Мой любимый тиран. Часть 2
сжимались в кулаки. Что за наваждение! Она околдовала его! Он даже толком не знает, как она выглядит, возможно она на самом деле также отвратительно уродлива, какой и представляется.
Его заинтересовал жеребенок, а не она! Сколько женщин было в его жизни — все как одна прекрасные, с податливыми нежными телами, готовыми услаждать его. Он мог иметь любую. Так зачем ему эта сломанная войной замарашка?..
***
Алессия, тихо, крадучись, пробиралась между палаток спящего лагеря. Небо еще даже не начинало светлеть, но чувствовалось, что утро уже не за горами. Ее жеребёнок проснулся снова ни свет не заря, требуя свою бутылку. Теперь когда он научился вставать, он то и дело вскакивал на ножки и учился не только стоять, но и скакать — с быстротой невероятной для существа, еще сутки назад находившегося на краю гибели. Алессии даже пришлось привязать его на ночь. В сумках, оставленных ее лордом Радо оказался мед и яйца, чтобы добавлять в молоко для жеребенка, корм для коз, попона, одеяла, солома для постилки, а также кое-какая еда для нее.
Сэпп, разбудив девушку, долго рассказывал, как через пару дней, теперь когда жеребёнок стоит, они попробуют подпустить его к кобыле, для этого обмазав его пометом ее собственного жеребёнка. Если им повезет и та примет его, то у малыша есть все шансы вырасти в здорового коня, а то если придется и дальше выкармливать его, то станет слишком ручным, слишком зависимым от людей. Он и сейчас уже чуть что норовил облизывать руки кормившей его девушки и толкать ее головенкой, выражая привязанность, как вел бы себя со своей кобыльей матерью, останься та жива.
После прихода лорда Радо, отношение к Алессии в лагере резко изменилось. Никто больше не задирал ее, все старались держаться подальше, а старуха Хельга отправила восвояси, заявив, что справится с ужином сама. В сумерках, укрыв уснувшего жеребенка, она по привычке спряталась в одном из своих тайников, подальше от солдат. Как оказалось не напрасно. Гарт, было забывшей о ее существовании, вдруг явился к ее повозке с бутылкой в руке, распевая пьяные песни. Не найдя ее, он разозлился и в гневе стал пинать ногами вещи, разбудив вскочившего и жалобно заржавшего жеребенка.
— А и ты тут, мерзкая скотина! — в угаре закричал он, замахиваясь на малыша тяжелой бутылью. Жеребёнок шустро отскочил, а Гарт, слишком грузный и опьяневший, неловко повалился на землю, забористо ругаясь.
Подбежавшие приятели, помогли ему подняться, уговаривая оставить коня в покое.
— Да какое ему дело до этой грязнокровки! — не успокаивался Гарт. — Ему эти скоты дороже людей! — его слова становились все более бессвязными. — Я, я ее хозяин! Я честно купил ее, эту мёрзлую шлюху! Я имею полное право придушить ее, если мне захочется...
Солдатам с трудом удалось уволочь ели державшегося на ногах приятеля. Алессия, наблюдавшая за всей сценой из своего укрытия, сжималась от страха за себя и оставленного малыша. За последние несколько недель она привыкла, что о ней забыли, привыкла к этому мнимому спокойствию, к тому, что она больше не была игрушкой в мужских руках. Они наигрались с ней, как с куклой, и выбросили. Теперь же знакомая волна паники и беспомощности снова затопила ее, не давая дышать.
Толком уснуть в ту ночь ей так и не удалось. Стоило ей задремать, как наводнившие ее мысли кошмары, сразу же выталкивали ее обратно в явь — с бешено бьющимся от ужаса сердцем и потом, струящимся по вискам. Не в силах больше бороться со страхами, покормив жеребенка, она поднялась и тихо вышла из лагеря, надеясь немного развеяться.
Было совсем темно, месяц уже скрылся за горизонтом. Девушка тихо брела по изуродованному полю, не разбирая дороги. Трупы уже убрали и, скидав в наспех вырытую яму, закидали камнями и рыхлой землей, чтобы не привлекать хищников и стервятников к лагерю. Лорд Радо сказал, что лагерь снимется только через неделю, наверное Великий Убийца хотел дать передышку своему войску перед дорогой домой. Солдаты говорили, что отряды, посланные вперед, к подножию Дальних гор, не обнаружили больше очагов сопротивления, так что не было смысла всей армией добивать разбежавшихся как крысы селян, для этого достаточно и небольшого батальона. Значит, скоро ей придется идти с ними на юг, изощряться, выживать, чтобы как-то найти братьев и сестру. Но как? Внезапно вся эта затея показалась ей абсолютно безумной. Как она — пленница, сможет найти трех маленьких детей в огромной, неизвестной ей далекой стране?
