николаевича, и следа нет. У сынка коллекция порнухи в архиве, надо понимать, чтобы мамка не нашла. Как он ее смотрит - не понимаю. Каждый раз, что ли, архив разматывает? Логи... тоже ничего. Вот еще, в столе накопитель был, просматриваю пока.
- Зачем ты ее накрыл? - Азот хохотнул и кивнул головой в сторону женщины, укрытой пледом. - Мерзнет?
- Отвлекает.
- Ничего, сейчас уберем нашу Ксюшу с глаз долой. Ты ищи, ищи...
Башкир сбросил плед с женщины на пол, взял ее под мышки, приподнял над диваном Азот подхватил с другой стороны под колени, потащили, как была - со спущенными с попы штанами.
- Че-то легкая она, - заметил Башкир, перехватывая Оксану повыше, - я думал, такая жопастенькая, сисястенькая, потяжелее будет...
- Это ты анаболиков переел - философски заметил Азот. - Э, э!... ну куда ты ее толкаешь? Ногами вперед в дверь не неси. Примета плохая.
***
- Лисовский, иди сюда, блядь! - донеслось из коридора. - Нашли, кажется!
Лис ткнул пальцем в клавишу пробела, выбрался из кресла, и двинулся по коридору на поиски спальни, минуя ряд дверей. Зачем столько комнат нужны семье, состоящей из матери–одиночки и сына–шалопая, он решительно понять не мог.
- Эй, вы где?
- В спальне. До конца иди. Дверь в торце.
Кровать была размерами под стать лифту - Оксана выглядела на ней в два раза меньше, чем на диване. Освобожденная уже полностью от мягкого меланжевого домашнего костюма, она лежала на кровати с подушкой под поясницей, и видно было, что лобок она не просто бреет, а выбривает, с помощью художников и знатоков своего дела. Зигзаг триммингованной шестки указывал точно на место предполагаемого нанесения удара.
Лис с трудом отвел взгляд от промежности брюнетки и посмотрел на Башкира, державшего в руках небольшой ноутбук «вайо» лилового цвета.
- Вот, нашли. Да она и не прятала особенно, просто на столе лежал, а сверху тряпки. Давай, распаковывай и шурши. Кажется оно.
Азот, стоявший спиной к Лису, развернулся лицом. В зубах он сжимал маленький
Лис согласно мотнул головой: «и налейте тоже».
Приятели двинулись на кухню, захлопали там холодильником, дверцами буфета, через несколько минут тренькнул сигнал микроволновки.
Лисовский, сидя в удобном кресле, молча смотрел на бегущий статус–бар поиска файлов. Потом поднялся из кресла и подошел к лежащей ничком на диване женщине. Ухватил за матово–черные волосы на загривке, осторожно приподнял ее голову над диваном и всмотрелся в бледное лицо. Немного курносый нос, хорошо очерченные скулы, аккуратные раковинки ушек. Глаза закрыты, на полупрозрачных веках тонкие голубые ниточки капилляров. А вот красивый, немного великоватый рот наоборот, слегка приоткрылся. Родинка над верхней губой, слева от края рта. Пахло от нее чем–то травяным и степным. Лисовский нагнулся к ее уху и глубоко втянул носом запах парфюма.
Затем медленно провел пальцем по ложбинке между ягодиц, открытых спущенными после укола штанами. Ощутил впадинку ануса, слегка надавил.
- Тридцать восемь лет, сука, ну надо же... - пробормотал Лис. - Кто скажет? А жопа-то... дорогая жопа, глянцевая. - Затем уронил лицо женщины обратно на кожу дивана, прикрыл ей зад пледом, вернулся за компьютер и уставился на окно репорта.
***
- Как-то все это не так происходит. - сказал Башкир, с щелчком открывая банку Хольстейна, извлеченного из трофейного холодильника. - Мудака надо было наказать, базара нет. Но телку эту мне жалко. Она-то почти не при делах.
Азот не спеша пережевал кусок разогретой в микроволновке пиццы, тщательно вытер пальцы салфеткой и театрально откашлялся.
- Давай я тебя прямо спрошу, ладно Башкир? Только без обид, братиш.
- Ну.
- Тебе же ее жалко стало ровно десять минут назад, после того, как ты ей булки раздвинул. До этого как задача ставилась? Помнишь?
- Ну.
- Так я слово сдержал. Как я это сделал - тебя не интересовало, верно? Ты даже не спрашивал. Я тебе просто говорил куда приходить и что делать... Братиш, ты меня знаешь семнадцать лет, с тех пор, как я вместо тебя в первом классе косые палочки рисовал. Потому что у тебя руки хотя и сильные, но из жопы растут. Я тебе сказал - дай два месяца, и я решу наши проблемы? Сказал?
- Ну.
- Да заебал ты нукать! - Азот раздраженно швырнул салфетку на стол. - Тебе не телку жалко, тебя жаба давит, что не тебе одному достанется. То есть ты именно сейчас ее пожалел, да? Не–е–ет... Ты не кого–то пожалел, ты что–то пожалел. А это разные вещи, братиш. «Кого–то» жалеют от души и за просто так, а «что–то» жалеют от давления жабы, и чтобы себе одному выкроить. Ты заглядываешь «чему-то» в жопу, и начинаешь это «что-то» жалеть.
