PER ASPERA. Часть 2
и теперь с ума сходит от ревности. Я к ней заходила - потолковать о том о сем... ревет и успокоительное пачками глотает. Кстати, сейчас у шаманок сидит - они ее осматривают. Хочешь, приведу ее, вы поговорите?
- Леди Эрика, я благодарен Вам за помощь, но нет. Я уже Вам сказал...
- Кстати, из-за чего весь сыр-бор разгорелся? Давай-ка ты мне все изложишь, как было на самом деле. Тогда, в той жизни. Расскажи всю историю своей любви.
- Леди Эрика, это очень долго и трудно. Теперь, став рабом Острова, я расскажу эту историю только человеку, который предъявит мне мой кулон и потребует рассказать все честно и правдиво.
- Смотри сам. Но ты меня заинтриговал...
Она ушла.
Ближе к вечеру она торжественно вступила в палату. Обычно на ней были различные украшения - то бриллианты, то золото, то бижутерия. На этот раз не было ничего, кроме... моего кулона, достаточно интересно смотревшегося между тяжелых грудей.
- Добрый вечер, сынок, - приветствовала она меня, - Видишь, что я принесла?
- Добрый вечер, леди, счастлив вашим визитом. Вижу.
- Если хочешь говорить только официально, то давай... Как твоя временная Госпожа, раб, повелеваю тебе рассказать мне честно и в деталях все касательно особы, которую ты именуешь Сероглазой Принцессой.
- Повинуюсь, леди.
Я, закрыв глаза, начал рассказ. Собственно, рассказывать было особо нечего, поэтому я постарался просто передать свои ощущения. Начал с того, как все начиналось, как осенним днем 1985 года в вестибюле общежития увидел незнакомую девушку, и, хотя нас разделяло метров пять, не меньше, в груди что-то приятно царапнуло, словно провел коготками и шевельнулся ласковый серый котенок.
- Почему именно серый?
- Не знаю, леди. Мне показалось так, и все.
Потом я рассказал, что котенок царапался каждый раз, как я ее видел, и понимал, что хочу увидеть ее снова. Я узнал, как ее зовут, где она живет - в общежитии это нетрудно. Рассказал, как начал навещать ее и незаметно для себя втрескался по уши. Я восхищался ей, и мне хотелось сделать для нее что-то особенное — достать луну с неба, например, спуститься в ад и подняться оттуда в рай, завоевать десять галактик и сложить их сокровища к ее престолу...
- Почему десять, почему не сто?
- Нужно трезво оценивать свои силы, леди...
- Ну, уморил... Жаль, что я тебя не купила... Продолжай.
... Я сглотнул. Начиналось самое трудное. Кажется, она поняла. Теплая рука погладила меня по голове.
- Давай, сынок, продолжай. Раз начал, нужно закончить...
- Мне трудно продолжать, леди. Умоляю, помогите мне... Положите Вашу ладонь на мой шрам...
Теплая ладонь легла в мою промежность, и это как-то успокаивало. Стало легче.
У меня перед глазами стоял ноябрьский вечер того же года. Мы остались одни в ее комнатке, и я совсем было собрался признаться ей в любви, но она неожиданно повернулась ко мне всем корпусом, и, глядя какими-то незнакомыми, холодными глазами, ледяным тоном отчеканила: "По-моему, вам пора спать". Я ушел, гадая, чем же ее обидел - я готов был беспрекословно выполнить любой ее приказ. На следующий день я нашел ее в институте и попросил объяснить, чем я ее обидел. В ответ прозвучало: "Об этом мы не будем с тобой говорить. Ни сейчас, ни после".
Меня такой вариант не устраивал. Я хотел точно знать - в чем я виноват, чтобы, если не искупить свою вину, то хотя бы знать, за что я так наказан.
Я писал записки, пытался добиться свидания через общих знакомых - все зря. Она молчала. Я постарался описать леди Эрике, как мучило меня сознание вины. Как ужасно было видеть глаза любимой - незнакомые, чужие, холодные, как кусокчи грязного серого льда. Как мог, описал свой ужас оттого, что я сотворил нечто чудовищное - настолько чудовищное, что моя девушка, которую я любил больше себя, любил больше всего на свете, не хочет об этом говорить. Рассказал, что забросил учебу, наделал долгов, и к концу года руки у меня тряслись, как у старика или пьяницы.
Рассказал и о последней встрече, рассказал о ее словах, которые с тех пор жгли меня хуже каленого железа, рассказал, что взбесился окончательно и собрался приготовить яд, чтобы отравить ее, сделать инвалидом, уродом, покрытым гнойными язвами чудовищем, но в последний момент понял, что не могу поднять руку на нее - как бы она со мной ни обращалась, она была священна для меня.
Рассказал и о последующих годах...
Рассказал, как постепенно пришел к выводу, что я - последняя мразь, которую следует принародно кастрировать на площади, а потом водить по городу напоказ, как принял решение, нашел Остров Наслаждений, как моя Госпожа приобрела меня...