Алессия, погруженная в эти невеселые мысли, не заметила обрыва под ногами, и вскрикнув от неожиданности, кубарем полетела вниз. Падать было невысоко. Она оказалась в котловане, которые обычно вырывали для мелиорации посередине поля, чтобы был сток для дождя и мелких ручейков, которые часто делали землю предгорий слишком влажной для роста зерновых. Обычно эти котлованы обрастали мелким кустарником, но пронесшаяся два дня назад битва, ураганом снесла все на своем пути. Поэтому она и не заметила обрыва. Большая яма была полна воды. Едва слышно было журчание ручья, разбивающегося тонкой струйкой о гладь пруда. Темная вода мягко поблескивала в бледном свете догорающих звезд.
Все еще лежащая навзничь на земле девушка, с опаской дотронулась до воды — та в ответ приникла к ее пальцам, лаская нежной прохладой. Она и забыла это чувство — это единение с природой, что бывало так любила, плескаясь в заводи речушки у их дома. Нестерпимое желание окунуться, смыть с себя все горести пережитого, захватило все ее существо. Испугавшись этой нахлынувшей тоски, Алессия быстро оглянулась. Вокруг никого не было. Только тишина. Да первые лучи солнца, окрашивающие небо в розоватый цвет.
Решившись, она быстро скинула с себя все лохмотья, и обнаженная, медленно зашла в воду. Та оказалась прохладнее и глубже, чем она ожидала, видимо, питаемая подземными холодными ключами. Всего в паре метров от берега, дно резко уходило из под ног, и девушке пришлось по-собачьи загребать руками и ногами, чтобы не утонуть. Испугавшись глубины, она поскорее доплыла до берега и легла там, окутываемая блаженной чистотой и прохладой. Задремав под песню ручейка, она погрузилась в знакомый кошмар.
В нем Аскольт связывал ей руки за спиной, плотно перетягивал веревками ее тело, пережимая груди, живот, обматывая ноги и лодыжки, так что она могла только стоять на коленях, открытая его прихотям. Ему нравилось ее беззащитность, нравилось, что она плакала, когда он до боли выкручивал ее соски, когда проникал в ее рот, или кинув лицом на пол, методично растягивал ее сзади. В какой-то момент, она просто перестала чувствовать, перестала воспринимать действительность, отстранившись от происходящего. Он еще пытался новыми унижениями вернуть ее, но быстро сдался. Такой — сломленной и молчаливой, она была ему неинтересна.
Резко проснувшись, Алессия ощутила, что ее трясет крупной дрожью. Она все еще ощущала боль в теле, липкие пальцы мучителя на своем лоне. Не в силах справиться с воспоминанием, она нырнула в глубину, надеясь найти утешение. Вода, освещенная встающим
Его заинтересовал жеребенок, а не она! Сколько женщин было в его жизни — все как одна прекрасные, с податливыми нежными телами, готовыми услаждать его. Он мог иметь любую. Так зачем ему эта сломанная войной замарашка?..
***
Алессия, тихо, крадучись, пробиралась между палаток спящего лагеря. Небо еще даже не начинало светлеть, но чувствовалось, что утро уже не за горами. Ее жеребёнок проснулся снова ни свет не заря, требуя свою бутылку. Теперь когда он научился вставать, он то и дело вскакивал на ножки и учился не только стоять, но и скакать — с быстротой невероятной для существа, еще сутки назад находившегося на краю гибели. Алессии даже пришлось привязать его на ночь. В сумках, оставленных ее лордом Радо оказался мед и яйца, чтобы добавлять в молоко для жеребенка, корм для коз, попона, одеяла, солома для постилки, а также кое-какая еда для нее.
Сэпп, разбудив девушку, долго рассказывал, как через пару дней, теперь когда жеребёнок стоит, они попробуют подпустить его к кобыле, для этого обмазав его пометом ее собственного жеребёнка. Если им повезет и та примет его, то у малыша есть все шансы вырасти в здорового коня, а то если придется и дальше выкармливать его, то станет слишком ручным, слишком зависимым от людей. Он и сейчас уже чуть что норовил облизывать руки кормившей его девушки и толкать ее головенкой, выражая привязанность, как вел бы себя со своей кобыльей матерью, останься та жива.
После прихода лорда Радо, отношение к Алессии в лагере резко изменилось. Никто больше не задирал ее, все старались держаться подальше, а старуха Хельга отправила восвояси, заявив, что справится с ужином сама. В сумерках, укрыв уснувшего жеребенка, она по привычке спряталась в одном из своих тайников, подальше от солдат. Как оказалось не напрасно. Гарт, было забывшей о ее существовании, вдруг явился к ее повозке с бутылкой в руке, распевая пьяные песни. Не найдя ее, он разозлился и в гневе стал пинать ногами вещи, разбудив вскочившего и жалобно заржавшего жеребенка.
— А и ты тут, мерзкая скотина! — в угаре закричал он, замахиваясь на малыша тяжелой бутылью. Жеребёнок шустро отскочил, а Гарт, слишком грузный и опьяневший, неловко повалился на землю, забористо ругаясь.
