Большая "К"
ободряла ревущее чадо и, сжав одной рукой ягодицы ребенка, другой начинала вытаскивать наконечник.
Дети сучили ногами и ревели, но когда сестра выдергивала наконечник, замирали и в ужасе смотрели на стеклянную палочку, доставившвую им столько мучений. Сестра оставляла вешалку около кровати ребенка, которому была сделана клизма, и шла к раковине готовить новую клизму. Она снимала использованный наконечник, промывала кружку, приделывала чистый наконечник, и набирала новую порцию воды. Потом возращалась к вешалке и обычно спрашивала не хочет ли уже проклизменный ребенок повторения процедуры. Раздутый ребенок с трудом удерживающий воду, редко понимал шутку, и начинал плакать. Но сестра уже тащила вешалку к следующей кровати.
Когда клизму решали поставить днем, то ребенка приводили в палату, если он был где-то в другом месте. Когда за ним приходили, то сразу сообщали о целе прихода, типа пошли ставить тебе клизму. Никому из детей это не нравилось, даже больше того, этого всегда пугались, тем более, когда это заявлялось во все услышанье при остальных. Многие дети, начинали смеяться, ну, а жертва – плакать. Медсестры никогда не обращали внимания на детей, они брали жертву за руку и вели или тащили на заклание. Тащили обычно в тех случаях, когда ребенок активно сопротивлялся. В любом случае по пути на клизму ребенку сообщались такие детали процедуры, от которых даже прошедшие клизму начинали сомневаться в способности выдержать это испытание. Чаще всего это касалось количества воды и силы напора. «Ну, что два литра тебя хорошо промоют, тем более что скорее всего придется подержать над тобой клизму сегодня повыше».
От таких замечаний большинство детей начинало громко плакать, чем вызывали смех у медсестер. «Ничего-ничего поплачь-поплачь сейчас клизма тебе всю выплаканную воду с лихвой восполнит. И сможешь реветь в три ручья». Когда ребенка приводили в палату, то одна сестра бралась за приготовление клизмы, а вторая – раздевала ребенка догола. Начинала она сверху, снимая рубащку или платье, потом шла майка, затем чулки и носки. Когда же в конце концов, мучительница бралась за трусы и спускала их, мало кто из детей не начинал не просто плакать, а орать и визжать, махая руками и топая ногами.
Скорее всего оголение попы, само по себе стыдное, означало неминуемое в нее вторжение. Циничные медсестры придумали этому феномену грубое название «предклизменная усрачка». Когда она начиналась после снятия трусов, сестры иногда давали ребенку вволю наораться и набегаться, а потом уже переводили это измученное криками существо в "клизменную усрачку». Хотя чаще за неимением времени, ребенка переводили в следующую стадию, не дожидаясь окончания первой. Его просто хватали за руку и в зависимости от того в каком положении ему собирались ставить клизму либо перекидывали через колено, с болтающимися руками и ногами, либо укладывали на бок на кровать, либо клали на живот, заставляя раздвинуть ноги, либо же опять-таки на кровати клали на спину и задирали ноги за голову. При этом на все возражения и вопли «Не надо», произносилось что-то на подобие «Надо, надо тебе клизму. Обязательно надо. Не расстраивайся, сейчас ты ее получишь».
Пока одна сестра готовила жертву к клизме, другая готовила саму клизму. Часто обе комментировали свои действия. Например, одна говорила: «Вот сейчас посильнее подогнем ножки к животику и откроется дырочка для клизмы и будет ждать наконечничка». А другая около раковины говорила: «Набирайся водичка, растворяй в себе мыло, чтобы хорошенько клизмочка подействовала на животик». Когда ребенок после всех возражений и уговоров приводился в нужное положение, клизма обычно уже зловеще нависала над предназначенной ей попой либо на штативе, либо в руках другой сестры. Та медсестра, которая возилась с ребенком, брала в руку наконечник и обмазывала его вазелином. Ужас в глазах ребенка, видящего это последнее приготовление. Это медленное размазывание смазки, которая позволит преодолеть сопротивление его маленькой и беззащитной попки. Это не ему будет от этого легче, как они уверяют его.
Это им будет легко и просто войти в его кишечник и проделывать там то, что им вздумается. Перед тем, как вставить наконечник в задний проход, ребенку предлагалось сделать глубокий вдох и медленный выдох, и вот на выдохе наконечник оказывался в прямой кишке. И в момент этого вторжения ребенок, как правило, вздрагивал или начинал сучить ногами. «Смотри, не нравится?!» - обычно говорила одна из медсестер. «Так, а ты пусти в него воду, чтобы веселее было» - отвечала другая. – Конечно, по сухому неинтересно» «Ну, как же без воды? –удивлялась первая, поворачивая кранчик или снимая зажим – для этого все и старались. Правильно?» Наверное, этот вопрос предназначался жертве, которая истошно орала, наполяемая сильной струей воды. «Ну, теперь-то хоть по делу орешь – часто ободряли жертву, которая наконец начинала испытывать настоящие мучения, а не страхи от о них. – Вот это хорошая у тебя клизменная усрачка началась.
