Наваждение
ни душа, ни туалета, ни столовой. Поэтому мужики возят с собой «тормозки». А мне приходится голодать - дома обычно жрать нечего, от бутербродов уже тошнит, а покупать что-то по дороге на автобус лично у меня нет никакого желания. Да и с деньгами напряг. К тому же в нашем районе все магазины открываются не раньше девяти утра.
Я набрал полную грудь воздуха и прикрыл глаза. И почему я не птица или не какой-нибудь дикий зверь? Жил бы себе в лесу и горя не знал. Здесь так хорошо - пахнет хвоей и влажной землей. Никаких тебе проблем - никто не ругается, что мало зарабатываешь, никто не пьет до одури, никто...
Эх - шумно выдохнул и открыл глаза. И моргнул несколько раз. Что за черт? Мне показалось, что между деревьями стоял человек. Протер глаза. Быть не может! Хотя... возможно, кто-то из мужиков решил отлить в леске, пока есть время.
Я ухмыльнулся про себя и решил подшутить над «коллегой». Чуть пригнулся и быстрым шагом направился к кромке посадки. Тень несколько секунд стояла неподвижно, а потом вдруг резко сорвалась с места и бросилась в чащу. Заметил меня, гад, - подумал я, выпрямился и ускорил шаг.
Под тяжелыми монтажными ботинками зашелестела опавшая хвоя, и захрустели прошлогодние шишки. Совсем недавно выглянувшее из-за туч солнце освещало красноватые стволы и бросало причудливые тени на клубившийся над землей пар. Человек бежал достаточно далеко, чтобы я не мог его рассмотреть, но это нисколько не мешало мне следить за каждым его движением.
Однако, как не старался его нагнать, вскоре я потерял его из виду. Пар между стволами деревьев сгущался, тени становились темнее. Я обратил внимание, что и солнечные лучи, золотыми пиками протыкавшие полумрак, царивший в посадке, куда-то пропали.
Я остановился. Смысла идти дальше не было - тень растворилась где-то в тумане, да и не видно теперь ни черта. Я развернулся и зашагал обратно, мысленно ругая себя и того козла, который заманил меня сюда. Не заплутать бы, а то придется и правда остаться жить в лесу.
Нет, я люблю природу, лес, солнце. Здесь действительно хорошо и легко дышится, не то что в грязном и пыльном городе. Но, как и каждый городской житель, я все-таки привык к комфорту. Ну, или к его минимальным проявлениям. Мне нужна горячая вода для душа, электричество, телефон, телевизор, отдельный сортир (да, не могу я срать под кустиком), одежда какая-никакая, обувь, утренний кофе, хоть бы и растворимый, кусок хлеба с колбасой... В общем, в лесу можно погулять денек, а лучше пару часов, прикоснуться к природе, так сказать, а потом домой - в тепло, уют...
Я снова остановился. Странно. Я не узнавал местность. Я на сто процентов уверен, что шел сейчас в том направлении, откуда пришел, но ничего похожего на посадку, по которой гнался за той тенью, я не замечал. Откуда-то появились поваленные стволы деревьев, причем лиственных, земля под ногами была усыпана прелыми листьями, а не сосновыми иголками (хотя в воздухе все еще ощущался запах хвои), к тому же туман сгустился настолько, что я видел не более чем на два метра вперед. И солнце скрылось окончательно. Неужто я и правда заблудился?
Внезапно чувствую чье-то присутствие. Как будто кто-то коснулся моего локтя. Поворачиваюсь в ту сторону, но там никого нет. Дыхание на шее. Снова поворот - никого. Прикосновение к животу, но не через суконку, а прямо к голой коже - будто кто-то невидимый запустил руку мне под одежду. Я замер.
Что-то мягкое и теплое методично исследует каждый миллиметр моего живота и груди. Это странно и вызывает совершенно необъяснимые чувства - страх, любопытство, желание поскорее уйти отсюда и узнать, что будет дальше, стремление отстраниться и при этом плотнее прижаться, подставить этим ласковым невидимым рукам как можно больше частей моего тела. Но я не шевелюсь. Я стараюсь даже не дышать, боясь спугнуть это удивительное наваждение.
Тем временем невидимые ладони добрались до моих плеч, и я почувствовал, как разом расстегнулись все пуговицы на моей суконке и на рубашке под ней. Одежда с тихим шелестом упала к моим ногам. Невидимый соблазнитель мягко надавил мне на плечи, и я безропотно опустился на колени.
Удивительно, я по-прежнему не видел своего визави, но ощущал тепло его тела, запах, исходивший от него - тонкий и нежный. Так может пахнуть только женщина. Я закрыл глаза, ощутив дыхание на своем лице. И шелковистые губы коснулись моих губ. Горячий проворный язычок проник в мой рот, и я, напрочь забыв об осторожности, вытянул руки и обнял невидимку. Она попыталась отстраниться, но я крепче прижал ее к себе и теперь с жадностью исследовал языком ее рот.
