... бес в ребро!
всегда любила... Ты такой... Такой... — и опять слёзы, — хороший, — заканчивает Лена.
— Старый я, — почти кричу я в панике, — найдешь молодого, родишь ему сына или дочь... Будете жить...
— ... — отрицательно мотает она головой, — не найду! Я лучше утоплюсь... — если без тебя...
В голове зазвенело, в глазах пошла муть, а я вдруг понял: «Вот она! Моя вторая половинка. И пусть младше, но ей нужен я, а мне, оказывается, она. То, что подспудно пряталось в глубине, вылезло на свободу освобождённое воспоминанием и её заявлением. Оно требовало принятия решения... А мои отрицания, очевидного, только ухудшали положение... «. Пока я пытался смириться и принять решение, тело уже определилось с выбором, и я пришёл в себя, сидя на кровати и держа её на коленях. Легкие усиленно хотели вздохнуть воздуха, а губы горели от поцелуев... И первое что я увидел — большие, радостные глаза, казалось, брызжущие светом и ликованием.
— Поцелуй меня ещё, Саша... — слышу сквозь звон в ушах и бухающее сердце.
И я, как заведённый, начинаю исступлённо целовать всё, до чего могу дотянуться. Солёные от непросохших слёз глаза, красные, чуть приоткрытые губы, белую на фоне смолянисто чёрных волос тонкую шейку, и даже высокий и красивый лоб... А рука уже сама гладит сквозь тонюсенький сарафан её упругие грудки, ощущая, как заострились возбужденные соски.
Её ручки тоже не остаются без дела. Они уже залезли под халат и шарят по обнажённому телу... Громкие вздохи, тяжелое дыхание, и желание... Сейчас! Обладать ею! Ласкать её... Всю... Каждую клеточку... Доставить упоение и величайшее наслаждение... Моё право и отрадная обязанность одновременно.
Бретельку сарафана сплеча, руки уже расстегивают множество пуговичек, а нетерпеливые губы пытаются прихватить и сжать еще прикрытые натянутой материей соски.
— Да-а-а... — она откидывает голову назад, — целуй... Расцелуй меня всю... Я так хочу... Так долго ждала этого!
Но меня не надо просить дважды, я сам хочу, желаю этого. Страсть, скрывавшаяся где-то в глубине буквально, «топит» меня. Не давая времени задуматься и осмыслить происходящее. Руки трясутся и не слушаются, а тело... Это молодое и хрупкое тело притягивает меня как магнитом. Во рту пересохло, язык, «сражается» помогая губам. А Леночка с радостью отдаётся мне, подтверждая, что она моя! Только моя молодая «женщина»! Хотя ещё и не совсем ЖЕНЩИНА!
Нетерпение и желание, плохие помощники. Раздаётся треск рвущейся ткани, летят на пол оторванные пуговички, зато я с большим пылом приникаю, целуя её сосочки и сжимая до боли, и белых пятен её аккуратные, упругие и остренькие грудки.
— Ох-х-х... — вырывается у неё, — ещё! Сильнее! Да-аааа! — кричит она, выгибая дугой спину, — ХОЧУ! — проносятся ветром её слова...
А я и сам с трудом удерживаю нетерпение. И вдруг: Дежавю! Звенит, заливается переливами звонок! Нет не в дверь, телефон.
— Да плевать! — думаю я, разрывая остатки сарафанчика и стаскивая лифчик.
— Телефо... — пытается она мне сказать.
— Пусть! — отрываюсь я на секунду от вкуснейшего на свете «блюда», женских сосков.
А рука, уже сдвинув лохмотья одежды, прижимается к горячему, прямо обжигающему лону любимой!
Какое звучное, многообещающее слово: ЛЮБИМАЯ! Она мягкой, возбуждающей волной перекатывается по языку. От него веет упоением, сексом и оргазмом. Оно произносится по-разному, на других языках, но всегда определенно и утверждающе.
