Время перемен. Часть 2
как вызов: она вонзала свои пальчики в меня на всю возможную глубину, стараясь движениями внутри вынудить меня сдаться и отдаться наслаждению.
Но я этого не хотела! Это было грязно, ужасно, мерзко! Эта пошлая бабочка, вытатуированная в моей промежности, эти кольца на моих малых губках, эти бесстыдные проколы пупка, этот отвратительный гламурный татуаж на моем лице - все это было делом рук Виктории! И как я могла принять от нее, - от извращенки-лесбиянки! - такую радость, такой подарок как оргазм? Да, моя киска-бабочка горела огнем, сосочки стояли как на параде, с каждым дыханием с моих губ срывались стоны, - но, сжимая влагалище, я давала ей понять, что не хочу этого, что это не секс, а изнасилование, что я ей ничуть не благодарна за эти ощущения.
Впрочем, похоже, Вику это волновало мало - своим язычком она слизывала все мои (довольно обильные) выделения, и мне уже стало казаться, что именно это, а не, собственно, секс было ее главным интересом.
Это было какое-то безумие, я попала в руки самых настоящих, диких, сумасшедших извращенцев! Самые жуткие картины начали вставать у меня перед глазами. Сколько будет продолжаться эта пытка?! Час, два, три? День, неделю, месяц? Что они будут со мной делать? Могут сделать из меня проститутку, сдавать в аренду в общагу или местным профессорам, а то и целым учебным группам? Могут своими экспериментами полностью перенастроить мне мозги, что я психологически стану стопроцентной шлюхой, потаскухой и давалкой? Могут, наконец, ампутировать мне руки и ноги и оставить меня в своей лаборатории в качестве экспоната, секс-игрушки или предмета интерьера? Мало ли до чего дойдет их извращенный, безумный разум?!
Из горестных мыслей меня вывел неожиданный хлопок двери. Испугавшись, я повернулась на звук - в помещение входил Севастьян. Несмотря на то, что накануне мое тело неизвестно сколько времени было доступно ему в самых интимных своих частях, мне было очень стыдно, что он видит меня в таком виде - распятой наручниками, стоящей раком с голой грудью перед лижущей мне лесбиянкой. Мой проклятый татуаж, привлекал внимание к моему заплаканному лицу, а татуировка бабочки - к моей несчастной кисочке.
Заливаясь краской от стыда и унижения, я не обратила внимания на то, как Вика испуганно отстранилась от меня, стоило ей только увидеть появление Севастьяна. Однако когда он, подскочив к ней и одной сильной оплеухой опрокинул на пол, происходящее завладело моим вниманием.
- Это еще что такое! - таким разозленным я его еще не видела. Грубо схватив девушку за волосы, он поднял ее на ноги, заставив принять вертикальное положение. - Я тебе сколько раз говорил, сколько раз предупреждал!
- Я не виновата, что она такая сладкая! - явно перепугавшись начала оправдываться Вика, не смея поднять на Севастьяна взгляд. - Она стала такой секси!
- Вот, значит, как? - слегка утихомирил свой гнев Севастьян, отпуская Викины волосы. - Это возможно, если ее переходный гормональный фон вызвал изменение синтеза ее феромонов... Надо взять на анализ.
Достав из кармана несколько ватных палочек, Севастьян подошел ко мне, все еще распятой на тренажере, и провел ими по колечкам моих ореол, подмышками, и по губам: как по тем, что на лице, так и по тем, что много ниже. Затем он расстегнул наручники, наконец-то освободив меня.
- Одевайся уже, - проворчал он. - А то реально на шлюху похожа, ужас какой. Хоть ты-то, надеюсь, не лесбиянка?
Заливаясь краской я отрицательно покачав головой и начала одеваться.
- Слава Богу, двух для меня было бы уж слишком. А насчет тебя, - Севастьян обратился к Вике, понуро склонившей голову, - если результаты окажутся положительными, то на этот раз я тебя прощу. Если же отрицательными - то я так настрою твои гормоны, что ты в течение полугода будешь возбуждаться при виде всего что движется, а получать какое-либо удовольствие от секса не сможешь. И, думаю, не надо говорить, что если ты вновь выкинешь такой фокус, то я просто продам тебя в Турцию? Азис будет рад заполучить тебя в постоянное пользование. А теперь вон отсюда, займись уже работой!
Вика, едва сдерживая слезы, выбежала из зала. А Севастьян повернулся ко мне.
- Почему порван чулок?
- Я упала на беговой дорожке... - в страхе перед гневом безумца промямлила я, возвращая свою одежду на места. В надежде перевести вину и обратить злость мучителя на ассистентку, я решилась соврать. - Виктория увеличивала скорость, чтобы вынудить меня...
- Ясно, - проворчал Севастьян, - значит, ее мозги не совсем отключались. - Но это не важно. Поднимись на каблуки и покажи, как научилась на них ходить.
