Верная жена
Вдруг она ощутила толчок в плечи, и её тельце отбросило спиной на кровать. Вениамин Михалыч грубо толкнул её на кровать, и уже снял с себя пиджак, оставшись в рубашке и галстуке. Он ничего не говорил, развязывая и стаскивая с шеи галстук, но Алиса увидела его глаза, и сразу всё поняла — она не уйдёт отсюда не трахнутой.
В этом взгляде было столько желания и похоти, столько звериного, что Алиса даже на мгновение испугалась, не узнав своего милого и всегда дружелюбного босса.
Вениамин Михалыч сорвал себя галстук, потом стащил с себя рубашку. Алисе открылся вид на его обнажённый торс. На огромном животе было несколько складок, а сиськи Вениамина Михалыча были не намного меньше чем у Алисы, распластавшись прямо над животом, который поддерживал их снизу.
Сняв рубашку, Вениамин Михалыч не стал снимать брюки, и залез на кровать, нависая над Алисой, та попыталась отползти от него, но он схватил её за ноги и притянул к себе.
— Не надо, пожалуйста, Вениамин Михалыч! — запищала Алиса. Но руки Вениамина Михалыча уже задрали её юбку и добрались до её стрингов.
— Расслабься, девочка! — услышала она его мягкий, гипнотизирующий голос, — всё будет хорошо, я всё сам сделаю. Тебе понравится.
Он не стал срывать с неё трусики, а просто оттянул материю спереди в сторону, и его взору предстала желанная дырочка Алисы. Вениамин Михалыч не мог не восхититься этой красотой.
Аккуратные не растянутые половые губки Алисы были прекрасны, напоминая лепестки молодой розы. Он вдохнул их аромат, придя в восторг от запаха свежего женского лона. Алиса ёрзала под ним, стараясь отодвинуться, но он крепко держал её. Пташка попалась и теперь ни за что не вырвется из его цепких лап.
Вениамин Михалыч припал языком к её прелести. Его язык уже увлажнился, выделяя обильную слюну, при виде девичьей красоты. Алиса вздрогнула при прикосновении языка к своим половым губам, и ещё сильнее заёрзала на кровати, стараясь подняться. Вениамин Михалыч, придерживая её одной рукой за левое бедро, положил ей руку на грудь. Рука начальника оказалась невероятна тяжела, и Алиса вынуждена была снова откинуться на спину.
Язык Вениамина Михалыча стал осторожно изучать прелести Алисы, едва касаясь её губ, подразнивая их кончиком, проходил вверх и вниз по её сухой щёлочке.
— Вениамин, Михалыч, пожалуйста! Прекратите! Что вы делаете? — продолжала мямлить Алиса.
В ней боролись два чувства, желание отомстить мужу и отвращение к Вениамину Михалычу. Возможно, при других обстоятельствах, она бы яростно вырывалась, и в конце концов, заставила бы своего начальника выпустить её, но пока она колебалась, Вениамин Михалыч уже вовсю хозяйничал над её медовой дырочкой, наслаждаясь великолепным свежим вкусом.
Подразнивание превратилось в конкретное лизание. Вениамин почти полностью высунул язык и лизал Алисыну щёлку, как собака лижет руку хозяину. Его язык почти полностью захватывал все её половые губы, обильно смазывая слюной. Хлюпающие звуки наполнили комнату.
— Какя же ты сладенькая, девочка! — вставлял в перерывах между кунилингусом Вениамин Михалыч различные фразы, пытаясь успокоить девушку. Он чувствовал напряжение в её теле, и старался изо всех сил расслабить её.
И он был вознаграждён за свои старания.
— Что вы дела-ее-те? — голос Алисы стал прерывистым. — Стооойте!
Наконец, Алиса сдалась, и расслабила мышцы тела, свободно распластавшись на кровати. Внутри неё, вопреки её желаниям стало рождаться знакомое ей чувство, предвещающее оргазм.
— Вы сумасшедший! — последнее, что прошептала она, перед тем, как её мысли о Славе, наконец, переключились, на чувства, возникшие в её теле.
Рот Вениамина Михалыча творил чудеса. Его язык оказался невероятно длинным, и сантиметров на пять входил в неё. Можно сказать, что он просто трахал её, а не лизал. Алиса пустила сок, и Вениамин Михалыч почувствовал, как она расслабилась, и больше не пытается вырваться.
Это ободрило его, и он удвоил свои усилия. Его язык яростно летал над щёлкой Алисы, переместившись на клитор.
Ощущения внутри Алисы были великолепны. Если бы не щемящее чувство жалости и обиды, ей было бы очень хорошо.
Она начала тихо стонать, но стоны наслаждения в ней смешались со слезами, выступившими у неё на глазах. В этот момент, какое бы наслаждение она не испытывала, перед ней всё ещё был образ Славы, и девушки, с которой он занимался любовью. Она видела его лицо, видела, как он на самом деле кайфовал, изменяя ей, и от этого ей было невыносимо больно.