Сейчас поймешь почему лучше самому на горшок ходить, а не доводить дело до того, чтобы тебе ставили клизму и наполняли твой живот водой, от которой все равно придется избавляться на том же горшке». «Хватит! Не могу больше! Выньте!» - в разной последовательности орал ребенок. Обычно медсестры-мучительницы не обращали внимания на эти вопли, а еще больше запугивали жертву, говоря: «Терпи как следует, а если не вытерпишь, то поставим еще одну клизму!» Еще жертве советовали глубоко дышать, и ребенок захлебывался слезами и воздухом и с ужасом чувствовал, что не сможет удержать воду. Иногда, особо вредные мучительницы устраивали жертве «передышку». Из ребенка выдергивали наконечник и крепко сжимали попку, а самому ребенку приказывали глубоко дышать. Медсестра, отвечающая за соединение жертвы с клизмой, одной рукой держала наконечник, а другой сжимала попу.
Ребенок видел эту ужасную блестящую трубку, которой только что шевелили у него в задике, и начинал выть от страха, что она сейчас вернется обратно к нему в задний проход. Медсестра же иногда специально заставляла жертву глядеть на это орудие пытки и даже подносила наконечник к лицу, чтобы жертва моглане только его разглядеть, но и почувствовать запах вазелина и содержимого кишечника. «Сейчас я тебе его обратно засуну, когда отпустит. Ну, что прошла боль!» - говорила она. Мало, кто говорил, что боль прошла. Чаще говорили, что «еще больно!» или «не знаю!». Но ответ и не интересовал медсестру, потому что не зависимо от ответа, она подносила наконечник к сжимаемым ей ягодичкам, слегка отпусала их и ловко и точно, не промахиваясь, попада им прямо в проходик задика. «Теперь терпим до конца» - говорила сестра, открывая воду, и водя водой у жертвы в кишочке. «А-а-а!» - вопила жертва. «Сейчас, сейчас все в тебя вольется» - успокаивала медсестра и советовала товарке поднять емкость как можно выше.
Все эти действия неминуемо заканчивались осушением кружки, и либо это сопровождалось громким звуком, уходящей воды, либо было довольно тихим и
Дети сучили ногами и ревели, но когда сестра выдергивала наконечник, замирали и в ужасе смотрели на стеклянную палочку, доставившвую им столько мучений. Сестра оставляла вешалку около кровати ребенка, которому была сделана клизма, и шла к раковине готовить новую клизму. Она снимала использованный наконечник, промывала кружку, приделывала чистый наконечник, и набирала новую порцию воды. Потом возращалась к вешалке и обычно спрашивала не хочет ли уже проклизменный ребенок повторения процедуры. Раздутый ребенок с трудом удерживающий воду, редко понимал шутку, и начинал плакать. Но сестра уже тащила вешалку к следующей кровати.
Когда клизму решали поставить днем, то ребенка приводили в палату, если он был где-то в другом месте. Когда за ним приходили, то сразу сообщали о целе прихода, типа пошли ставить тебе клизму. Никому из детей это не нравилось, даже больше того, этого всегда пугались, тем более, когда это заявлялось во все услышанье при остальных. Многие дети, начинали смеяться, ну, а жертва – плакать. Медсестры никогда не обращали внимания на детей, они брали жертву за руку и вели или тащили на заклание. Тащили обычно в тех случаях, когда ребенок активно сопротивлялся. В любом случае по пути на клизму ребенку сообщались такие детали процедуры, от которых даже прошедшие клизму начинали сомневаться в способности выдержать это испытание. Чаще всего это касалось количества воды и силы напора. «Ну, что два литра тебя хорошо промоют, тем более что скорее всего придется подержать над тобой клизму сегодня повыше».
От таких замечаний большинство детей начинало громко плакать, чем вызывали смех у медсестер. «Ничего-ничего поплачь-поплачь сейчас клизма тебе всю выплаканную воду с лихвой восполнит. И сможешь реветь в три ручья». Когда ребенка приводили в палату, то одна сестра бралась за приготовление клизмы, а вторая – раздевала ребенка догола. Начинала она сверху, снимая рубащку или платье, потом шла майка, затем чулки и носки. Когда же в конце концов, мучительница бралась за трусы и спускала их, мало кто из детей не начинал не просто плакать, а орать и визжать, махая руками и топая ногами.
