Лебяжье
приближались, стали доноситься обрывки разговора.
— Ну знаешь... я и сама не хотела откликаться на приглашение...
— Ещё чего! Раз приглашают, надо ответить вежливо... по крайней мере, подготовить внешний вид.
Он оглядел спальню. Закрыть и подпереть дверь? Спрятаться в шкафу? Под кроватью? Дерзкая девчонка! Я её за это люблю... Приказала мне с места не сходить. Проверяет, что ли?
Голоса звучали прямо за дверью. В узкий просвет ему было видно платье бежевого цвета, очевидно гостьи. Он замер. Будь что будет! Пусть Маша отвечает...
— Да, ты права. Так что, покажешь мне своё новое платье?
— Моё новое платье? Оно мне очень нравится. Только сегодня его примерила — ничего себе, хорошенькое.
— С декольте?
— С декольте, и сзади вырез почти до попы, как раз по мне. Сидит, наверное, сейчас меня дожидается.
— Сидит?
— А? Да, сидит, как влитое, говорю.
Он сжал за спиной пальцы изо всех сил.
— Ну так войдём? У тебя там свет горит...
Дверь задрожала.
— Слушай, Ленка! Я и забыла совсем! Оно же у меня внизу! Что мы сюда пришли! Заговорила ты меня совсем. Пошли назад!
— Машка, тебя не поймёшь! То вверх, то вниз...
Платье Лены спорхнуло из проёма, её голос стал удаляться.
— Да, Лен, извини, совсем забыла! Спускайся, я тебя сейчас догоню, свет только погашу.
Маша в возбуждении влетела в комнату и, увидев его на месте, удовлетворённо улыбнулась.
— Молодец! — шепнула она и, порывисто наклонившись к нему, горячо поцеловала его в щёку. Он глубоко вздохнул.
Маша помедлила.
— Я хочу знать, какими словами ты меня называл, пока я стояла за дверью.
Он закрыл глаза. Когда он их снова открыл, он увидел, что Маша взяла с ночного столика старомодную чернильную ручку и развинчивает на ней крышку.
— Что ж, раз ты молчишь, попробую угадать сама. Встать! Спиной ко мне.
Он поднялся с колен и почувствовал, как между его лопаток заструились чернила. Он вспомнил совершенно давнюю игру, когда надо было угадывать буквы, которые писались пальцем на спине.
Впрочем, Маша уже заканчивала свои каллиграфические упражнения. Она вновь поставила его на колени, потрепала по щеке и выскочила за дверь, выключив свет.
В этом доме было тепло, он очень быстро привык к этой обстановке. Он как будто узнавал внутреннюю жизнь Маши, и оттого радостное ожидание всё новых открытий не покидало его. Мягкий сумрак окутывал его. День двигался к концу. Он уже не был таким белым листом, как с утра. Он нёс на себе письмена, которые не мог прочитать самостоятельно.
К нему зашла кошка, совсем чёрная, и в темноте потёрлась о него. Он расцепил руки и погладил её. Она походила кругами и выскользнула в коридор.
Проводив свою гостью, Маша вернулась к своему рабу. Он нравился ей всё больше и больше. Поначалу она опасалась доверять ему, ожидая, что всё пойдёт так же, как и с другими мужчинами до него, и она столкнётся с предательством, ложью и разочарованием. По сути, приглашая его в Лебяжье, она шла на риск, но жить иначе она просто не умела и не могла. Его поведение очень отличалось от того, что она видела ранее, и она наконец, получив от него желанное доверие, сама вздохнула полной грудью, хотя какая уж там грудь, ну да всё равно по полной. Она стала чувствовать радость, встречая его слегка восторженный взгляд, ей это нравилось, и ей было интересно общаться с ним.
Она сняла с него кляп и разрешила говорить. Он утёрся и попросил поцеловать ей руку.
— Нет, не разрешаю. Тебя надо держать в ежовых рукавицах. Ну да ладно! Сейчас пойдёшь у меня в душ, а потом я с тебя взыщу долги; надеюсь, ты не забыл?
Маша потянула его за ошейник.
Когда они пришли в ванную, Маша научила его, как отвернуть кран, чтобы вода в душе была чуть тёплая, и показала, откуда брать хозяйственное мыло.
Он приуныл и спросил про полотенце. Маша смерила его презрительным взглядом и дала, наконец, первую пощёчину. Он облизнул губы и опустился перед ней на колени.
— У тебя носовой платок есть? — спросила она его высокомерно.
— Да, — ответил он.
— Так я и знала! Прямо гимназистка какая-то... Будет тебе вместо полотенца. Быстро наверх за ним!
Он рванулся к двери, Маша дала ему вдогонку пинка. Когда он вернулся с платком, Маша сказала:
— На этот раз время не ограничиваю, можешь мыться, сколько влезет. И готовься к порке: тебе надо научиться расслабляться под плетью.
Она сняла с него ошейник и ушла на второй этаж. Он включил воду, как велено, но перед тем, как стать под прохладные струи, подошёл к зеркалу и стал вполоборота рассматривать свою спину. Наконец, он перевёл зеркальные чернильные буквы и расхохотался.
Там было написано «помой меня».