Но язык Вениамина Михалыча творил чудеса, и волны возбуждения, несмотря на душевные муки, вскоре захватили Алису, и её тело стало выдавать её, когда она начала извиваться, под изощрёнными ласками своего начальника.
Вениамин Михалыч теперь полностью сосредоточился на её клиторе, дразня его языком, то увеличивая темп, то замедляясь, то слегка касаясь сладкого клиторка Алисы, то буквально врезаясь в него своим влажным языком.
Он вытянул вперёд обе руки в обход приподнятых бёдер Алису, которая теперь неосознанно задрала ножки и держала их в висячем положении полусогнутыми, и сначала попытался расстегнуть блузку Алисы на груди, но потом, горя от нетерпения буквально разорвал её, оголив два прекрасных холма Алисы, спрятанных у неё под красивым кружевным бюстгальтером.
Вениамин Михалыч вцепился в чашечки лифчика и стянул его вниз, и его взору предстали два великолепных полушария Алисиной груди, большой, но в то же время подтянутой, а не вытянутой под тяжестью веса. Это поистине была идеальная грудь с двумя большими красными окружностями вокруг крупных, затвердевших сосков.
Ладони Вениамина Михалыча незамедлительно легли на эту неописуемую красоту. Алиса ощутила, как её соски ласкают пальцы Вениамина Михалыча. Он зажал её сосочки между большими и указательными пальцами и сначала осторожно, потом жёстче, потом совсем грубо, стал натирать их, не прекращая при этом лизать её клитор.
Это было уже слишком, и, хоть не желая испытывать удовольствия, Алиса начала откровенно стонать, и непроизвольно её губы начали шептать какие-то слова. Она не контролировала себя, её тело предало её, и начало вести себя совершенно самостоятельно от её разума.
Разум продолжал твердить ей, что она не должна получать удовольствия от секса с начальником, это всего лишь её месть, которая ничего общего не может иметь с наслаждением.
«Что со мной, почему я так веду себя, ты не должна так реагировать», — твердил разум в глубине неё, но тело не слушалось и продолжало извиваться под неугомонным языком Вениамина Михалыча, а с губ слетать стоны:
— АААххх! ООО, бооожеее!... Что-о-о-о-ооо вы Де-еелааа-ееетеее! Вееее-ниааа-мин Миииихаа-аа-аааа-лыч! Боже-еее--ееее! Я сейчас кончу!
Оргазм взорвался в её мозгах тысячей маленьких искорок. Приподняв таз, она насадилась на язык Вениамина Михалыча. Тот отпустил её груди и снизу придерживал её попку. Его губы всосали в рот клитор, и язык продолжал делать круговые движения вокруг него, в то время, как подбородок Вениамина Михалыча заливали Алисины соки.
Девушка словно
В этом взгляде было столько желания и похоти, столько звериного, что Алиса даже на мгновение испугалась, не узнав своего милого и всегда дружелюбного босса.
Вениамин Михалыч сорвал себя галстук, потом стащил с себя рубашку. Алисе открылся вид на его обнажённый торс. На огромном животе было несколько складок, а сиськи Вениамина Михалыча были не намного меньше чем у Алисы, распластавшись прямо над животом, который поддерживал их снизу.
Сняв рубашку, Вениамин Михалыч не стал снимать брюки, и залез на кровать, нависая над Алисой, та попыталась отползти от него, но он схватил её за ноги и притянул к себе.
— Не надо, пожалуйста, Вениамин Михалыч! — запищала Алиса. Но руки Вениамина Михалыча уже задрали её юбку и добрались до её стрингов.
— Расслабься, девочка! — услышала она его мягкий, гипнотизирующий голос, — всё будет хорошо, я всё сам сделаю. Тебе понравится.
Он не стал срывать с неё трусики, а просто оттянул материю спереди в сторону, и его взору предстала желанная дырочка Алисы. Вениамин Михалыч не мог не восхититься этой красотой.
Аккуратные не растянутые половые губки Алисы были прекрасны, напоминая лепестки молодой розы. Он вдохнул их аромат, придя в восторг от запаха свежего женского лона. Алиса ёрзала под ним, стараясь отодвинуться, но он крепко держал её. Пташка попалась и теперь ни за что не вырвется из его цепких лап.
Вениамин Михалыч припал языком к её прелести. Его язык уже увлажнился, выделяя обильную слюну, при виде девичьей красоты. Алиса вздрогнула при прикосновении языка к своим половым губам, и ещё сильнее заёрзала на кровати, стараясь подняться. Вениамин Михалыч, придерживая её одной рукой за левое бедро, положил ей руку на грудь. Рука начальника оказалась невероятна тяжела, и Алиса вынуждена была снова откинуться на спину.
Язык Вениамина Михалыча стал осторожно изучать прелести Алисы, едва касаясь её губ, подразнивая их кончиком, проходил вверх и вниз по её сухой щёлочке.
— Вениамин, Михалыч, пожалуйста! Прекратите! Что вы делаете? — продолжала мямлить Алиса.
