Приключения Аньки в Аду
стоящую на коленях и вылизывающую пол от спермы. И через пару минут, уже кончал придерживая ее за талию.
Когда уже все кто только можно, утолил свои желания, измученную Аньку опять уложили лицом вниз на кровать, приковав наручниками за руки и за ноги к железной раме. Под живот опять просунули мягкий пуфик, в общей суете, свалившийся на пол.
— Этот ремень слишком мягкий, — заявил один, — ударив себе несколько раз по ладони, — давай тот со стены.
Давай с двух сторон? — предложил другой.
— Давай, так лучше будет, — согласился первый, снимая со стены подходящий ремень.
— Ну сколько ей всыпем, давай двадцать?
— Двадцать мало для такой шлюхи, она же совсем не старалась.
— Давай пятьдесят! Какая разница?
— Ну рот-то ей кто-нибудь заткнет чтоб не орала?
— Не надо, — жалобно пискнула измученная Анька.
Но в рот Аньке запихнули ее стринги, заткнув кляпом — тем, в котором ее привели сюда.
— Давненько я шлюх не порол, уже неделю, — заявил голос, и со всех сторон раздался одобрительный смех. — И башкой не верти, а то весь кайф обломаешь, тебе ясно? — кулак угрожающе покачивался перед лицом Аньки и она поспешила согласиться, кивая головой.
Пороли ее по жопе с редким остервенением, удары сыпались, справа и слева по очереди, без малейшей передышки. Анька мычала заткнутым ртом и пыталась вертеть задницей, но удары все равно достигали своей цели, доставляя немалую радость всем наблюдающим за процессом. От каждого удара раздавался резкий звук от прикосновения ремня с кожей, а голая Анька изгибаясь от боли старалась увернуться от нового удара. Но прикованные руки и ноги не давали ей возможности для сопротивления, ее трущийся об матрас живот не помогал избегать ударов.
— Всыпь ей хорошенько!
— Давай еще! Ей мало!
— Накажи эту суку! Посмотри, как жопой крутит! Сильнее!
— Тьфу черт! Сбился... сколько там? Давай еще двадцать?
— Да, давай еще...
Анька уже думала, что это никогда не закончится. В глазах все посерело, в ушах стоял шум, удары ремней сыпались на ее круглую попку один за другим, изредка промахиваясь и попадая по спине.
— Ладно, хватит пока с этой пизды, да и рука уже немного устала. Кто-нибудь ее еще ебать будет?
— Не, попозже.
— Тогда чего, на столб ее или пусть здесь отдыхает?
— Какой отдыхает? На столб давай, а то черти увидят, отберут.
Отстегнув наручники, Аньку подтащили к одному из столбов стоящему у стены. Приковали руки к свисающим цепям и подтянули так, что она еле-еле стала доставать мысочками до пола. Ноги, по которым стекала сперма, за щиколотки, при помощи металлических колец с замками тоже приковали к столбу.
— Люблю таких стройных и худых сук, хорошо бы нам ее на «постоянку» оставили, — мужики бесстыдно разглядывали подвешенную Аньку.
— Да оставят, куда денутся, она же неопытная совсем, кто же с ней возиться еще будет?
Прошла неделя...
К этому моменту Анька уже многое поняла, и оказалось, что ей в чем-то очень повезло.
Комната в которой она пребывала, называлась камера. В ней содержалось несколько мужчин — предателей рода людского, которые согласились помогать чертям в аду устраивать пытки для всех остальных людей попавших сюда. Они выполняли всю грязную работу, чистили котлы, подбрасывали дрова в вечное пламя, сооружали кресты. За это их не трогали и не мучили.
В аду время шло так же, как и на земле, в сутках было 24 часа, но не было ни дня ни ночи, ни лета ни зимы, всегда было жарко и светло. В аду никто никогда не спал, не ел, не уставал. При всех истязаниях никого невозможно было убить, искалечить или нанести серьезную рану, ведь срок пребывания в аду — вечность. Никто, за исключением демонов, не имел имен, и называть кого-либо по имени было тяжким преступлением.
За прошедшую неделю, Аньке на шею одели кожаный ошейник, соски прокололи, вставив в них металлические кольца. На правой щиколотке накололи надпись «шлюха 614». Около двери в камере висел листок со списком имущества находившегося в комнате, количество кроватей, телевизор, диван, ниже в разделе «Реквизит» теперь значилась та же надпись «шлюха 614». Аньке было запрещено говорить, за исключением тех случаев, когда ей не задавали вопросы или не приказывали говорить.
Мужчины в камере находились не постоянно, иногда они уходили на работу. Но график этих уходов был не постоянный и подчинялся непонятной логике. Иногда уходили все вместе на несколько часов, иногда по одному.
