Как Таня к немцам попала
блеснул пехотный немецкий кортик с рунами на эфесе и символикой мертвой головы. Друзья недоуменно переглянулись, но послушно заняли указанные позиции с бесчувственной Танькой, каждый легко овладел членом нужным отверстием.
Тогда улыбающийся Эрих подошел и коротким ударом кортика вспорол девке живот и в это горячее живое отверстие он погрузил собственный аккуратный член. «Блестяще, сукин ты сын!» - одобрительно проворчал Хейко обрабатывая Танькин рот. Минуты через четыре немцы наконец изверглись в Таньку, которая на пороге смерти еле слышно стонала в полубессознательном оцепенении мученицы. «Вот и все» - просто сказал Вилли «выкинем ее вон под те кусты бузины, практически сдохла!» Остальные поддержали друга и брезгливо скатили ногами жалкий обнаженный измазанный кровавыми темными потеками труп под ароматные кусты.
Солнце давно жарко сияло, овевая знойным маревом притихшую Тимофеевку, тихонько рыдала Танькина мать, с каменным выражением лица застыл на самом солнцепеке Мишка, который только сейчас узнал, что невеста здесь и которая пропала. Брехала одиноко собака во дворике. А где-то совсем далеко-далеко за околицей слышался отголосок старинной русской песни:
«…Белым снегом, белым снегом
Ночь метельная ту стежку замела
По которой, по которой
Я с тобой любимый рядышком прошла.
По которой, по которой
Я с тобой любимый рядышком прошлаю…»
Тогда улыбающийся Эрих подошел и коротким ударом кортика вспорол девке живот и в это горячее живое отверстие он погрузил собственный аккуратный член. «Блестяще, сукин ты сын!» - одобрительно проворчал Хейко обрабатывая Танькин рот. Минуты через четыре немцы наконец изверглись в Таньку, которая на пороге смерти еле слышно стонала в полубессознательном оцепенении мученицы. «Вот и все» - просто сказал Вилли «выкинем ее вон под те кусты бузины, практически сдохла!» Остальные поддержали друга и брезгливо скатили ногами жалкий обнаженный измазанный кровавыми темными потеками труп под ароматные кусты.
Солнце давно жарко сияло, овевая знойным маревом притихшую Тимофеевку, тихонько рыдала Танькина мать, с каменным выражением лица застыл на самом солнцепеке Мишка, который только сейчас узнал, что невеста здесь и которая пропала. Брехала одиноко собака во дворике. А где-то совсем далеко-далеко за околицей слышался отголосок старинной русской песни:
«…Белым снегом, белым снегом
Ночь метельная ту стежку замела
По которой, по которой
Я с тобой любимый рядышком прошла.
По которой, по которой
Я с тобой любимый рядышком прошлаю…»