Башкир, набычившись, поерзал на барном стуле.
- Ты это, Саня... лишака не надо давать. Мне для тебя ничего не жалко. Ну, вот этот твой Лось...
- Лис.
- Да похуй, пусть Лис, он-то чего? Зачем ты его притащил?
Азот поднял рюмку такого же трофейного «Томатина», захваченного в баре, отпил ровно половину, задержал дыхание, выдохнул, и поставил рюмку на стол.
- У него здесь свое дело. Точнее - он нам помогает в нашем деле. Ты сейчас думаешь только чтобы шляпу попарить, потому что у тебя нездоровый интерес к чернявой суке, а у меня есть здоровый материальный интерес.
- А с каких пор у нас разные интересы?
Азот вздохнул, поднялся, обошел Башкира и встал у него за спиной. Положил руки на здоровенные плечи борца, сдавил по–дружески. - Башкиров, блять. Коль, братиш. Ты заебал реально своими пиздостраданиями. Ты еще плакать здесь начни. У нас все - наше. На двоих, как с детства было. Я за тебя, ты за меня. Ты что, думаешь, что когда я свое получу - оно твоим не будет?
- Вообще об этом не думал.
- Тебе и не надо думать, тебе это просто надо знать. По определению. Ты хороший мужик, но каждый хороший мужик собственник - там, глубоко внутри. И ты, когда ей между ляжек заглянул, о чем подумал? О том, что делиться не будешь? Да не делись, хуй с тобой. Но тогда и сам не бери, это не твое. Так честно будет?
Башкир угрюмо молчал, глядя на тарелку с пиццей. Азот вернулся на свое место за столом.
- А то, что она мамаша мудака - так это тоже наказуемо по жизни, Башкир. И то, что она сосет на работе за кабинет попросторней, и за зарплату повыше - тоже наказуемо. Это не мы ее наказываем, это карма ее наказывает, Башкир. Знаешь такое слово? Это когда кормишь сына сиськой до двадцати лет, а потом он ее отгрызает, потому что у него давно уже шакальи зубы прорезались. Так вот, каждый свое получит. Но сейчас мы свое берем. Понял?
- Ну...
- Му... Идем, братиш, перетащим сучку в спальню, на ее сексодром. На диванчике только мышам ебаться удобно. Лису только кусок пиццы захвати. И вискарь тоже весь бери.
Лисовский в гостиной флегматично пялился в монитор. Баба лежала лицом вниз под пледом.
- Ну что там, Лис?
- Да ничего серьезного. По телке - переписка с подружками, какие–то поклонники в фейсбуке, махмуды разные комплименты пишут, «моя-тебя красивый глаза». Сергея этого вашего, Николаевича, и следа нет. У сынка коллекция порнухи в архиве, надо понимать, чтобы мамка не нашла. Как он ее смотрит - не понимаю. Каждый раз, что ли, архив разматывает? Логи... тоже ничего. Вот еще, в столе накопитель был, просматриваю пока.
- Зачем ты ее накрыл? - Азот хохотнул и кивнул головой в сторону женщины, укрытой пледом. - Мерзнет?
- Отвлекает.
- Ничего, сейчас уберем нашу Ксюшу с глаз долой. Ты ищи, ищи...
Башкир сбросил плед с женщины на пол, взял ее под мышки, приподнял над диваном Азот подхватил с другой стороны под колени, потащили, как была - со спущенными с попы штанами.
- Че-то легкая она, - заметил Башкир, перехватывая Оксану повыше, - я думал, такая жопастенькая, сисястенькая, потяжелее будет...
- Это ты анаболиков переел - философски заметил Азот. - Э, э!... ну куда ты ее толкаешь? Ногами вперед в дверь не неси. Примета плохая.
***
- Лисовский, иди сюда, блядь! - донеслось из коридора. - Нашли, кажется!
Лис ткнул пальцем в клавишу пробела, выбрался из кресла, и двинулся по коридору на поиски спальни, минуя ряд дверей. Зачем столько комнат нужны семье, состоящей из матери–одиночки и сына–шалопая, он решительно понять не мог.
- Эй, вы где?
- В спальне. До конца иди. Дверь в торце.
Кровать была размерами под стать лифту - Оксана выглядела на ней в два раза меньше, чем на диване. Освобожденная уже полностью от мягкого меланжевого домашнего костюма, она лежала на кровати с подушкой под поясницей, и видно было, что лобок она не просто бреет, а выбривает, с помощью художников и знатоков своего дела. Зигзаг триммингованной шестки указывал точно на место предполагаемого нанесения удара.
Лис с трудом отвел взгляд от промежности брюнетки и посмотрел на Башкира, державшего в руках небольшой ноутбук «вайо» лилового цвета.
- Вот, нашли. Да она и не прятала особенно, просто на столе лежал, а сверху тряпки. Давай, распаковывай и шурши. Кажется оно.
Азот, стоявший спиной к Лису, развернулся лицом. В зубах он сжимал маленький