ново и странно для меня, я никогда не возбуждался на Олю, хотя и приходилось ее видеть полуобнаженной часто. Ведь мы жили вместе. Но сейчас все происходило по-другому, будто кто-то убрал, устранил барьер между нами. Снова отмечаю нешуточную эрекцию. Она замечает ее. Отрывает губы и шепчет:
- Идем...

Мы оказываемся в ее спальне. Она садится на кровать и снимает с себя платье. Голое тело в одних черных трусиках блестит во мраке комнаты. Как же красиво и эротично! Ни один компьютер не создаст подобной картины. Глубокая ночь делает интимную прелюдию более очерченной, тяжело дышу от возбуждения и отмечаю Олечкин горящий взгляд. Она меня хочет! Сейчас я получаю вторую в жизни сексуальную попытку.

Стаскиваю с себя майку, освобождаюсь от брюк. И очки - предмет насмешек в детстве, занимают место на столике. Я раздет и готов к продолжению. Ложусь на кровать рядом с Олей. Мы обнимаемся, и она подтягивает меня наверх. Я ловлю ее мысли и занимаю нужную позицию. Чувствую, как сестра спускает мне трусики и берет в руку эрегированный конец. Я готов застонать от прикосновения ее рук. Она подо мной, с разведенными в стороны ногами, одной рукой обняла за торс, а другой аккуратно, трепетно потянула к себе вниз мой член. Он уперся во теплую мягкость ее женского тела и за секунды оказался внутри. Ловлю взглядом ее закатившиеся глаза, а член, охваченный горячей плотью, ловит наслаждение. Сестра стонет, когда я, поддавшись вперед, завожу его глубоко вовнутрь.
- Да-а-а... - шепчет она, а я целую ее мокрые губы и продолжаю толчки. Руки возбужденно гладят ее грудь и попочку, Оля делает встречные движения, выталкивая меня на новую вершину удовольствия. Смотрю вниз и еще больше завожусь от вида ее дырочки, распираемой моим концом. Трения двух близких тел... Я ускоряюсь, и слышу от нее:
- Глубже, Владик... еще...

Выжимаю из себя все, что могу, стараясь доставить сестре удовольствие, ее стоны вселяют в меня уверенность, что ей, как и мне, хорошо. Она прикусывает губу, когда я резким толчком вогнал член на максимум его длины. Я отмечаю, что мои стоны становятся громче, и снова приближается то, что было сегодня с Майей. Конец напрягается, словно ток проходит по нему, и волна семени, высвобождаясь, втекает сестре во влагалище. В глазах потемнело, а тело охвачено приятной истомой.

Оля не отпустила меня. Обхватив еще плотнее, она стала делать толчки снизу, каждый подтверждая стоном, переходящим в крик. Я, разбитый удовольствием, практически не помогал ей, когда она жестко заталкивала в себя еще напряженный член, плотно сжав меня ногами. И в тот момент, когда эрекция уже начала падать, я ощутил, как она замерла, еще крепче прижалась ко мне и протяжно застонала... Мы обнялись и замерли оба, отдавшие друг другу все, что у них было. До капельки. Последняя капля стекла с моего конца, когда я его вытащил.
- Тебе было хорошо? - спросил я, когда мы продолжали лежать в постели.
- Ты умничка, - ответила Олечка, улыбнувшись и чмокнув меня в губы. - Но в следующий раз, когда почувствуешь начало оргазма, вытаскивай. А так, быстро учишься.
- Что толку то? - опять меланхолично заметил я.
- Брось комплексовать, Владик, - уверенно говорит сестра. - Скоро любой девчонке будет за счастье встречаться с таким, как ты. Ты умный, талантливый и красивый.
- Красивый? Да ладно, - реагирую на ее утешения.
- Точно-точно. Просто растешь и развиваешься телом медленней сверстников. Будешь высоким как отец, он рассказывал, что тоже поздно вырос. - И добавила. - Еще хочешь?