Когда никого не было в камере, Аньку обычно фиксировали в одном из двух положений. Либо подвешивали на столб как и в первый день, либо ставили на колени лицом в угол, сковав руки наручниками за спиной и прикрепив кольца которыми были проколоты ее соски, к металлическим кольцам торчащим из стены, с помощью специальных карабинов, ноги ее должны были быть раздвинуты, а руки лежать на раздвинутых ягодицах. Впрочем в этих положениях она находилась даже тогда когда в камере кто-то был, но она никому не была нужна для удовлетворения их потребностей.
Пребывая здесь, Анька стала чувствовать постоянное сильнейшее сексуальное тянущее возбуждение, несмотря на то, что ее ебали за сутки несколько десятков раз, каждый мужчина находящийся здесь мог совершить за сутки по 4—5 половых акта. Пороли ее так же очень часто, иногда по несколько раз в сутки. За особые проступки или непослушание, пороли плеткой.
Для разнообразия и сексуальности иногда ей позволяли одевать стринги, открытые туфли на длинных каблуках, коротенькую тесную маечку, но маечка должна была быть всегда задрана так чтобы не прикрывать груди. Хотя при нежелании кого-либо из мужчин видеть на ней эту одежду, и маечка и стринги тут же летели на пол.
Сегодня, двое мужиков ушли на работу и черти за ними заперли дверь, оставшиеся четверо, рассевшись на диване, смотрели телевизор висящий на стене. Освобожденная Анька в одной задранной маечке, стоя на коленях, отсасывала одному из них хуй, громко причмокивая, как ей и было приказано. Хвостик ее волос метался по спине и плечам в такт движениям.
— Ну чего сегодня смотреть будем, пацаны? Пытки, конкурс красоты, или порно? — пробегаясь по каналам, задал вопрос один из них, тот у которого в руках был пульт.
— Давай конкурс красоты, посмотрим чего там черти придумали.
— Да без проблем.
Телевизор показал большой зал с большой ярко-освещенной сценой. В зале сидели зрители — разношерстная адская нечисть и немного людей. Они аплодировали. На сцену выходили девушки походкой манекенщиц, под номерами, в откровенных пляжных нарядах. Стараясь преподнести себя с лучшей стороны. Девушек было немного, всего десять, это был финал конкурса.
— Сегодня финал, будет интересно.
— Лучшую опять себе демоны заберут, а остальные по чертям разойдутся? — усмехнулся тот, которому Анька сосала.
— А что? Когда-то было по-другому? — поддержал его сосед.
Тем временем девушки появлялись на сцене, раз за разом выполняя различные задания — танцевали стриптиз, потом их по одной
Когда уже все кто только можно, утолил свои желания, измученную Аньку опять уложили лицом вниз на кровать, приковав наручниками за руки и за ноги к железной раме. Под живот опять просунули мягкий пуфик, в общей суете, свалившийся на пол.
— Этот ремень слишком мягкий, — заявил один, — ударив себе несколько раз по ладони, — давай тот со стены.
Давай с двух сторон? — предложил другой.
— Давай, так лучше будет, — согласился первый, снимая со стены подходящий ремень.
— Ну сколько ей всыпем, давай двадцать?
— Двадцать мало для такой шлюхи, она же совсем не старалась.
— Давай пятьдесят! Какая разница?
— Ну рот-то ей кто-нибудь заткнет чтоб не орала?
— Не надо, — жалобно пискнула измученная Анька.
Но в рот Аньке запихнули ее стринги, заткнув кляпом — тем, в котором ее привели сюда.
— Давненько я шлюх не порол, уже неделю, — заявил голос, и со всех сторон раздался одобрительный смех. — И башкой не верти, а то весь кайф обломаешь, тебе ясно? — кулак угрожающе покачивался перед лицом Аньки и она поспешила согласиться, кивая головой.
Пороли ее по жопе с редким остервенением, удары сыпались, справа и слева по очереди, без малейшей передышки. Анька мычала заткнутым ртом и пыталась вертеть задницей, но удары все равно достигали своей цели, доставляя немалую радость всем наблюдающим за процессом. От каждого удара раздавался резкий звук от прикосновения ремня с кожей, а голая Анька изгибаясь от боли старалась увернуться от нового удара. Но прикованные руки и ноги не давали ей возможности для сопротивления, ее трущийся об матрас живот не помогал избегать ударов.
— Всыпь ей хорошенько!
— Давай еще! Ей мало!
— Накажи эту суку! Посмотри, как жопой крутит! Сильнее!
— Тьфу черт! Сбился... сколько там? Давай еще двадцать?
— Да, давай еще...
Анька уже думала, что это никогда не закончится. В глазах все посерело, в ушах стоял шум, удары ремней сыпались на ее круглую попку один за другим, изредка промахиваясь и попадая по спине.
— Ладно, хватит пока с этой пизды, да и рука уже немного устала. Кто-нибудь ее еще ебать будет?
— Не, попозже.
— Тогда чего, на столб ее или пусть здесь отдыхает?