Обхватив свои измучанные ножки я взмолилась, чтобы он позволил мне снять эти туфли, но мой мучитель так поглядел на меня, что я, опираясь на поручни беговой дорожки, постаралась подняться. Вновь появилась сильная боль в ступнях, но я смогла ровно встать.
- Молодец. А теперь иди сюда.
Ногам было очень больно, но я смогла доковылять до центра зала, ни разу не оступившись.
- Вот какая умница, для первого дня это отличный результат, - похвалил меня смягчившийся Севастьян, обняв за талию и погладив по голове. - Ты, похоже, устала?
Не желая вести разговоров с чудовищем, я промолчала, но и без этого было видно, что я едва стою на ногах.
- Понимаю, - улыбнулся Севастьян, - тогда устроим тебе отдых. Иди за мной.
8.
На этих ужасных каблуках я проследовала за аспирантом. Пройдя через комнату с гинекологичкеским креслом, мы вышли в коридор.
- Смотри, без глупостей, - шепнул он мне на ухо. - А то я могу и разозлиться.
Но у меня уже не было сил ни к сопротивлению, ни уж, - особенно на таких каблуках, - к побегу. Покорно я проследовала за ним по коридору до одной из дверей. Открыв ее своими ключами, Севастьян пустил меня вперед. Там была небольшая комната - прихожая со шкафчиком с крючками для одежды и полочками для обуви и еще одна дверь.
- Раздевайся, - приказал мне аспирант, и, увидев мое недоумение, добавил, - полностью.
В замешательстве я машинально сделала шаг назад, но Севастьян демонстративно закрыл дверь на ключ и начал раздеваться сам.
- Я бы тебе рекомендовал меня слушаться. А то слышала, что грозит Виктории за непослушание? Если ты будешь неуправляемой, я могу продать тебя Азису вместо нее - зачем ты мне такая нужна? Да и разницы он, думаю, не заметит. Так что давай, раздевайся. Полностью.
Не желая даже представлять, кто такой Азис, одно упоминание о котором сбило всю спесь с Виктории, я поняла, что у меня нет выбора. Отвернувшись от раздевающегося парня, я обреченно сбросила с себя одежду, оставшись в ненавистном розовом белье, которое теперь было моим единственным защитником - его снять у меня не хватило смелости.
- Ладно, черт с тобой, - вздохнул Севастьян, - и так сойдет.
Открыв дверь, он вновь пустил меня вперед.
В следующей комнате оказалась... сауна?! Пара полок у стен друг напротив друга, каменка посередине и пара фляг с водой - маленькая, скромная, но все же сауна! Проклятье, кто распоряжается в институте помещениями?
Севастьян, похоже, решив пощадить
Но я этого не хотела! Это было грязно, ужасно, мерзко! Эта пошлая бабочка, вытатуированная в моей промежности, эти кольца на моих малых губках, эти бесстыдные проколы пупка, этот отвратительный гламурный татуаж на моем лице - все это было делом рук Виктории! И как я могла принять от нее, - от извращенки-лесбиянки! - такую радость, такой подарок как оргазм? Да, моя киска-бабочка горела огнем, сосочки стояли как на параде, с каждым дыханием с моих губ срывались стоны, - но, сжимая влагалище, я давала ей понять, что не хочу этого, что это не секс, а изнасилование, что я ей ничуть не благодарна за эти ощущения.
Впрочем, похоже, Вику это волновало мало - своим язычком она слизывала все мои (довольно обильные) выделения, и мне уже стало казаться, что именно это, а не, собственно, секс было ее главным интересом.
Это было какое-то безумие, я попала в руки самых настоящих, диких, сумасшедших извращенцев! Самые жуткие картины начали вставать у меня перед глазами. Сколько будет продолжаться эта пытка?! Час, два, три? День, неделю, месяц? Что они будут со мной делать? Могут сделать из меня проститутку, сдавать в аренду в общагу или местным профессорам, а то и целым учебным группам? Могут своими экспериментами полностью перенастроить мне мозги, что я психологически стану стопроцентной шлюхой, потаскухой и давалкой? Могут, наконец, ампутировать мне руки и ноги и оставить меня в своей лаборатории в качестве экспоната, секс-игрушки или предмета интерьера? Мало ли до чего дойдет их извращенный, безумный разум?!
Из горестных мыслей меня вывел неожиданный хлопок двери. Испугавшись, я повернулась на звук - в помещение входил Севастьян. Несмотря на то, что накануне мое тело неизвестно сколько времени было доступно ему в самых интимных своих частях, мне было очень стыдно, что он видит меня в таком виде - распятой наручниками, стоящей раком с голой грудью перед лижущей мне лесбиянкой. Мой проклятый татуаж, привлекал внимание к моему заплаканному лицу, а татуировка бабочки - к моей несчастной кисочке.
Заливаясь краской от стыда и унижения, я не обратила внимания на то, как Вика испуганно отстранилась от меня, стоило ей только увидеть появление Севастьяна. Однако когда он, подскочив к ней и одной сильной оплеухой опрокинул на пол, происходящее завладело моим вниманием.