У нее была мягкая бархатистая кожа. От нее пахло смесью эфирных масел - лаванда, кориандр и пачули...
Мама увлекается всякими такими штучками, поэтому уже к своим пятнадцати годам я помнил наизусть названия большинства запахов и узнавал их даже в составе духов. И это сочетание мне было знакомо - мама частенько принимает ванну с этой композицией, утверждая, что она помогает ей сохранять молодость и свежесть.
Здесь, пожалуй, следует кое-что пояснить. Моя мама умерла, едва мне исполнилось два года. Поэтому я ее почти не помню. Когда мне было восемь, отец привел в дом Ирину. Я помню, как поначалу прятался от нее, капризничал, вредничал, делал все ей назло. Но она ни разу не повысила на меня голос, не подняла руку, не упрекнула ни одним взглядом. А когда мне было десять, я провалился в канализационный коллектор. Сильно повредил спину, сломал руку, надышался канализационным газом. Пока я лежал в больнице, Ирина не отходила от меня ни на шаг. Позже я узнал, что она тогда уволилась с работы, потому что ее начальник не хотел давать ей больничный на неопределенный срок. Потом она сидела со мной дома, пока я восстанавливался и заново учился ходить. Потом водила в реабилитационный центр, где со мной занимались специалисты ЛФК и массажисты. Сама она сидела в холле и ждала меня. Именно тогда я и стал называть ее мамой. А потом...
А потом что-то изменилось. Что-то сломалось. Я тогда учился в десятом классе. Мама вдруг стала приходить домой все позже, потом несколько дней подряд и вовсе не ночевала дома. Отец запил. А мне не хотелось идти в пустую холодную квартиру, поэтому я тусовался с дворовыми мальчишками. Именно из-за этого я с трудом окончил сначала десятый класс, потом одиннадцатый. Меня чуть не отчислили в середине года потому, что я якобы пришел на уроки пьяным. Это было не так - просто накануне вечером я крепко поругался с отцом и всю ночь тынялся по улицам. В школу тогда вызвали маму. Она снова не упрекнула меня ни словом, ни взглядом, но я чувствовал, как ей было больно слышать то, что, брызжа слюной, рассказывала ей завуч.
Мама вернулась домой. Но теперь все было иначе. Она приходила, готовила нам еду на неделю, убирала, стирала... и уходила. Однако даже этих ее кратких визитов оказалось достаточно, чтобы отец почти завязал с выпивкой - она приходила всегда в разные дни, то утром, то вечером, и он непременно встречал ее трезвым.
В таком режиме мы живем уже пять
Я набрал полную грудь воздуха и прикрыл глаза. И почему я не птица или не какой-нибудь дикий зверь? Жил бы себе в лесу и горя не знал. Здесь так хорошо - пахнет хвоей и влажной землей. Никаких тебе проблем - никто не ругается, что мало зарабатываешь, никто не пьет до одури, никто...
Эх - шумно выдохнул и открыл глаза. И моргнул несколько раз. Что за черт? Мне показалось, что между деревьями стоял человек. Протер глаза. Быть не может! Хотя... возможно, кто-то из мужиков решил отлить в леске, пока есть время.
Я ухмыльнулся про себя и решил подшутить над «коллегой». Чуть пригнулся и быстрым шагом направился к кромке посадки. Тень несколько секунд стояла неподвижно, а потом вдруг резко сорвалась с места и бросилась в чащу. Заметил меня, гад, - подумал я, выпрямился и ускорил шаг.
Под тяжелыми монтажными ботинками зашелестела опавшая хвоя, и захрустели прошлогодние шишки. Совсем недавно выглянувшее из-за туч солнце освещало красноватые стволы и бросало причудливые тени на клубившийся над землей пар. Человек бежал достаточно далеко, чтобы я не мог его рассмотреть, но это нисколько не мешало мне следить за каждым его движением.
Однако, как не старался его нагнать, вскоре я потерял его из виду. Пар между стволами деревьев сгущался, тени становились темнее. Я обратил внимание, что и солнечные лучи, золотыми пиками протыкавшие полумрак, царивший в посадке, куда-то пропали.
Я остановился. Смысла идти дальше не было - тень растворилась где-то в тумане, да и не видно теперь ни черта. Я развернулся и зашагал обратно, мысленно ругая себя и того козла, который заманил меня сюда. Не заплутать бы, а то придется и правда остаться жить в лесу.
Нет, я люблю природу, лес, солнце. Здесь действительно хорошо и легко дышится, не то что в грязном и пыльном городе. Но, как и каждый городской житель, я все-таки привык к комфорту. Ну, или к его минимальным проявлениям. Мне нужна горячая вода для душа, электричество, телефон, телевизор, отдельный сортир (да, не могу я срать под кустиком), одежда какая-никакая, обувь, утренний кофе, хоть бы и растворимый, кусок хлеба с колбасой... В общем, в лесу можно погулять денек, а лучше пару часов, прикоснуться к природе, так сказать, а потом домой - в тепло, уют...