— Какой отдыхает? На столб давай, а то черти увидят, отберут.
Отстегнув наручники, Аньку подтащили к одному из столбов стоящему у стены. Приковали руки к свисающим цепям и подтянули так, что она еле-еле стала доставать мысочками до пола. Ноги, по которым стекала сперма, за щиколотки, при помощи металлических колец с замками тоже приковали к столбу.
— Люблю таких стройных и худых сук, хорошо бы нам ее на «постоянку» оставили, — мужики бесстыдно разглядывали подвешенную Аньку.
— Да оставят, куда денутся, она же неопытная совсем, кто же с ней возиться еще будет?
Прошла неделя...
К этому моменту Анька уже многое поняла, и оказалось, что ей в чем-то очень повезло.
Комната в которой она пребывала, называлась камера. В ней содержалось несколько мужчин — предателей рода людского, которые согласились помогать чертям в аду устраивать пытки для всех остальных людей попавших сюда. Они выполняли всю грязную работу, чистили котлы, подбрасывали дрова в вечное пламя, сооружали кресты. За это их не трогали и не мучили.
В аду время шло так же, как и на земле, в сутках было 24 часа, но не было ни дня ни ночи, ни лета ни зимы, всегда было жарко и светло. В аду никто никогда не спал, не ел, не уставал. При всех истязаниях никого невозможно было убить, искалечить или нанести серьезную рану, ведь срок пребывания в аду — вечность. Никто, за исключением демонов, не имел имен, и называть кого-либо по имени было тяжким преступлением.
За прошедшую неделю, Аньке на шею одели кожаный ошейник, соски прокололи, вставив в них металлические кольца. На правой щиколотке накололи надпись «шлюха 614». Около двери в камере висел листок со списком имущества находившегося в комнате, количество кроватей, телевизор, диван, ниже в разделе «Реквизит» теперь значилась та же надпись «шлюха 614». Аньке было запрещено говорить, за исключением тех случаев, когда ей не задавали вопросы или не приказывали говорить.
Мужчины в камере находились не постоянно, иногда они уходили на работу. Но график этих уходов был не постоянный и подчинялся непонятной логике. Иногда уходили все вместе на несколько часов, иногда по одному.
Когда никого не было в камере, Аньку обычно фиксировали в одном из двух положений. Либо подвешивали на столб как и в первый день, либо ставили на колени лицом в угол, сковав руки наручниками за спиной и прикрепив кольца которыми были проколоты ее соски, к металлическим кольцам торчащим из стены, с помощью специальных карабинов, ноги ее должны были быть раздвинуты, а руки лежать на раздвинутых ягодицах. Впрочем в этих положениях она находилась даже тогда когда в камере кто-то был, но она никому не была нужна для удовлетворения их потребностей.
Пребывая здесь, Анька стала чувствовать постоянное сильнейшее сексуальное тянущее возбуждение, несмотря на то, что ее ебали за сутки несколько десятков раз, каждый мужчина находящийся здесь мог совершить за сутки по 4—5 половых акта. Пороли ее так же очень часто, иногда по несколько раз в сутки. За особые проступки или непослушание, пороли плеткой.
Для разнообразия и сексуальности иногда ей позволяли одевать стринги, открытые туфли на длинных каблуках, коротенькую тесную маечку, но маечка должна была быть всегда задрана так чтобы не прикрывать груди. Хотя при нежелании кого-либо из мужчин видеть на ней эту одежду, и маечка и стринги тут же летели на пол.
Сегодня, двое мужиков ушли на работу и черти за ними заперли дверь, оставшиеся четверо, рассевшись на диване, смотрели телевизор висящий на стене. Освобожденная Анька в одной задранной маечке, стоя на коленях, отсасывала одному из них хуй, громко причмокивая, как ей и было приказано. Хвостик ее волос метался по спине и плечам в такт движениям.
— Ну чего сегодня смотреть будем, пацаны? Пытки, конкурс красоты, или порно? — пробегаясь по каналам, задал вопрос один из них, тот у которого в руках был пульт.
— Давай конкурс красоты, посмотрим чего там черти придумали.
— Да без проблем.
Телевизор показал большой зал с большой ярко-освещенной сценой. В зале сидели зрители — разношерстная адская нечисть и немного людей. Они аплодировали. На сцену выходили девушки походкой манекенщиц, под номерами, в откровенных пляжных нарядах. Стараясь преподнести себя с лучшей стороны. Девушек было немного, всего десять, это был финал конкурса.
— Сегодня финал, будет интересно.
— Лучшую опять себе демоны заберут, а остальные по чертям разойдутся? — усмехнулся тот, которому Анька сосала.
— А что? Когда-то было по-другому? — поддержал его сосед.
Тем временем девушки появлялись на сцене, раз за разом выполняя различные задания — танцевали стриптиз, потом их по одной