Скорее всего оголение попы, само по себе стыдное, означало неминуемое в нее вторжение. Циничные медсестры придумали этому феномену грубое название «предклизменная усрачка». Когда она начиналась после снятия трусов, сестры иногда давали ребенку вволю наораться и набегаться, а потом уже переводили это измученное криками существо в "клизменную усрачку». Хотя чаще за неимением времени, ребенка переводили в следующую стадию, не дожидаясь окончания первой. Его просто хватали за руку и в зависимости от того в каком положении ему собирались ставить клизму либо перекидывали через колено, с болтающимися руками и ногами, либо укладывали на бок на кровать, либо клали на живот, заставляя раздвинуть ноги, либо же опять-таки на кровати клали на спину и задирали ноги за голову. При этом на все возражения и вопли «Не надо», произносилось что-то на подобие «Надо, надо тебе клизму. Обязательно надо. Не расстраивайся, сейчас ты ее получишь».
Пока одна сестра готовила жертву к клизме, другая готовила саму клизму. Часто обе комментировали свои действия. Например, одна говорила: «Вот сейчас посильнее подогнем ножки к животику и откроется дырочка для клизмы и будет ждать наконечничка». А другая около раковины говорила: «Набирайся водичка, растворяй в себе мыло, чтобы хорошенько клизмочка подействовала на животик». Когда ребенок после всех возражений и уговоров приводился в нужное положение, клизма обычно уже зловеще нависала над предназначенной ей попой либо на штативе, либо в руках другой сестры. Та медсестра, которая возилась с ребенком, брала в руку наконечник и обмазывала его вазелином. Ужас в глазах ребенка, видящего это последнее приготовление. Это медленное размазывание смазки, которая позволит преодолеть сопротивление его маленькой и беззащитной попки. Это не ему будет от этого легче, как они уверяют его.
Это им будет легко и просто войти в его кишечник и проделывать там то, что им вздумается. Перед тем, как вставить наконечник в задний проход, ребенку предлагалось сделать глубокий вдох и медленный выдох, и вот на выдохе наконечник оказывался в прямой кишке. И в момент этого вторжения ребенок, как правило, вздрагивал или начинал сучить ногами. «Смотри, не нравится?!» - обычно говорила одна из медсестер. «Так, а ты пусти в него воду, чтобы веселее было» - отвечала другая. – Конечно, по сухому неинтересно» «Ну, как же без воды? –удивлялась первая, поворачивая кранчик или снимая зажим – для этого все и старались. Правильно?» Наверное, этот вопрос предназначался жертве, которая истошно орала, наполяемая сильной струей воды. «Ну, теперь-то хоть по делу орешь – часто ободряли жертву, которая наконец начинала испытывать настоящие мучения, а не страхи от о них. – Вот это хорошая у тебя клизменная усрачка началась.
Сейчас поймешь почему лучше самому на горшок ходить, а не доводить дело до того, чтобы тебе ставили клизму и наполняли твой живот водой, от которой все равно придется избавляться на том же горшке». «Хватит! Не могу больше! Выньте!» - в разной последовательности орал ребенок. Обычно медсестры-мучительницы не обращали внимания на эти вопли, а еще больше запугивали жертву, говоря: «Терпи как следует, а если не вытерпишь, то поставим еще одну клизму!» Еще жертве советовали глубоко дышать, и ребенок захлебывался слезами и воздухом и с ужасом чувствовал, что не сможет удержать воду. Иногда, особо вредные мучительницы устраивали жертве «передышку». Из ребенка выдергивали наконечник и крепко сжимали попку, а самому ребенку приказывали глубоко дышать. Медсестра, отвечающая за соединение жертвы с клизмой, одной рукой держала наконечник, а другой сжимала попу.
Ребенок видел эту ужасную блестящую трубку, которой только что шевелили у него в задике, и начинал выть от страха, что она сейчас вернется обратно к нему в задний проход. Медсестра же иногда специально заставляла жертву глядеть на это орудие пытки и даже подносила наконечник к лицу, чтобы жертва моглане только его разглядеть, но и почувствовать запах вазелина и содержимого кишечника. «Сейчас я тебе его обратно засуну, когда отпустит. Ну, что прошла боль!» - говорила она. Мало, кто говорил, что боль прошла. Чаще говорили, что «еще больно!» или «не знаю!». Но ответ и не интересовал медсестру, потому что не зависимо от ответа, она подносила наконечник к сжимаемым ей ягодичкам, слегка отпусала их и ловко и точно, не промахиваясь, попада им прямо в проходик задика. «Теперь терпим до конца» - говорила сестра, открывая воду, и водя водой у жертвы в кишочке. «А-а-а!» - вопила жертва. «Сейчас, сейчас все в тебя вольется» - успокаивала медсестра и советовала товарке поднять емкость как можно выше.
Все эти действия неминуемо заканчивались осушением кружки, и либо это сопровождалось громким звуком, уходящей воды, либо было довольно тихим и