Дюймовочка
очень понравилась маленькая щелочка девочки, и он ласкал ее до тех пор, пока кончики его усиков совсем не намокли, а сама Дюймовочка не забилась от его стараний в самом настоящем оргазме.
Успокоившись, Дюймовочка сняла шелковую ниточку, которой были подвязаны ее волосы, один конец набросила на мотылька, другой привязала к листу, и листок поплыл еще быстрее. В это время мимо пролетал майский жук. Он увидел Дюймовочку, схватил ее и унес на дерево. Зеленый лист кувшинки поплыл без нее дальше и скоро скрылся из виду, а с ним вместе и мотылек: ведь он был крепко привязан к листу шелковой ниткой.
Как испугалась бедная Дюймовочка, когда рогатый жук обхватил ее лапками и взвился с ней высоко в воздух! Да и белого мотылька ей было очень жалко. Что-то с ним теперь будет? Ведь он умрет с голоду, если ему не удастся освободиться. Увы, но так и случилось.
Позже его трупик нашли те самые рыбки, которые раньше пожалели Дюймовочку. И долго еще благодарили девочку за вкусный ужин.
А майскому жуку и горя мало. Он уселся на ветке большого дерева, усадил рядом Дюймовочку и сказал ей, что она ему очень нравится, хоть и совсем не похожа на майских жуков. Члена у жука не было. Зато был длинный и ловкий язычок. Он приказал девочке раздвинуть ножки и тут же принялся жадно лизать ее мокрую щелочку.
Потом к ним пришли в гости другие майские жуки, которые жили на том же дереве. Они с любопытством сначала разглядывали Дюймовочку, а потом по-очереди тоже начали ее вылизывать. Бедная девочка билась в конвульсиях от непрекращающегося невероятного наслаждения, которое дарили ей жуки. Она давно сбилась со счета, сколько раз она кончила за сегодня. Но ей, к собственному стыду, хотелось еще и еще. Жучиные дочки в недоумении разводили крылышками.
— У нее только две ножки! — говорили одни.
— У нее даже нет щупалец! — говорили другие.
— Зато у нее есть эта странная щелочка между ног, — возражали третьи
— Какая она слабенькая, тоненькая! Того и гляди, переломится пополам, — спорили другие.
В конце концов жуки устали лизать и решили:
— Очень на человека похожа, и к тому же некрасивая
Даже майскому жуку, который принес Дюймовочку, показалось теперь, что она совсем нехороша, и он решил с ней распрощаться — пусть идет куда знает. Он слетел с Дюймовочкой вниз и посадил ее на ромашку.
Дюймовочка сидела на цветке и плакала: ей было грустно, что она такая некрасивая. Даже майские жуки прогнали ее! А ведь ей с ними было так хорошо!
А на самом деле она была премиленькая. Пожалуй, лучше ее и на свете-то никого не было.
Все лето прожила Дюймовочка одна-одинешенька в большом лесу. Она сплела себе из травы колыбельку и подвесила ее под большим листом лопуха, чтобы укрываться от дождя и от солнышка. Она ела сладкий цветочный мед и пила росу, которую каждое утро находила на листьях. Тонкие тычинки дарили ей радость по ночам, и каждый раз она выбирала себе тычиночку все толще и толще. А однажды она придумала вставить тычинку себе в попку. И так ей это понравилось, что с тех пор она стала брать на ночь сразу две тычинки и вставляла их в две дырочки одновременно.
Так прошло лето, прошла и осень. Близилась долгая холодная зима. Птицы улетели, цветы завяли, и толстых упругих тычинок было уже не найти. Большой лист лопуха, под которым жила Дюймовочка, пожелтел, засох и свернулся в трубку.
Холод пробирал Дюймовочку насквозь. Платьице украла жаба, а девочка была такая маленькая, нежная — как тут не мерзнуть! Пошел снег, и каждая снежинка была для Дюймовочки то же, что для нас целая лопата снега. Мы-то ведь большие, а она была ростом всего-навсего с дюйм. Она завернулась было в сухой лист, но он совсем не грел, и бедняжка сама дрожала, как осенний листок на ветру.
Тогда Дюймовочка решила уйти из лесу и поискать себе приют на зиму.
За лесом, в котором она жила, было большое поле. Хлеб с поля уже давно убрали, и только короткие сухие стебельки торчали из мерзлой земли.
В поле было еще холоднее, чем в лесу, и Дюймовочка совсем замерзла, пока пробиралась между высохшими жесткими стеблями.
Наконец она добрела до норки полевой мыши. Вход в норку был заботливо прикрыт травинками и былинками.
Полевая мышь жила в тепле и довольстве: кухня и кладовая у нее были битком набиты хлебными зернами. Дюймовочка, как нищенка, остановилась у порога и попросила подать ей хоть кусочек ячменного зерна — вот уже два дня во рту у нее не было ни крошки.
— Ах ты, бедняжка! — сказала полевая мышь (она была, в сущности, добрая старуха). Ну иди сюда, погрейся да поешь со мною!
И Дюймовочка спустилась в норку, обогрелась и поела.