В ней боролись два чувства, желание отомстить мужу и отвращение к Вениамину Михалычу. Возможно, при других обстоятельствах, она бы яростно вырывалась, и в конце концов, заставила бы своего начальника выпустить её, но пока она колебалась, Вениамин Михалыч уже вовсю хозяйничал над её медовой дырочкой, наслаждаясь великолепным свежим вкусом.
Подразнивание превратилось в конкретное лизание. Вениамин почти полностью высунул язык и лизал Алисыну щёлку, как собака лижет руку хозяину. Его язык почти полностью захватывал все её половые губы, обильно смазывая слюной. Хлюпающие звуки наполнили комнату.
— Какя же ты сладенькая, девочка! — вставлял в перерывах между кунилингусом Вениамин Михалыч различные фразы, пытаясь успокоить девушку. Он чувствовал напряжение в её теле, и старался изо всех сил расслабить её.
И он был вознаграждён за свои старания.
— Что вы дела-ее-те? — голос Алисы стал прерывистым. — Стооойте!
Наконец, Алиса сдалась, и расслабила мышцы тела, свободно распластавшись на кровати. Внутри неё, вопреки её желаниям стало рождаться знакомое ей чувство, предвещающее оргазм.
— Вы сумасшедший! — последнее, что прошептала она, перед тем, как её мысли о Славе, наконец, переключились, на чувства, возникшие в её теле.
Рот Вениамина Михалыча творил чудеса. Его язык оказался невероятно длинным, и сантиметров на пять входил в неё. Можно сказать, что он просто трахал её, а не лизал. Алиса пустила сок, и Вениамин Михалыч почувствовал, как она расслабилась, и больше не пытается вырваться.
Это ободрило его, и он удвоил свои усилия. Его язык яростно летал над щёлкой Алисы, переместившись на клитор.
Ощущения внутри Алисы были великолепны. Если бы не щемящее чувство жалости и обиды, ей было бы очень хорошо.
Она начала тихо стонать, но стоны наслаждения в ней смешались со слезами, выступившими у неё на глазах. В этот момент, какое бы наслаждение она не испытывала, перед ней всё ещё был образ Славы, и девушки, с которой он занимался любовью. Она видела его лицо, видела, как он на самом деле кайфовал, изменяя ей, и от этого ей было невыносимо больно.
Но язык Вениамина Михалыча творил чудеса, и волны возбуждения, несмотря на душевные муки, вскоре захватили Алису, и её тело стало выдавать её, когда она начала извиваться, под изощрёнными ласками своего начальника.
Вениамин Михалыч теперь полностью сосредоточился на её клиторе, дразня его языком, то увеличивая темп, то замедляясь, то слегка касаясь сладкого клиторка Алисы, то буквально врезаясь в него своим влажным языком.
Он вытянул вперёд обе руки в обход приподнятых бёдер Алису, которая теперь неосознанно задрала ножки и держала их в висячем положении полусогнутыми, и сначала попытался расстегнуть блузку Алисы на груди, но потом, горя от нетерпения буквально разорвал её, оголив два прекрасных холма Алисы, спрятанных у неё под красивым кружевным бюстгальтером.
Вениамин Михалыч вцепился в чашечки лифчика и стянул его вниз, и его взору предстали два великолепных полушария Алисиной груди, большой, но в то же время подтянутой, а не вытянутой под тяжестью веса. Это поистине была идеальная грудь с двумя большими красными окружностями вокруг крупных, затвердевших сосков.
Ладони Вениамина Михалыча незамедлительно легли на эту неописуемую красоту. Алиса ощутила, как её соски ласкают пальцы Вениамина Михалыча. Он зажал её сосочки между большими и указательными пальцами и сначала осторожно, потом жёстче, потом совсем грубо, стал натирать их, не прекращая при этом лизать её клитор.
Это было уже слишком, и, хоть не желая испытывать удовольствия, Алиса начала откровенно стонать, и непроизвольно её губы начали шептать какие-то слова. Она не контролировала себя, её тело предало её, и начало вести себя совершенно самостоятельно от её разума.
Разум продолжал твердить ей, что она не должна получать удовольствия от секса с начальником, это всего лишь её месть, которая ничего общего не может иметь с наслаждением.
«Что со мной, почему я так веду себя, ты не должна так реагировать», — твердил разум в глубине неё, но тело не слушалось и продолжало извиваться под неугомонным языком Вениамина Михалыча, а с губ слетать стоны:
— АААххх! ООО, бооожеее!... Что-о-о-о-ооо вы Де-еелааа-ееетеее! Вееее-ниааа-мин Миииихаа-аа-аааа-лыч! Боже-еее--ееее! Я сейчас кончу!
Оргазм взорвался в её мозгах тысячей маленьких искорок. Приподняв таз, она насадилась на язык Вениамина Михалыча. Тот отпустил её груди и снизу придерживал её попку. Его губы всосали в рот клитор, и язык продолжал делать круговые движения вокруг него, в то время, как подбородок Вениамина Михалыча заливали Алисины соки.
Девушка словно