Репетиция агитбригады Зои Сеново
секнду актовый зал залил яркий свет. От неожиданности я зажмурился и прикрыл глаза рукой. Ну вот, теперь и веки будут в сперме!
Зойка стояла у входа. Подтянутая, тоненькая, пружинистая. Как всегда. Будто и не было ничего.
Даже удовлетворенный, я не мог не видеть, какая она красивая, совершенная, прекрасная.
Я видел, что и Зоя пялится на меня. Я стоял на сцене совершенно голый, если не считать носков. По всему телу поблескивала сперма. Изрядно уменьшившийся член спокойно свисал вниз, все еще изредка роняя капли семени. В одной руке я держал ворох своей одежды.
- Какой ты красивый! - вдруг сказала Зоя.
В другой обстановке эта фраза меня бы обрадовала и смутила, но сейчас я почему-то воспринял ее как нечто само собой разумеющееся.
Я спрыгнул со сцены и пошел по проходу между рядами кресел.
- Я тебе нравлюсь? - спросил я, подходя к Зое вплотную.
- Нет, - буркнула девушка. Потом неожиданно подняла руку и провела пальчиком через капли спермы на моей груди.
- Пошли мыться, - сказала она, наконец.
Она повернулась ко мне спиной, и я не мог не обратить внимания на ее тугую попку.
В члене мелькнуло какое-то напряжение. Я что, снова возбуждаюсь? Уже?
- Понял, что надо делать, что бы не размахивать... этим твоим... прямо во время этюда? - неожиданно обернулась Зойка.
Я хмыкнул.
- Я, наверное, заберу твое трико простирнуть, - добавила она. - Сможешь дойти до дома без трусов? Только в брюках?
Я снова хмыкнул. Я просто не знал, что сказать.
Зойка открыла дверь женской раздевалки. Я совершенно автоматически пошел было за ней, но она обернулась в дверях, уперла руку в мою грудь, и сердито сказала:
- Мужская раздевалка напротив.
Я вздохнул и побрел в другую сторону.
Я чувствовал, что она смотрит на меня. Что она видит - совершенное голое тело, притягательного мужчину или неразумного мальчишку, поставившего ее в неудобное положение?
Глава 7. Приемка
Хорошо отрепетированный этюд едва не провалился, когда, наконец, пригнали грузовик. Демонстрировать сложнейшие фигуры на трясущейся, переваливавшейся из стороны в сторону, подпрыгивающей в самый неожиданный момент платформе было просто невозможно.
Все пришлось резко упростить, а парней еще и закрепить тросами.
За два дня до парада прислали, наконец, недостающие части трико. Мы, похабно ухмыляясь, рассматривали крошечные трусы и те самые пресловутые раковины.
- Даже блядуны такое не оденут, - сказал в конце концов один из рабочих.
- Будешь перед секретарем горкома сверкать своим хером? - под всеобщий смех отреагировала одна из девушек. - Лучше одень, а то загремишь за контрреволюционную выходку.
- Все, на сегодня все, - сказала Зойка, когда всеобщее возбуждение понемногу улеглось. - Все домой, высыпаться! Завтра генеральная репетиция. На площади. Будет приемка.
Разбившись на пары, наши товарищи разошлись. Как-то само собой получилось, что остались только я и Зойка.
С того памятного вечера мы больше ни разу не были наедине. Из душевой Зоя вышла холодной, как лед, неприступной и строгой. Я сделал несмелую попытку ее поцеловать, но получил пощечину. И тут же еще одну. Я оторопело смотрел на Зойку, а она отвешивала мне пощечины одну за другой. Даже не знаю, сколько их тогда было - три, пять? В общем, мы тогда разошлись в разные стороны, едва попрощавшись.
На следующий день я нашел в раздевалке аккуратно выстиранные и просушенные трусы и трико. Они были завернуты в бумажный пакет. Сама Зойка ничем не выдала, что это она их принесла.
Тренировки и репетиции потянулись своей чередой. Я по-прежнему был постоянно возбужден. Каждый раз, когда я смотрел на Зою или, тем более, прикасался к ней, я не мог не вспоминать тот вечер. Мой стояк выдавал мои мысли, но теперь я с какой-то сердитой решительностью его игнорировал. Торчит и торчит. Пусть она знает! Другие девушки почувствовали изменения во мне, и хихикать перестали. Парни спросили, что у нас с Зойкой было? Трахнул я ее, наконец? Я отмолчался.
И вот до парада оставалось всего двое суток. Потом Зойка уедет в область, и я, скорее всего, никогда ее больше не увижу. Она сидела на краю сцены и о чем-то думала. Прекрасная, как всегда.
- Зоя... - несмело сказал я.
Она повернула голову, посмотрела на меня.
- А ты, ведь, наверное, даже и не знаешь, как эти самые раковины одевать, - вдруг сказала она и поднялась.
- Разберусь как-нибудь, - буркнул я.
- Давай я тебе покажу.
И тут она сделала что-то совершенно неожиданное.