— Ты мне нравишься, — сказала ей мыть, поглядев на нее блестящими, как бисер, черными глазками. — Оставайся-ка у меня на зиму. Я буду кормить тебя, а ты прибирай хорошенько мой дом да соси мне клитор перед сном, покуда не кончу — я до этого дела большая охотница.
И Дюймовочка осталась.
Она делала все, что приказывала ей старая мышь, и жилось ей совсем неплохо в теплой укромной норке. Каждый вечер она послушно ласкала клитор хозяйки, хотя он был для нее таким большим, что едва влезал в ее маленький ротик. Но Дюймовочка очень старалась, за что иногда получала от хозяйки награду. Девочка становилась рачком, а старая мышь трахала ее кончиком своего хвоста то в одну, то в другую узкую дырочку.
— Скоро у нас будут гости, — сказала ей однажды полевая мышь. — Раз в неделю меня приходит навестить мой сосед. Он очень богат и живет куда лучше меня. У него большой дом под землей, а шубу он носит такую, какой ты, верно, и не видывала, — великолепную черную шубу! Выходи, девочка, за него замуж! С ним не пропадешь! Одна беда: он слеп и не разглядит, какая ты хорошенькая. Но зато член у него потоньше, чем моя пуговка. Я к тому, что больше всего на свете этот старый развратник любит, когда ему отсасывают. Я раньше сама это делала частенько за пару зерен, пока случайно не укусила его. Зубки-то у меня видишь какие острые! Так что ты уж постарайся угодить ему.
Но Дюймовочке вовсе не хотелось выходить замуж за богатого соседа и отсасывать тому по несколько раз в день. Ведь это был крот — угрюмый подземный житель. Да к тому же старый.
Вскоре сосед и в самом деле пришел к ним в гости.
Правда, шубу он носил очень нарядную — из темного бархата. К тому же, по словам полевой мыши, он был ученый и очень богатый, а дом его был чуть ли не в двадцать раз больше, чем у мыши. Но он терпеть не мог солнца и ругал все цветы. Да и немудрено! Ведь он никогда в жизни не видел ни одного цветка.
Хозяйка-мышь сразу заставила Дюймовочку пососать у дорогого гостя, и девочка волей-неволей сделала это, да так хорошо, что крот пришел в восхищение. Но он не сказал ни слова — он был такой важный, степенный, неразговорчивый...
Побывав в гостях у соседки, крот прорыл под землей длинный коридор от своего дома до самой норки полевой мыши и пригласил старушку вместе с приемной дочкой прогуляться по этой подземной галерее.
Он взял в рот гнилушку — в темноте гнилушка светит не хуже свечки
Успокоившись, Дюймовочка сняла шелковую ниточку, которой были подвязаны ее волосы, один конец набросила на мотылька, другой привязала к листу, и листок поплыл еще быстрее. В это время мимо пролетал майский жук. Он увидел Дюймовочку, схватил ее и унес на дерево. Зеленый лист кувшинки поплыл без нее дальше и скоро скрылся из виду, а с ним вместе и мотылек: ведь он был крепко привязан к листу шелковой ниткой.
Как испугалась бедная Дюймовочка, когда рогатый жук обхватил ее лапками и взвился с ней высоко в воздух! Да и белого мотылька ей было очень жалко. Что-то с ним теперь будет? Ведь он умрет с голоду, если ему не удастся освободиться. Увы, но так и случилось.
Позже его трупик нашли те самые рыбки, которые раньше пожалели Дюймовочку. И долго еще благодарили девочку за вкусный ужин.
А майскому жуку и горя мало. Он уселся на ветке большого дерева, усадил рядом Дюймовочку и сказал ей, что она ему очень нравится, хоть и совсем не похожа на майских жуков. Члена у жука не было. Зато был длинный и ловкий язычок. Он приказал девочке раздвинуть ножки и тут же принялся жадно лизать ее мокрую щелочку.
Потом к ним пришли в гости другие майские жуки, которые жили на том же дереве. Они с любопытством сначала разглядывали Дюймовочку, а потом по-очереди тоже начали ее вылизывать. Бедная девочка билась в конвульсиях от непрекращающегося невероятного наслаждения, которое дарили ей жуки. Она давно сбилась со счета, сколько раз она кончила за сегодня. Но ей, к собственному стыду, хотелось еще и еще. Жучиные дочки в недоумении разводили крылышками.
— У нее только две ножки! — говорили одни.
— У нее даже нет щупалец! — говорили другие.
— Зато у нее есть эта странная щелочка между ног, — возражали третьи
— Какая она слабенькая, тоненькая! Того и гляди, переломится пополам, — спорили другие.
В конце концов жуки устали лизать и решили:
— Очень на человека похожа, и к тому же некрасивая
Даже майскому жуку, который принес Дюймовочку, показалось теперь, что она совсем нехороша, и он решил с ней распрощаться — пусть идет куда знает. Он слетел с Дюймовочкой вниз и посадил ее на ромашку.
