Сон в морозную ночь
из пиков я сорвала голос. Поэтому сейчас я просто тихо скулю, как побитая собака. Но он не останавливается.
С каждым разом его головка ударяется обо что-то у меня внутри с такой силой, что я взвизгиваю. Но он глух к моим страданиям.
И продолжает наращивать скорость.
Это мучительно, больно, неприятно. Я чувствую себя грязной и раздавленной, но где-то в глубине души мне не хочется, чтобы он останавливался. Почему-то мне кажется, что когда он закончит, произойдет нечто еще более ужасное, чем это.
А он все ускоряется. Кровь уже не просто стекает, она льется бурным потоком, почти как там, в больнице. Но Андрей, обычно такой брезгливый, сейчас не замечает ничего. Стиснув зубы, крепко вдавив мои локти в бока, он с удвоенной силой насаживает меня на себя, будто пытаясь проткнуть. Но при этом не целует. Я заметила это только сейчас. И он напряжен - я чувствую, как от напряжения слегка вибрируют его мышцы.
А еще в его глазах нет желания. Только злость. И это меня пугает куда больше, чем даже то, что он трахает меня, натягивает чуть ли не по самые колени всего через двое суток после аборта.
Вдруг он замирает. Я чувствую, как внутрь меня бьет мощная горячая струя. Попадая на еще не восстановившуюся слизистую, она вызывает жжение, будто в меня втыкают раскаленный железный штырь.
Я почти теряю сознание от боли.
Он приподнимает меня над собой и брезгливо бросает на пол, как старую тряпичную куклу. Я падаю навзничь. Волосы рассыпаются по плечам.
Я слышу, как он встает, как одевается, как направляется к двери в коридор.
Собираю волю в кулак и медленно поднимаю голову:
- За что? За что ты так со мной?
Замирает на пороге:
- Я не хочу быть с женщиной, которая не способна родить мне ребенка, - в голосе металл.
От этих слов мое сердце разрывается на части. Хочу ему что-то возразить, но он уходит. Через время слышу, как хлопает входная дверь.
Больно... Боже, как больно...
Мой сосуд схлопнулся. Вакуум внутри больше никогда не заполнится...
* * *
- Ириш? Ты что здесь делаешь? - он держит меня за запястье и улыбается.
Я стою на подоконнике. Окно открыто. Еще чуть-чуть и боль пройдет...
Я оборачиваюсь к нему. Потом обвожу глазами комнату. Темно. Ночь...
Так это что, был сон? Всего лишь сон?
- Ириш, идем в постель, окна завтра помоем, - он обнимает меня за талию, снимает с подоконника, бережно кладет в кровать, затем закрывает окно. - А еще лучше весной. А то, говорят, еще морозы будут.
- Андрюш, ты... - тихо спрашиваю, а к горлу подкатывается комок. - Ты на меня... не сердишься?
- За что? - он смотрит на меня в недоумении - я хорошо вижу в свете морозной луны.
- Ну... что я... не могу... родить...
- Глупенькая, - он улыбается, проводит рукой по моим волосам, целует губы, и я понимаю все...
Боже, какое это счастье, ощущать его внутри себя! Как он двигается, как пульсирует, как вдруг прорывается густой вязкой жидкостью! Как дрожит и выгибается, выплескивая остатки страсти, и как валится на тебя, вымотанный этим, опустошенный. Чувствовать его вкус на своих губах, слышать его еле слышный шепот: «Глупенькая моя, маленькая, красавица», отвечать лишь мимолетным поцелуем и одновременно проваливаться в сладостный сон...
С каждым разом его головка ударяется обо что-то у меня внутри с такой силой, что я взвизгиваю. Но он глух к моим страданиям.
И продолжает наращивать скорость.
Это мучительно, больно, неприятно. Я чувствую себя грязной и раздавленной, но где-то в глубине души мне не хочется, чтобы он останавливался. Почему-то мне кажется, что когда он закончит, произойдет нечто еще более ужасное, чем это.
А он все ускоряется. Кровь уже не просто стекает, она льется бурным потоком, почти как там, в больнице. Но Андрей, обычно такой брезгливый, сейчас не замечает ничего. Стиснув зубы, крепко вдавив мои локти в бока, он с удвоенной силой насаживает меня на себя, будто пытаясь проткнуть. Но при этом не целует. Я заметила это только сейчас. И он напряжен - я чувствую, как от напряжения слегка вибрируют его мышцы.
А еще в его глазах нет желания. Только злость. И это меня пугает куда больше, чем даже то, что он трахает меня, натягивает чуть ли не по самые колени всего через двое суток после аборта.
Вдруг он замирает. Я чувствую, как внутрь меня бьет мощная горячая струя. Попадая на еще не восстановившуюся слизистую, она вызывает жжение, будто в меня втыкают раскаленный железный штырь.
Я почти теряю сознание от боли.
Он приподнимает меня над собой и брезгливо бросает на пол, как старую тряпичную куклу. Я падаю навзничь. Волосы рассыпаются по плечам.
Я слышу, как он встает, как одевается, как направляется к двери в коридор.
Собираю волю в кулак и медленно поднимаю голову:
- За что? За что ты так со мной?
Замирает на пороге:
- Я не хочу быть с женщиной, которая не способна родить мне ребенка, - в голосе металл.
От этих слов мое сердце разрывается на части. Хочу ему что-то возразить, но он уходит. Через время слышу, как хлопает входная дверь.
Больно... Боже, как больно...
Мой сосуд схлопнулся. Вакуум внутри больше никогда не заполнится...
* * *
- Ириш? Ты что здесь делаешь? - он держит меня за запястье и улыбается.
Я стою на подоконнике. Окно открыто. Еще чуть-чуть и боль пройдет...
Я оборачиваюсь к нему. Потом обвожу глазами комнату. Темно. Ночь...
Так это что, был сон? Всего лишь сон?
- Ириш, идем в постель, окна завтра помоем, - он обнимает меня за талию, снимает с подоконника, бережно кладет в кровать, затем закрывает окно. - А еще лучше весной. А то, говорят, еще морозы будут.
- Андрюш, ты... - тихо спрашиваю, а к горлу подкатывается комок. - Ты на меня... не сердишься?
- За что? - он смотрит на меня в недоумении - я хорошо вижу в свете морозной луны.
- Ну... что я... не могу... родить...
- Глупенькая, - он улыбается, проводит рукой по моим волосам, целует губы, и я понимаю все...
Боже, какое это счастье, ощущать его внутри себя! Как он двигается, как пульсирует, как вдруг прорывается густой вязкой жидкостью! Как дрожит и выгибается, выплескивая остатки страсти, и как валится на тебя, вымотанный этим, опустошенный. Чувствовать его вкус на своих губах, слышать его еле слышный шепот: «Глупенькая моя, маленькая, красавица», отвечать лишь мимолетным поцелуем и одновременно проваливаться в сладостный сон...