Она маленькая и хрупкая, моя Леночка. Вскакиваю, сбрасывая с себя остатки одежды. Хватаю её и кружусь в каком-то диком танце, прижимая к себе. И поцелуи... Таки нежные и сладкие, которыми она покрывает моё тело, а я её...
— Возьми меня! — шепчет она.
— Это грех... — отказывать любимой женщине...
Осторожно кладу её на кровать. Черные волосы веером разметались по одеялу. Бережно стягиваю трусики и припадаю на колени. Поцелуи, покрывающие её ноги, внутреннюю сторону стройных бёдер. Она содрогается от каждого моего прикосновения. Видно как напряжены её мышцы в ожидании.
— В ожидании чего? — думаю я... — наверное, боли и вторжения...
И, наконец, припушённый жесткими волосиками лобок. Мягко, чуть касаясь кожи, провожу по нему пальцами.
— Щекотно, — прыскает она, отвлекаясь и явно плохо представляя, что сейчас произойдёт!
И в этот момент я, втянув воздух, как зверь, почуявший добычу, наконец-то припадаю к её прелестям. Язычок нежно пробегает по розовым чуть выпирающим вперёд внутренним губам. Легкая дрожь, чуть слышный стон, и я, подхватив её ноги под коленки, задираю их вверх, разводя в стороны заставляя прижать к груди. А мой язык уже уверенно пробегает по чуть приоткрытой щели. От его прикосновений вялые лепестки набухают и расправляются, теряя эластичность. Развожу их в стороны пальцами, тщательно вылизывая поверхность между ними. Её тело ерзает перед моим взором, как бы пытаясь уйти «с линии огня», но я держу ноги крепко.
А потом я вижу чудо! Век живи, век учись. Сверху этого прелестного органа начинает вылезать что-то округлое и красное. Я не сразу догадался что это, а когда понял, то переключился на клитор. Он был твердый и большой не меньше сантиметра и в эрегированном состоянии был похож на миниатюрный член. Подняв глаза, я смотрел на её лицо и как только я коснулся его кончиком языка, глаза Леночки расширились, а рот приоткрылся. Я ощутил, как содрогнулось подо мной её тело. Розовый язычок пробежал по мгновенно пересохшим губам, и она чуть выдохнула воздуха.
Не останавливаясь, я уже смело лизнул. Тело содрогнулось, напрягшийся до состояния каменного животик, напрягся выбив из неё воздух. Голова качнулась и дернулась вперёд, а маленькая упругая попка вверх. Рот раскрылся и, выражая полнейшее непонимание такого состояния. А когда я припал и стал терзать такой большой похотник не только языком, но и губами она задергалась, сгибаясь в дугу, пытаясь кричать. Звук, рождённый остатками воздуха, тут же стих, а руки, до этого комкавшие простынь, схватили меня за голову, с огромной силой прижимая лицо к лону. Я чувствовал, как бьётся она, в конвульсиях пытаясь сделать хотя бы глоток воздуха. Но прекратить «истязание» было не в моих силах.
Наконец отпустил её. И глянул вверх. Раскрасневшееся до цвета вареной свёклы лицо, раскрытый рот и подернутые поволокой глаза. Она ещё содрогнулась несколько раз, а потом сумела вздохнуть, со свистом втягивая воздух. И тут же её тело обмякло, распластавшись на кровати.
— Ты как? — с испугом произнёс я.
— ... — вымучено улыбнулась она, тяжело дыша.
— Тебе нравится? — уже спокойно спросил я.
— Ещё... — прочитал я по губам.
Но я не стал продолжать, пока... Привстав, потянулся, и наши губы слились в поцелуе. Мой язык уверенно, а её как от заторможено затанцевали свой танец, она потянулась, вверх прижимаясь к моему телу.
— Ты... Такой, такой... — выпалила она, прерывая поцелуй, — а я и не знала, что всё это так... — отдуваясь и вдыхая воздух, невнятно бубнила Лена.