- Это еще что такое! - таким разозленным я его еще не видела. Грубо схватив девушку за волосы, он поднял ее на ноги, заставив принять вертикальное положение. - Я тебе сколько раз говорил, сколько раз предупреждал!
- Я не виновата, что она такая сладкая! - явно перепугавшись начала оправдываться Вика, не смея поднять на Севастьяна взгляд. - Она стала такой секси!
- Вот, значит, как? - слегка утихомирил свой гнев Севастьян, отпуская Викины волосы. - Это возможно, если ее переходный гормональный фон вызвал изменение синтеза ее феромонов... Надо взять на анализ.
Достав из кармана несколько ватных палочек, Севастьян подошел ко мне, все еще распятой на тренажере, и провел ими по колечкам моих ореол, подмышками, и по губам: как по тем, что на лице, так и по тем, что много ниже. Затем он расстегнул наручники, наконец-то освободив меня.
- Одевайся уже, - проворчал он. - А то реально на шлюху похожа, ужас какой. Хоть ты-то, надеюсь, не лесбиянка?
Заливаясь краской я отрицательно покачав головой и начала одеваться.
- Слава Богу, двух для меня было бы уж слишком. А насчет тебя, - Севастьян обратился к Вике, понуро склонившей голову, - если результаты окажутся положительными, то на этот раз я тебя прощу. Если же отрицательными - то я так настрою твои гормоны, что ты в течение полугода будешь возбуждаться при виде всего что движется, а получать какое-либо удовольствие от секса не сможешь. И, думаю, не надо говорить, что если ты вновь выкинешь такой фокус, то я просто продам тебя в Турцию? Азис будет рад заполучить тебя в постоянное пользование. А теперь вон отсюда, займись уже работой!
Вика, едва сдерживая слезы, выбежала из зала. А Севастьян повернулся ко мне.
- Почему порван чулок?
- Я упала на беговой дорожке... - в страхе перед гневом безумца промямлила я, возвращая свою одежду на места. В надежде перевести вину и обратить злость мучителя на ассистентку, я решилась соврать. - Виктория увеличивала скорость, чтобы вынудить меня...
- Ясно, - проворчал Севастьян, - значит, ее мозги не совсем отключались. - Но это не важно. Поднимись на каблуки и покажи, как научилась на них ходить.
Обхватив свои измучанные ножки я взмолилась, чтобы он позволил мне снять эти туфли, но мой мучитель так поглядел на меня, что я, опираясь на поручни беговой дорожки, постаралась подняться. Вновь появилась сильная боль в ступнях, но я смогла ровно встать.
- Молодец. А теперь иди сюда.
Ногам было очень больно, но я смогла доковылять до центра зала, ни разу не оступившись.
- Вот какая умница, для первого дня это отличный результат, - похвалил меня смягчившийся Севастьян, обняв за талию и погладив по голове. - Ты, похоже, устала?
Не желая вести разговоров с чудовищем, я промолчала, но и без этого было видно, что я едва стою на ногах.
- Понимаю, - улыбнулся Севастьян, - тогда устроим тебе отдых. Иди за мной.
8.
На этих ужасных каблуках я проследовала за аспирантом. Пройдя через комнату с гинекологичкеским креслом, мы вышли в коридор.
- Смотри, без глупостей, - шепнул он мне на ухо. - А то я могу и разозлиться.
Но у меня уже не было сил ни к сопротивлению, ни уж, - особенно на таких каблуках, - к побегу. Покорно я проследовала за ним по коридору до одной из дверей. Открыв ее своими ключами, Севастьян пустил меня вперед. Там была небольшая комната - прихожая со шкафчиком с крючками для одежды и полочками для обуви и еще одна дверь.
- Раздевайся, - приказал мне аспирант, и, увидев мое недоумение, добавил, - полностью.
В замешательстве я машинально сделала шаг назад, но Севастьян демонстративно закрыл дверь на ключ и начал раздеваться сам.
- Я бы тебе рекомендовал меня слушаться. А то слышала, что грозит Виктории за непослушание? Если ты будешь неуправляемой, я могу продать тебя Азису вместо нее - зачем ты мне такая нужна? Да и разницы он, думаю, не заметит. Так что давай, раздевайся. Полностью.
Не желая даже представлять, кто такой Азис, одно упоминание о котором сбило всю спесь с Виктории, я поняла, что у меня нет выбора. Отвернувшись от раздевающегося парня, я обреченно сбросила с себя одежду, оставшись в ненавистном розовом белье, которое теперь было моим единственным защитником - его снять у меня не хватило смелости.
- Ладно, черт с тобой, - вздохнул Севастьян, - и так сойдет.
Открыв дверь, он вновь пустил меня вперед.
В следующей комнате оказалась... сауна?! Пара полок у стен друг напротив друга, каменка посередине и пара фляг с водой - маленькая, скромная, но все же сауна! Проклятье, кто распоряжается в институте помещениями?
Севастьян, похоже, решив пощадить