Хотел ли я Олечку? Даже не ответил, лишь потянул ее голое тело к себе.
- Погоди-ка, - останавливает меня она. - Давай вот так.

Она вдруг наклоняется ко мне, прямо к паху. Берет член в свои ручки и подводит к своему изумительному ротику. Обхватывает его губами и начинает всасывать. Он входит глубоко, заставляя меня выгибаться и стонать от первого в жизни орального секса. Оля водила по нему губками и одновременно теребила пальцами яички. Волосы белым дождем рассыпались и заслонили картину. Этот минет от родной сестры был лучшим завершением ночи. Вскоре я кончил, она не дала мне его вытащить, проглотив всю сперму.
- А теперь приласкай меня, - возбужденным голосом попросила она. Я понимал, чего она хочет. Наклонился головой к разведенным ногам сестры, коснулся языком ее блестящего от мокроты влагалища, перешел к бугорку. Олечка протяжно застонала, обхватив мой затылок ладонями... За окном наступал рассвет.

... Она, по-прежнему голая, курила, усевшись на подоконнике - месте, где часто, задумавшись, проводил минуты и даже часы. Будто ждала кого-то у окна, думал я раньше. Любуюсь ее аккуратной красивой грудью, оттопыренной попкой. Волосы, белоснежные, как у героини моей программы, сбились на плечо.
- Можешь признаться, Олечка?... Кто был твоим первым мужчиной?

Мне показалось интересным задать ей этот вопрос в ночь, когда мы стали особо близки. Я не думал сейчас о морали, о том, что сексуальные контакты с сестрами в нашей среде - табу, и обо всем остальном. Я знал, что буду ломать себе этим голову завтра весь день в соответствии со своей мнительностью. Может, буду терзать себя этим грехом всю оставшуюся жизнь, а может сохраню в памяти тела как первое и самое лучшее наслаждение. Не знаю. Но сейчас сестра стала для меня кем-то еще более значимым. В конце концов, моей первой женщиной.
- Хочешь знать? - вдруг с тоном волнения и даже горечи переспросила она. Я кивнул. - Что ж, имеешь право. Ты же мой брат. - После некоторой паузы она продолжила.
- Мне четырнадцать. Мама уехала к бабушке и оставила нас под присмотром отца. Именно тогда это и произошло...

Я напрягся от такого предисловия. Неужели?... Холод охватывает мое тело.
- Отец тогда взял меня силой, - уже сиплым голосом продолжила Оля. Я не видел ее глаз, закрытых длинными волосами. - Я не сказала ничего матери, но потом это случилось еще, а потом еще... Я призналась маме, и она после скандала его выгнала. Он хотел вернуться к нам после ее похорон, ты помнишь, но жить с ним я не смогла бы.

Сраженный такой новостью, даже не знал, как на нее среагировать. Осознание боли, с которой Оля жила все эти годы, пронизало мой мозг. Факты из нашей семьи, открытые сестрой, были ужасны, но настолько личны, что никому другому я не дал бы их на осуждение. Я смог лишь подойти и обнять ее. Она всхлипывая, уткнулась мне в плечо. Если бы я мог тогда помешать отцу... Я не хочу больше называть его отцом. Даю себе слово, что никому не дам Олю обидеть. Пора, наконец-то, вырасти.

* * * * *

На следующий день я уходил из здания университета один. Стаса я старался не замечать весь день, да и он ко мне не подходил. Чему удивляться? То, что ему от меня было нужно, он получил. Уже оказавшись на аллее, слышу свое имя. Оборачиваюсь в сторону. Майя!

Она сияла свежей и какой-то необычной для себя красотой. Глаза ее светились чем-то непривычно заметным, приобретенным только сейчас. Добротой? Или мне так хочется думать?
- Прости меня, Владик, - сказала она.
- Это ты меня прости, - только это нашел я в ответ.