Не дожидаясь окончания фразы, я, пригнув голову, опять принялся целовать соски. И хотя в комнате
— Старый я, — почти кричу я в панике, — найдешь молодого, родишь ему сына или дочь... Будете жить...
— ... — отрицательно мотает она головой, — не найду! Я лучше утоплюсь... — если без тебя...
В голове зазвенело, в глазах пошла муть, а я вдруг понял: «Вот она! Моя вторая половинка. И пусть младше, но ей нужен я, а мне, оказывается, она. То, что подспудно пряталось в глубине, вылезло на свободу освобождённое воспоминанием и её заявлением. Оно требовало принятия решения... А мои отрицания, очевидного, только ухудшали положение... «. Пока я пытался смириться и принять решение, тело уже определилось с выбором, и я пришёл в себя, сидя на кровати и держа её на коленях. Легкие усиленно хотели вздохнуть воздуха, а губы горели от поцелуев... И первое что я увидел — большие, радостные глаза, казалось, брызжущие светом и ликованием.
— Поцелуй меня ещё, Саша... — слышу сквозь звон в ушах и бухающее сердце.
И я, как заведённый, начинаю исступлённо целовать всё, до чего могу дотянуться. Солёные от непросохших слёз глаза, красные, чуть приоткрытые губы, белую на фоне смолянисто чёрных волос тонкую шейку, и даже высокий и красивый лоб... А рука уже сама гладит сквозь тонюсенький сарафан её упругие грудки, ощущая, как заострились возбужденные соски.
Её ручки тоже не остаются без дела. Они уже залезли под халат и шарят по обнажённому телу... Громкие вздохи, тяжелое дыхание, и желание... Сейчас! Обладать ею! Ласкать её... Всю... Каждую клеточку... Доставить упоение и величайшее наслаждение... Моё право и отрадная обязанность одновременно.
Бретельку сарафана сплеча, руки уже расстегивают множество пуговичек, а нетерпеливые губы пытаются прихватить и сжать еще прикрытые натянутой материей соски.
— Да-а-а... — она откидывает голову назад, — целуй... Расцелуй меня всю... Я так хочу... Так долго ждала этого!
Но меня не надо просить дважды, я сам хочу, желаю этого. Страсть, скрывавшаяся где-то в глубине буквально, «топит» меня. Не давая времени задуматься и осмыслить происходящее. Руки трясутся и не слушаются, а тело... Это молодое и хрупкое тело притягивает меня как магнитом. Во рту пересохло, язык, «сражается» помогая губам. А Леночка с радостью отдаётся мне, подтверждая, что она моя! Только моя молодая «женщина»! Хотя ещё и не совсем ЖЕНЩИНА!
Нетерпение и желание, плохие помощники. Раздаётся треск рвущейся ткани, летят на пол оторванные пуговички, зато я с большим пылом приникаю, целуя её сосочки и сжимая до боли, и белых пятен её аккуратные, упругие и остренькие грудки.
— Ох-х-х... — вырывается у неё, — ещё! Сильнее! Да-аааа! — кричит она, выгибая дугой спину, — ХОЧУ! — проносятся ветром её слова...
А я и сам с трудом удерживаю нетерпение. И вдруг: Дежавю! Звенит, заливается переливами звонок! Нет не в дверь, телефон.
— Да плевать! — думаю я, разрывая остатки сарафанчика и стаскивая лифчик.
— Телефо... — пытается она мне сказать.
— Пусть! — отрываюсь я на секунду от вкуснейшего на свете «блюда», женских сосков.
А рука, уже сдвинув лохмотья одежды, прижимается к горячему, прямо обжигающему лону любимой!
Какое звучное, многообещающее слово: ЛЮБИМАЯ! Она мягкой, возбуждающей волной перекатывается по языку. От него веет упоением, сексом и оргазмом. Оно произносится по-разному, на других языках, но всегда определенно и утверждающе.