Дюймовочка сидела на цветке и плакала: ей было грустно, что она такая некрасивая. Даже майские жуки прогнали ее! А ведь ей с ними было так хорошо!
А на самом деле она была премиленькая. Пожалуй, лучше ее и на свете-то никого не было.
Все лето прожила Дюймовочка одна-одинешенька в большом лесу. Она сплела себе из травы колыбельку и подвесила ее под большим листом лопуха, чтобы укрываться от дождя и от солнышка. Она ела сладкий цветочный мед и пила росу, которую каждое утро находила на листьях. Тонкие тычинки дарили ей радость по ночам, и каждый раз она выбирала себе тычиночку все толще и толще. А однажды она придумала вставить тычинку себе в попку. И так ей это понравилось, что с тех пор она стала брать на ночь сразу две тычинки и вставляла их в две дырочки одновременно.
Так прошло лето, прошла и осень. Близилась долгая холодная зима. Птицы улетели, цветы завяли, и толстых упругих тычинок было уже не найти. Большой лист лопуха, под которым жила Дюймовочка, пожелтел, засох и свернулся в трубку.
Холод пробирал Дюймовочку насквозь. Платьице украла жаба, а девочка была такая маленькая, нежная — как тут не мерзнуть! Пошел снег, и каждая снежинка была для Дюймовочки то же, что для нас целая лопата снега. Мы-то ведь большие, а она была ростом всего-навсего с дюйм. Она завернулась было в сухой лист, но он совсем не грел, и бедняжка сама дрожала, как осенний листок на ветру.
Тогда Дюймовочка решила уйти из лесу и поискать себе приют на зиму.
За лесом, в котором она жила, было большое поле. Хлеб с поля уже давно убрали, и только короткие сухие стебельки торчали из мерзлой земли.
В поле было еще холоднее, чем в лесу, и Дюймовочка совсем замерзла, пока пробиралась между высохшими жесткими стеблями.
Наконец она добрела до норки полевой мыши. Вход в норку был заботливо прикрыт травинками и былинками.
Полевая мышь жила в тепле и довольстве: кухня и кладовая у нее были битком набиты хлебными зернами. Дюймовочка, как нищенка, остановилась у порога и попросила подать ей хоть кусочек ячменного зерна — вот уже два дня во рту у нее не было ни крошки.
— Ах ты, бедняжка! — сказала полевая мышь (она была, в сущности, добрая старуха). Ну иди сюда, погрейся да поешь со мною!
И Дюймовочка спустилась в норку, обогрелась и поела.
— Ты мне нравишься, — сказала ей мыть, поглядев на нее блестящими, как бисер, черными глазками. — Оставайся-ка у меня на зиму. Я буду кормить тебя, а ты прибирай хорошенько мой дом да соси мне клитор перед сном, покуда не кончу — я до этого дела большая охотница.
И Дюймовочка осталась.
Она делала все, что приказывала ей старая мышь, и жилось ей совсем неплохо в теплой укромной норке. Каждый вечер она послушно ласкала клитор хозяйки, хотя он был для нее таким большим, что едва влезал в ее маленький ротик. Но Дюймовочка очень старалась, за что иногда получала от хозяйки награду. Девочка становилась рачком, а старая мышь трахала ее кончиком своего хвоста то в одну, то в другую узкую дырочку.
— Скоро у нас будут гости, — сказала ей однажды полевая мышь. — Раз в неделю меня приходит навестить мой сосед. Он очень богат и живет куда лучше меня. У него большой дом под землей, а шубу он носит такую, какой ты, верно, и не видывала, — великолепную черную шубу! Выходи, девочка, за него замуж! С ним не пропадешь! Одна беда: он слеп и не разглядит, какая ты хорошенькая. Но зато член у него потоньше, чем моя пуговка. Я к тому, что больше всего на свете этот старый развратник любит, когда ему отсасывают. Я раньше сама это делала частенько за пару зерен, пока случайно не укусила его. Зубки-то у меня видишь какие острые! Так что ты уж постарайся угодить ему.
Но Дюймовочке вовсе не хотелось выходить замуж за богатого соседа и отсасывать тому по несколько раз в день. Ведь это был крот — угрюмый подземный житель. Да к тому же старый.
Вскоре сосед и в самом деле пришел к ним в гости.
Правда, шубу он носил очень нарядную — из темного бархата. К тому же, по словам полевой мыши, он был ученый и очень богатый, а дом его был чуть ли не в двадцать раз больше, чем у мыши. Но он терпеть не мог солнца и ругал все цветы. Да и немудрено! Ведь он никогда в жизни не видел ни одного цветка.
Хозяйка-мышь сразу заставила Дюймовочку пососать у дорогого гостя, и девочка волей-неволей сделала это, да так хорошо, что крот пришел в восхищение. Но он не сказал ни слова — он был такой важный, степенный, неразговорчивый...
Побывав в гостях у соседки, крот прорыл под землей длинный коридор от своего дома до самой норки полевой мыши и пригласил старушку вместе с приемной дочкой прогуляться по этой подземной галерее.
Он взял в рот гнилушку — в темноте гнилушка светит не хуже свечки