Подбежавшие приятели, помогли ему подняться, уговаривая оставить коня в покое.
— Да какое ему дело до этой грязнокровки! — не успокаивался Гарт. — Ему эти скоты дороже людей! — его слова становились все более бессвязными. — Я, я ее хозяин! Я честно купил ее, эту мёрзлую шлюху! Я имею полное право придушить ее, если мне захочется...
Солдатам с трудом удалось уволочь ели державшегося на ногах приятеля. Алессия, наблюдавшая за всей сценой из своего укрытия, сжималась от страха за себя и оставленного малыша. За последние несколько недель она привыкла, что о ней забыли, привыкла к этому мнимому спокойствию, к тому, что она больше не была игрушкой в мужских руках. Они наигрались с ней, как с куклой, и выбросили. Теперь же знакомая волна паники и беспомощности снова затопила ее, не давая дышать.
Толком уснуть в ту ночь ей так и не удалось. Стоило ей задремать, как наводнившие ее мысли кошмары, сразу же выталкивали ее обратно в явь — с бешено бьющимся от ужаса сердцем и потом, струящимся по вискам. Не в силах больше бороться со страхами, покормив жеребенка, она поднялась и тихо вышла из лагеря, надеясь немного развеяться.
Было совсем темно, месяц уже скрылся за горизонтом. Девушка тихо брела по изуродованному полю, не разбирая дороги. Трупы уже убрали и, скидав в наспех вырытую яму, закидали камнями и рыхлой землей, чтобы не привлекать хищников и стервятников к лагерю. Лорд Радо сказал, что лагерь снимется только через неделю, наверное Великий Убийца хотел дать передышку своему войску перед дорогой домой. Солдаты говорили, что отряды, посланные вперед, к подножию Дальних гор, не обнаружили больше очагов сопротивления, так что не было смысла всей армией добивать разбежавшихся как крысы селян, для этого достаточно и небольшого батальона. Значит, скоро ей придется идти с ними на юг, изощряться, выживать, чтобы как-то найти братьев и сестру. Но как? Внезапно вся эта затея показалась ей абсолютно безумной. Как она — пленница, сможет найти трех маленьких детей в огромной, неизвестной ей далекой стране?
Алессия, погруженная в эти невеселые мысли, не заметила обрыва под ногами, и вскрикнув от неожиданности, кубарем полетела вниз. Падать было невысоко. Она оказалась в котловане, которые обычно вырывали для мелиорации посередине поля, чтобы был сток для дождя и мелких ручейков, которые часто делали землю предгорий слишком влажной для роста зерновых. Обычно эти котлованы обрастали мелким кустарником, но пронесшаяся два дня назад битва, ураганом снесла все на своем пути. Поэтому она и не заметила обрыва. Большая яма была полна воды. Едва слышно было журчание ручья, разбивающегося тонкой струйкой о гладь пруда. Темная вода мягко поблескивала в бледном свете догорающих звезд.
Все еще лежащая навзничь на земле девушка, с опаской дотронулась до воды — та в ответ приникла к ее пальцам, лаская нежной прохладой. Она и забыла это чувство — это единение с природой, что бывало так любила, плескаясь в заводи речушки у их дома. Нестерпимое желание окунуться, смыть с себя все горести пережитого, захватило все ее существо. Испугавшись этой нахлынувшей тоски, Алессия быстро оглянулась. Вокруг никого не было. Только тишина. Да первые лучи солнца, окрашивающие небо в розоватый цвет.
Решившись, она быстро скинула с себя все лохмотья, и обнаженная, медленно зашла в воду. Та оказалась прохладнее и глубже, чем она ожидала, видимо, питаемая подземными холодными ключами. Всего в паре метров от берега, дно резко уходило из под ног, и девушке пришлось по-собачьи загребать руками и ногами, чтобы не утонуть. Испугавшись глубины, она поскорее доплыла до берега и легла там, окутываемая блаженной чистотой и прохладой. Задремав под песню ручейка, она погрузилась в знакомый кошмар.
В нем Аскольт связывал ей руки за спиной, плотно перетягивал веревками ее тело, пережимая груди, живот, обматывая ноги и лодыжки, так что она могла только стоять на коленях, открытая его прихотям. Ему нравилось ее беззащитность, нравилось, что она плакала, когда он до боли выкручивал ее соски, когда проникал в ее рот, или кинув лицом на пол, методично растягивал ее сзади. В какой-то момент, она просто перестала чувствовать, перестала воспринимать действительность, отстранившись от происходящего. Он еще пытался новыми унижениями вернуть ее, но быстро сдался. Такой — сломленной и молчаливой, она была ему неинтересна.
Резко проснувшись, Алессия ощутила, что ее трясет крупной дрожью. Она все еще ощущала боль в теле, липкие пальцы мучителя на своем лоне. Не в силах справиться с воспоминанием, она нырнула в глубину, надеясь найти утешение. Вода, освещенная встающим