Она маленькая и хрупкая, моя Леночка. Вскакиваю, сбрасывая с себя остатки одежды. Хватаю её и кружусь в каком-то диком танце, прижимая к себе. И поцелуи... Таки нежные и сладкие, которыми она покрывает моё тело, а я её...
— Возьми меня! — шепчет она.
— Это грех... — отказывать любимой женщине...
Осторожно кладу её на кровать. Черные волосы веером разметались по одеялу. Бережно стягиваю трусики и припадаю на колени. Поцелуи, покрывающие её ноги, внутреннюю сторону стройных бёдер. Она содрогается от каждого моего прикосновения. Видно как напряжены её мышцы в ожидании.
— В ожидании чего? — думаю я... — наверное, боли и вторжения...
И, наконец, припушённый жесткими волосиками лобок. Мягко, чуть касаясь кожи, провожу по нему пальцами.
— Щекотно, — прыскает она, отвлекаясь и явно плохо представляя, что сейчас произойдёт!
И в этот момент я, втянув воздух, как зверь, почуявший добычу, наконец-то припадаю к её прелестям. Язычок нежно пробегает по розовым чуть выпирающим вперёд внутренним губам. Легкая дрожь, чуть слышный стон, и я, подхватив её ноги под коленки, задираю их вверх, разводя в стороны заставляя прижать к груди. А мой язык уже уверенно пробегает по чуть приоткрытой щели. От его прикосновений вялые лепестки набухают и расправляются, теряя эластичность. Развожу их в стороны пальцами, тщательно вылизывая поверхность между ними. Её тело ерзает перед моим взором, как бы пытаясь уйти «с линии огня», но я держу ноги крепко.
А потом я вижу чудо! Век живи, век учись. Сверху этого прелестного органа начинает вылезать что-то округлое и красное. Я не сразу догадался что это, а когда понял, то переключился на клитор. Он был твердый и большой не меньше сантиметра и в эрегированном состоянии был похож на миниатюрный член. Подняв глаза, я смотрел на её лицо и как только я коснулся его кончиком языка, глаза Леночки расширились, а рот приоткрылся. Я ощутил, как содрогнулось подо мной её тело. Розовый язычок пробежал по мгновенно пересохшим губам, и она чуть выдохнула воздуха.
Не останавливаясь, я уже смело лизнул. Тело содрогнулось, напрягшийся до состояния каменного животик, напрягся выбив из неё воздух. Голова качнулась и дернулась вперёд, а маленькая упругая попка вверх. Рот раскрылся и, выражая полнейшее непонимание такого состояния. А когда я припал и стал терзать такой большой похотник не только языком, но и губами она задергалась, сгибаясь в дугу, пытаясь кричать. Звук, рождённый остатками воздуха, тут же стих, а руки, до этого комкавшие простынь, схватили меня за голову, с огромной силой прижимая лицо к лону. Я чувствовал, как бьётся она, в конвульсиях пытаясь сделать хотя бы глоток воздуха. Но прекратить «истязание» было не в моих силах.
Наконец отпустил её. И глянул вверх. Раскрасневшееся до цвета вареной свёклы лицо, раскрытый рот и подернутые поволокой глаза. Она ещё содрогнулась несколько раз, а потом сумела вздохнуть, со свистом втягивая воздух. И тут же её тело обмякло, распластавшись на кровати.
— Ты как? — с испугом произнёс я.
— ... — вымучено улыбнулась она, тяжело дыша.
— Тебе нравится? — уже спокойно спросил я.
— Ещё... — прочитал я по губам.
Но я не стал продолжать, пока... Привстав, потянулся, и наши губы слились в поцелуе. Мой язык уверенно, а её как от заторможено затанцевали свой танец, она потянулась, вверх прижимаясь к моему телу.
— Ты... Такой, такой... — выпалила она, прерывая поцелуй, — а я и не знала, что всё это так... — отдуваясь и вдыхая воздух, невнятно бубнила Лена.
Не дожидаясь окончания фразы, я, пригнув голову, опять принялся целовать соски. И хотя в комнате