- Так ты, уже вылетая из Москвы, знал, что станешь евнухом публично? - перебила леди Эрика.
- Да, благородная леди. Я догадался, что это - нечто вроде шоу, что от раба ждут попытки побега, что его будут ловить, чтобы в наказание принародно кастрировать... Я хотел доставить моей неведомой Госпоже такое наслаждение. Иногда я думаю, что стал кастратом задолго до посвящения, если Вы понимаете, что я имею в виду...
- Ты не знал, кто твоя будущая Госпожа?
- Нет, леди. Я действительно хотел, чтобы меня купила Госпожа, которая даст больше денег, сделала меня своим рабом, кастрировала и оказала честь служить ей, дала возможность сделать ее счастливой - пусть и таким своеобразным способом. А потом, если повезет, встретить когда-нибудь свою Сероглазую Принцессу, и, валяясь у нее в ногах и целуя туфельки, представить ей доказательства моего искупления и умолять сказать, достаточно ли я унижен и опозорен, чтобы хотя бы узнать - в чем состоит мое преступление.
- Так ты поэтому ничего не сказал Трибуналу?
- Да, леди. Если бы я знал, что именно я сделал, я признался бы в этом. А как признаться в том, чего не знаешь?
- Она тебе так и не сказала?
- Нет, леди. Даже после армии я не посмел к ней подойти. Но Вы видите, я прошел свой путь до конца, и идти мне теперь больше некуда. Я - слизняк, кастрированный дегенерат, мятежный раб, оскорбивший свою Госпожу и изгнанный ею, никому не нужная дрянь. Что бы я ни сделал в прошлом, надеюсь, я искупил свое преступление... Опозоренным страшнее быть уже невозможно.
Повисло тяжелое молчание. Теплая ладонь нежно гладила мой шрам. В груди, как на следующее утро после Посвящения, лопнула цистерна с горящим напалмом. Жидкий огонь поднимался все выше и выше, и наконец, хлынул из глаз... Леди продолжала молча меня ласкать, но от ее ласк на этот раз толку не было.
- Сынок, - наконец сказала она после долгой паузы, - все, что ты рассказал мне, правда? Ты не выдумываешь, не врешь? В это как-то с трудом верится...
- Леди, я не могу клясться Вам ничем. Мои клятвы не стоят ломаного гроша - мой Залог Верности опозорен, я не заслуживаю доверия. Вы можете верить мне, если хотите, а можете не верить - это Ваше право.
- Ты занимался сексом со своей Сероглазой Принцессой? Или хотя бы поцеловал ее?
- Нет, леди. Я только собирался умолять ее подарить мне первый поцелуй...
Она помолчала.
- Сынок, ты либо сумасшедший,
- Леди Эрика, я благодарен Вам за помощь, но нет. Я уже Вам сказал...
- Кстати, из-за чего весь сыр-бор разгорелся? Давай-ка ты мне все изложишь, как было на самом деле. Тогда, в той жизни. Расскажи всю историю своей любви.
- Леди Эрика, это очень долго и трудно. Теперь, став рабом Острова, я расскажу эту историю только человеку, который предъявит мне мой кулон и потребует рассказать все честно и правдиво.
- Смотри сам. Но ты меня заинтриговал...
Она ушла.
Ближе к вечеру она торжественно вступила в палату. Обычно на ней были различные украшения - то бриллианты, то золото, то бижутерия. На этот раз не было ничего, кроме... моего кулона, достаточно интересно смотревшегося между тяжелых грудей.
- Добрый вечер, сынок, - приветствовала она меня, - Видишь, что я принесла?
- Добрый вечер, леди, счастлив вашим визитом. Вижу.
- Если хочешь говорить только официально, то давай... Как твоя временная Госпожа, раб, повелеваю тебе рассказать мне честно и в деталях все касательно особы, которую ты именуешь Сероглазой Принцессой.
- Повинуюсь, леди.
Я, закрыв глаза, начал рассказ. Собственно, рассказывать было особо нечего, поэтому я постарался просто передать свои ощущения. Начал с того, как все начиналось, как осенним днем 1985 года в вестибюле общежития увидел незнакомую девушку, и, хотя нас разделяло метров пять, не меньше, в груди что-то приятно царапнуло, словно провел коготками и шевельнулся ласковый серый котенок.
- Почему именно серый?
- Не знаю, леди. Мне показалось так, и все.
Потом я рассказал, что котенок царапался каждый раз, как я ее видел, и понимал, что хочу увидеть ее снова. Я узнал, как ее зовут, где она живет - в общежитии это нетрудно. Рассказал, как начал навещать ее и незаметно для себя втрескался по уши. Я восхищался ей, и мне хотелось сделать для нее что-то особенное — достать луну с неба, например, спуститься в ад и подняться оттуда в рай, завоевать десять галактик и сложить их сокровища к ее престолу...
- Почему десять, почему не сто?
- Нужно трезво оценивать свои силы, леди...
- Ну, уморил... Жаль, что я тебя не купила... Продолжай.