Я снова остановился. Странно. Я не узнавал местность. Я на сто процентов уверен, что шел сейчас в том направлении, откуда пришел, но ничего похожего на посадку, по которой гнался за той тенью, я не замечал. Откуда-то появились поваленные стволы деревьев, причем лиственных, земля под ногами была усыпана прелыми листьями, а не сосновыми иголками (хотя в воздухе все еще ощущался запах хвои), к тому же туман сгустился настолько, что я видел не более чем на два метра вперед. И солнце скрылось окончательно. Неужто я и правда заблудился?
Внезапно чувствую чье-то присутствие. Как будто кто-то коснулся моего локтя. Поворачиваюсь в ту сторону, но там никого нет. Дыхание на шее. Снова поворот - никого. Прикосновение к животу, но не через суконку, а прямо к голой коже - будто кто-то невидимый запустил руку мне под одежду. Я замер.
Что-то мягкое и теплое методично исследует каждый миллиметр моего живота и груди. Это странно и вызывает совершенно необъяснимые чувства - страх, любопытство, желание поскорее уйти отсюда и узнать, что будет дальше, стремление отстраниться и при этом плотнее прижаться, подставить этим ласковым невидимым рукам как можно больше частей моего тела. Но я не шевелюсь. Я стараюсь даже не дышать, боясь спугнуть это удивительное наваждение.
Тем временем невидимые ладони добрались до моих плеч, и я почувствовал, как разом расстегнулись все пуговицы на моей суконке и на рубашке под ней. Одежда с тихим шелестом упала к моим ногам. Невидимый соблазнитель мягко надавил мне на плечи, и я безропотно опустился на колени.
Удивительно, я по-прежнему не видел своего визави, но ощущал тепло его тела, запах, исходивший от него - тонкий и нежный. Так может пахнуть только женщина. Я закрыл глаза, ощутив дыхание на своем лице. И шелковистые губы коснулись моих губ. Горячий проворный язычок проник в мой рот, и я, напрочь забыв об осторожности, вытянул руки и обнял невидимку. Она попыталась отстраниться, но я крепче прижал ее к себе и теперь с жадностью исследовал языком ее рот.
У нее была мягкая бархатистая кожа. От нее пахло смесью эфирных масел - лаванда, кориандр и пачули...
Мама увлекается всякими такими штучками, поэтому уже к своим пятнадцати годам я помнил наизусть названия большинства запахов и узнавал их даже в составе духов. И это сочетание мне было знакомо - мама частенько принимает ванну с этой композицией, утверждая, что она помогает ей сохранять молодость и свежесть.
Здесь, пожалуй, следует кое-что пояснить. Моя мама умерла, едва мне исполнилось два года. Поэтому я ее почти не помню. Когда мне было восемь, отец привел в дом Ирину. Я помню, как поначалу прятался от нее, капризничал, вредничал, делал все ей назло. Но она ни разу не повысила на меня голос, не подняла руку, не упрекнула ни одним взглядом. А когда мне было десять, я провалился в канализационный коллектор. Сильно повредил спину, сломал руку, надышался канализационным газом. Пока я лежал в больнице, Ирина не отходила от меня ни на шаг. Позже я узнал, что она тогда уволилась с работы, потому что ее начальник не хотел давать ей больничный на неопределенный срок. Потом она сидела со мной дома, пока я восстанавливался и заново учился ходить. Потом водила в реабилитационный центр, где со мной занимались специалисты ЛФК и массажисты. Сама она сидела в холле и ждала меня. Именно тогда я и стал называть ее мамой. А потом...
А потом что-то изменилось. Что-то сломалось. Я тогда учился в десятом классе. Мама вдруг стала приходить домой все позже, потом несколько дней подряд и вовсе не ночевала дома. Отец запил. А мне не хотелось идти в пустую холодную квартиру, поэтому я тусовался с дворовыми мальчишками. Именно из-за этого я с трудом окончил сначала десятый класс, потом одиннадцатый. Меня чуть не отчислили в середине года потому, что я якобы пришел на уроки пьяным. Это было не так - просто накануне вечером я крепко поругался с отцом и всю ночь тынялся по улицам. В школу тогда вызвали маму. Она снова не упрекнула меня ни словом, ни взглядом, но я чувствовал, как ей было больно слышать то, что, брызжа слюной, рассказывала ей завуч.
Мама вернулась домой. Но теперь все было иначе. Она приходила, готовила нам еду на неделю, убирала, стирала... и уходила. Однако даже этих ее кратких визитов оказалось достаточно, чтобы отец почти завязал с выпивкой - она приходила всегда в разные дни, то утром, то вечером, и он непременно встречал ее трезвым.
В таком режиме мы живем уже пять