Она подошла ко мне вплотную и стала расстегивать пуговицы на моем трико. Так же спокойно и неторопливо, как делала это тогда, тем вечером. Я оторопело замер, не в силах пошевелиться. Она спустила трико, будничным движением встала передо мной на колени и не менее спокойно стянула трико с моих ног.
- Ты же все равно его собираешься снимать, правильно? - сказала она каким-то отрешенным голосом, когда ткань уже соскользнула с моих щиколоток.
Я сглотнул, но не смог ничего сказать. Собственно, я не знал, что говорить, что делать.
Потом Зойка так же спокойно, будто делает что-то совершенно обычное, стянула с меня трусы. Торчащий член и теперь ей мешал, но она просто оттянула резинку.
И вновь я стоял перед ней совершенно голый. Только теперь я совершенно, абсолютно растерялся. Я вообще не понимал, что происходит.
Зойка взяла раковину, вложила ее в присланные с фабрики гимнастические трусики, и стопа за стопой вдела мои ноги в них. Потянула узкую полоску ткань вверх и расправила ее на моих бедрах. Прикоснулась к заду, убирая неровности сзади. Прикоснулась к члену, поправляя раковину на нем.
- Вот так, - хрипло пробормотала она. - Понял?
Я все так же глядел на нее, не в силах шевельнуться.
Зойка посмотрела на меня снизу вверх. Подождала несколько секунд, будто ожидая, что я что-нибудь скажу. Потому не менее спокойно стащила трусики с меня.
- Ну вот, иди мойся, - буркнула она, поднимаясь.
Я стоял перед ней совершенно голый, с прыгающим от напряжения членом, но она будто этого совершенно не замечала.
Направилась к выходу из зала. Потом обернулась
- Знаешь, сегодня приезжал один человек...
Подождала, будто снова ожидала, что я что-то скажу.
- Мы знакомы уже больше года...
Снова пауза.
- Он приезжал, чтобы сделать мне предложение. Сказал, что пока я была здесь, он там очень скучал и понял, что любит меня больше всего на свете. В общем, зовет меня замуж...
Зойка поймала мой взгляд, слабо улыбнулась.
- Я буду ему верна. Я давным-давно себе пообещала, что мой муж получит мою девственность и мою верность.
- Я понимаю, - наконец, смог я выдавить из себя.
- Правда? - как-то грустно обрадовалась Зойка. И со смешком добавила: - Ты знаешь, он, по-моему, девственник. Прям как ты. Предложил подождать с... ну, с этим... до свадьбы. Рассказывал о том, как он понимает мои волнения по поводу этого...
Она открыла дверь из зала.
- А у тебя просто отроческие желания. Тебе, конечно, трудно пережить этот период, но, поверь, все у тебя будет хорошо. Ты найдешь девушку, вот увидишь...
Она шагнула
Зойка стояла у входа. Подтянутая, тоненькая, пружинистая. Как всегда. Будто и не было ничего.
Даже удовлетворенный, я не мог не видеть, какая она красивая, совершенная, прекрасная.
Я видел, что и Зоя пялится на меня. Я стоял на сцене совершенно голый, если не считать носков. По всему телу поблескивала сперма. Изрядно уменьшившийся член спокойно свисал вниз, все еще изредка роняя капли семени. В одной руке я держал ворох своей одежды.
- Какой ты красивый! - вдруг сказала Зоя.
В другой обстановке эта фраза меня бы обрадовала и смутила, но сейчас я почему-то воспринял ее как нечто само собой разумеющееся.
Я спрыгнул со сцены и пошел по проходу между рядами кресел.
- Я тебе нравлюсь? - спросил я, подходя к Зое вплотную.
- Нет, - буркнула девушка. Потом неожиданно подняла руку и провела пальчиком через капли спермы на моей груди.
- Пошли мыться, - сказала она, наконец.
Она повернулась ко мне спиной, и я не мог не обратить внимания на ее тугую попку.
В члене мелькнуло какое-то напряжение. Я что, снова возбуждаюсь? Уже?
- Понял, что надо делать, что бы не размахивать... этим твоим... прямо во время этюда? - неожиданно обернулась Зойка.
Я хмыкнул.
- Я, наверное, заберу твое трико простирнуть, - добавила она. - Сможешь дойти до дома без трусов? Только в брюках?
Я снова хмыкнул. Я просто не знал, что сказать.
Зойка открыла дверь женской раздевалки. Я совершенно автоматически пошел было за ней, но она обернулась в дверях, уперла руку в мою грудь, и сердито сказала:
- Мужская раздевалка напротив.
Я вздохнул и побрел в другую сторону.
Я чувствовал, что она смотрит на меня. Что она видит - совершенное голое тело, притягательного мужчину или неразумного мальчишку, поставившего ее в неудобное положение?
Глава 7. Приемка
Хорошо отрепетированный этюд едва не провалился, когда, наконец, пригнали грузовик. Демонстрировать сложнейшие фигуры на трясущейся, переваливавшейся из стороны в сторону, подпрыгивающей в самый неожиданный момент платформе было просто невозможно.
Все пришлось резко упростить, а парней еще и закрепить тросами.
За два дня до парада прислали, наконец, недостающие части трико. Мы, похабно ухмыляясь, рассматривали крошечные трусы и те самые пресловутые раковины.