... Я сглотнул. Начиналось самое трудное. Кажется, она поняла. Теплая рука погладила меня по голове.
- Давай, сынок, продолжай. Раз начал, нужно закончить...
- Мне трудно продолжать, леди. Умоляю, помогите мне... Положите Вашу ладонь на мой шрам...
Теплая ладонь легла в мою промежность, и это как-то успокаивало. Стало легче.
У меня перед глазами стоял ноябрьский вечер того же года. Мы остались одни в ее комнатке, и я совсем было собрался признаться ей в любви, но она неожиданно повернулась ко мне всем корпусом, и, глядя какими-то незнакомыми, холодными глазами, ледяным тоном отчеканила: "По-моему, вам пора спать". Я ушел, гадая, чем же ее обидел - я готов был беспрекословно выполнить любой ее приказ. На следующий день я нашел ее в институте и попросил объяснить, чем я ее обидел. В ответ прозвучало: "Об этом мы не будем с тобой говорить. Ни сейчас, ни после".
Меня такой вариант не устраивал. Я хотел точно знать - в чем я виноват, чтобы, если не искупить свою вину, то хотя бы знать, за что я так наказан.
Я писал записки, пытался добиться свидания через общих знакомых - все зря. Она молчала. Я постарался описать леди Эрике, как мучило меня сознание вины. Как ужасно было видеть глаза любимой - незнакомые, чужие, холодные, как кусокчи грязного серого льда. Как мог, описал свой ужас оттого, что я сотворил нечто чудовищное - настолько чудовищное, что моя девушка, которую я любил больше себя, любил больше всего на свете, не хочет об этом говорить. Рассказал, что забросил учебу, наделал долгов, и к концу года руки у меня тряслись, как у старика или пьяницы.
Рассказал и о последней встрече, рассказал о ее словах, которые с тех пор жгли меня хуже каленого железа, рассказал, что взбесился окончательно и собрался приготовить яд, чтобы отравить ее, сделать инвалидом, уродом, покрытым гнойными язвами чудовищем, но в последний момент понял, что не могу поднять руку на нее - как бы она со мной ни обращалась, она была священна для меня.
Рассказал и о последующих годах...
Рассказал, как постепенно пришел к выводу, что я - последняя мразь, которую следует принародно кастрировать на площади, а потом водить по городу напоказ, как принял решение, нашел Остров Наслаждений, как моя Госпожа приобрела меня...
- Так ты, уже вылетая из Москвы, знал, что станешь евнухом публично? - перебила леди Эрика.
- Да, благородная леди. Я догадался, что это - нечто вроде шоу, что от раба ждут попытки побега, что его будут ловить, чтобы в наказание принародно кастрировать... Я хотел доставить моей неведомой Госпоже такое наслаждение. Иногда я думаю, что стал кастратом задолго до посвящения, если Вы понимаете, что я имею в виду...
- Ты не знал, кто твоя будущая Госпожа?
- Нет, леди. Я действительно хотел, чтобы меня купила Госпожа, которая даст больше денег, сделала меня своим рабом, кастрировала и оказала честь служить ей, дала возможность сделать ее счастливой - пусть и таким своеобразным способом. А потом, если повезет, встретить когда-нибудь свою Сероглазую Принцессу, и, валяясь у нее в ногах и целуя туфельки, представить ей доказательства моего искупления и умолять сказать, достаточно ли я унижен и опозорен, чтобы хотя бы узнать - в чем состоит мое преступление.
- Так ты поэтому ничего не сказал Трибуналу?
- Да, леди. Если бы я знал, что именно я сделал, я признался бы в этом. А как признаться в том, чего не знаешь?
- Она тебе так и не сказала?
- Нет, леди. Даже после армии я не посмел к ней подойти. Но Вы видите, я прошел свой путь до конца, и идти мне теперь больше некуда. Я - слизняк, кастрированный дегенерат, мятежный раб, оскорбивший свою Госпожу и изгнанный ею, никому не нужная дрянь. Что бы я ни сделал в прошлом, надеюсь, я искупил свое преступление... Опозоренным страшнее быть уже невозможно.
Повисло тяжелое молчание. Теплая ладонь нежно гладила мой шрам. В груди, как на следующее утро после Посвящения, лопнула цистерна с горящим напалмом. Жидкий огонь поднимался все выше и выше, и наконец, хлынул из глаз... Леди продолжала молча меня ласкать, но от ее ласк на этот раз толку не было.
- Сынок, - наконец сказала она после долгой паузы, - все, что ты рассказал мне, правда? Ты не выдумываешь, не врешь? В это как-то с трудом верится...
- Леди, я не могу клясться Вам ничем. Мои клятвы не стоят ломаного гроша - мой Залог Верности опозорен, я не заслуживаю доверия. Вы можете верить мне, если хотите, а можете не верить - это Ваше право.
- Ты занимался сексом со своей Сероглазой Принцессой? Или хотя бы поцеловал ее?
- Нет, леди. Я только собирался умолять ее подарить мне первый поцелуй...
Она помолчала.
- Сынок, ты либо сумасшедший,