- Даже блядуны такое не оденут, - сказал в конце концов один из рабочих.
- Будешь перед секретарем горкома сверкать своим хером? - под всеобщий смех отреагировала одна из девушек. - Лучше одень, а то загремишь за контрреволюционную выходку.
- Все, на сегодня все, - сказала Зойка, когда всеобщее возбуждение понемногу улеглось. - Все домой, высыпаться! Завтра генеральная репетиция. На площади. Будет приемка.
Разбившись на пары, наши товарищи разошлись. Как-то само собой получилось, что остались только я и Зойка.
С того памятного вечера мы больше ни разу не были наедине. Из душевой Зоя вышла холодной, как лед, неприступной и строгой. Я сделал несмелую попытку ее поцеловать, но получил пощечину. И тут же еще одну. Я оторопело смотрел на Зойку, а она отвешивала мне пощечины одну за другой. Даже не знаю, сколько их тогда было - три, пять? В общем, мы тогда разошлись в разные стороны, едва попрощавшись.
На следующий день я нашел в раздевалке аккуратно выстиранные и просушенные трусы и трико. Они были завернуты в бумажный пакет. Сама Зойка ничем не выдала, что это она их принесла.
Тренировки и репетиции потянулись своей чередой. Я по-прежнему был постоянно возбужден. Каждый раз, когда я смотрел на Зою или, тем более, прикасался к ней, я не мог не вспоминать тот вечер. Мой стояк выдавал мои мысли, но теперь я с какой-то сердитой решительностью его игнорировал. Торчит и торчит. Пусть она знает! Другие девушки почувствовали изменения во мне, и хихикать перестали. Парни спросили, что у нас с Зойкой было? Трахнул я ее, наконец? Я отмолчался.
И вот до парада оставалось всего двое суток. Потом Зойка уедет в область, и я, скорее всего, никогда ее больше не увижу. Она сидела на краю сцены и о чем-то думала. Прекрасная, как всегда.
- Зоя... - несмело сказал я.
Она повернула голову, посмотрела на меня.
- А ты, ведь, наверное, даже и не знаешь, как эти самые раковины одевать, - вдруг сказала она и поднялась.
- Разберусь как-нибудь, - буркнул я.
- Давай я тебе покажу.
И тут она сделала что-то совершенно неожиданное.
Она подошла ко мне вплотную и стала расстегивать пуговицы на моем трико. Так же спокойно и неторопливо, как делала это тогда, тем вечером. Я оторопело замер, не в силах пошевелиться. Она спустила трико, будничным движением встала передо мной на колени и не менее спокойно стянула трико с моих ног.
- Ты же все равно его собираешься снимать, правильно? - сказала она каким-то отрешенным голосом, когда ткань уже соскользнула с моих щиколоток.
Я сглотнул, но не смог ничего сказать. Собственно, я не знал, что говорить, что делать.
Потом Зойка так же спокойно, будто делает что-то совершенно обычное, стянула с меня трусы. Торчащий член и теперь ей мешал, но она просто оттянула резинку.
И вновь я стоял перед ней совершенно голый. Только теперь я совершенно, абсолютно растерялся. Я вообще не понимал, что происходит.
Зойка взяла раковину, вложила ее в присланные с фабрики гимнастические трусики, и стопа за стопой вдела мои ноги в них. Потянула узкую полоску ткань вверх и расправила ее на моих бедрах. Прикоснулась к заду, убирая неровности сзади. Прикоснулась к члену, поправляя раковину на нем.
- Вот так, - хрипло пробормотала она. - Понял?
Я все так же глядел на нее, не в силах шевельнуться.
Зойка посмотрела на меня снизу вверх. Подождала несколько секунд, будто ожидая, что я что-нибудь скажу. Потому не менее спокойно стащила трусики с меня.
- Ну вот, иди мойся, - буркнула она, поднимаясь.
Я стоял перед ней совершенно голый, с прыгающим от напряжения членом, но она будто этого совершенно не замечала.
Направилась к выходу из зала. Потом обернулась
- Знаешь, сегодня приезжал один человек...
Подождала, будто снова ожидала, что я что-то скажу.
- Мы знакомы уже больше года...
Снова пауза.
- Он приезжал, чтобы сделать мне предложение. Сказал, что пока я была здесь, он там очень скучал и понял, что любит меня больше всего на свете. В общем, зовет меня замуж...
Зойка поймала мой взгляд, слабо улыбнулась.
- Я буду ему верна. Я давным-давно себе пообещала, что мой муж получит мою девственность и мою верность.
- Я понимаю, - наконец, смог я выдавить из себя.
- Правда? - как-то грустно обрадовалась Зойка. И со смешком добавила: - Ты знаешь, он, по-моему, девственник. Прям как ты. Предложил подождать с... ну, с этим... до свадьбы. Рассказывал о том, как он понимает мои волнения по поводу этого...
Она открыла дверь из зала.
- А у тебя просто отроческие желания. Тебе, конечно, трудно пережить этот период, но, поверь, все у тебя будет хорошо. Ты найдешь девушку, вот увидишь...
Она шагнула