Когда он постучался и вошёл в спальню Маши, она была серьёзна и сосредоточенна.
— Уже готов? Сейчас ошейник вернём на его законное место... Ну пошли, выпорю тебя как следует. Наказывать я тебя буду в гостиной.
В гостиной она приказала ему поставить длинную деревянную скамью в середину комнаты. Он повиновался; Маша велела ему лечь на скамью кверху спиной.
— Запоминай этот порядок. Потом уже будешь готовить всё самостоятельно...
Она опустила плеть-многохвостку на его ягодицы, отчего у него сразу сделалась гусиная кожа. Она улыбнулась и провела хвостами плети по его телу. Он весь сжался.
— Нет, так не пойдёт. Давай расслабляйся!
Он не знал, что ему делать. Маша походила вокруг скамейки, встряхивая плетью в воздухе. Она размышляла.
— Расскажи, что ты подумал, когда впервые меня увидел.
Он закрыл глаза и ответил:
— Я подумал... Мне казалось, что ты кого-то ищешь, и мне всё время хотелось тебе сказать: «Найди меня!»
— Ты раньше подчинялся девушкам?
— Я не знал, что это такое. Я хотел этого, но боялся. Мне тяжело принимать решения самостоятельно, и я всегда был рад, когда девушка брала эту ответственность на себя, но... это так неестественно. Принято, чтобы молодой человек первый подходил к девушке; но для меня это всегда было невозможно, и я очень обрадовался, когда ты первая стала знакомиться со мной.
— Ты злишься на меня за то, что я тебя подчинила?
— Нет, Маша, я не злюсь! — он поднялся на локтях и впервые посмотрел ей в глаза. — Ты честный человек. Кроме того, ты делаешь то, что мне очень нравится. Я даже не понимаю, как ты можешь мне показывать мои собственные глубокие желания, если я их и сам не видел до сих пор. Я тебе доверяю.
— Я тебе тоже, — откликнулась Маша и слегка стегнула его по ягодицам. Он глубоко вздохнул и вновь закрыл глаза.
Маша удовлетворённо улыбнулась и ещё раз несильно протянула плетью по его коже. Она делала большие интервалы и била несильно.
Ритм упорядочил его переживания, он поддался ему и принимал плеть на своё тело, как земля принимала бы дождь. Он даже не заметил, как дождь зачастил и усилился.
Маша хлестала его уверенно. Она работала как кожевенник, заполучивший в свои руки новый материал и проверявший теперь его свойства и ценность.
— Ну знаешь... я и сама не хотела откликаться на приглашение...
— Ещё чего! Раз приглашают, надо ответить вежливо... по крайней мере, подготовить внешний вид.
Он оглядел спальню. Закрыть и подпереть дверь? Спрятаться в шкафу? Под кроватью? Дерзкая девчонка! Я её за это люблю... Приказала мне с места не сходить. Проверяет, что ли?
Голоса звучали прямо за дверью. В узкий просвет ему было видно платье бежевого цвета, очевидно гостьи. Он замер. Будь что будет! Пусть Маша отвечает...
— Да, ты права. Так что, покажешь мне своё новое платье?
— Моё новое платье? Оно мне очень нравится. Только сегодня его примерила — ничего себе, хорошенькое.
— С декольте?
— С декольте, и сзади вырез почти до попы, как раз по мне. Сидит, наверное, сейчас меня дожидается.
— Сидит?
— А? Да, сидит, как влитое, говорю.
Он сжал за спиной пальцы изо всех сил.
— Ну так войдём? У тебя там свет горит...
Дверь задрожала.
— Слушай, Ленка! Я и забыла совсем! Оно же у меня внизу! Что мы сюда пришли! Заговорила ты меня совсем. Пошли назад!
— Машка, тебя не поймёшь! То вверх, то вниз...
Платье Лены спорхнуло из проёма, её голос стал удаляться.
— Да, Лен, извини, совсем забыла! Спускайся, я тебя сейчас догоню, свет только погашу.
Маша в возбуждении влетела в комнату и, увидев его на месте, удовлетворённо улыбнулась.
— Молодец! — шепнула она и, порывисто наклонившись к нему, горячо поцеловала его в щёку. Он глубоко вздохнул.
Маша помедлила.
— Я хочу знать, какими словами ты меня называл, пока я стояла за дверью.
Он закрыл глаза. Когда он их снова открыл, он увидел, что Маша взяла с ночного столика старомодную чернильную ручку и развинчивает на ней крышку.
— Что ж, раз ты молчишь, попробую угадать сама. Встать! Спиной ко мне.
Он поднялся с колен и почувствовал, как между его лопаток заструились чернила. Он вспомнил совершенно давнюю игру, когда надо было угадывать буквы, которые писались пальцем на спине.
Впрочем, Маша уже заканчивала свои каллиграфические упражнения. Она вновь поставила его на колени, потрепала по щеке и выскочила за дверь, выключив свет.
В этом доме было тепло, он очень быстро привык к этой обстановке. Он как будто узнавал внутреннюю жизнь Маши, и оттого радостное ожидание всё новых открытий не покидало его. Мягкий сумрак окутывал его. День двигался к концу. Он уже не был таким белым листом, как с утра. Он нёс на себе письмена, которые не мог прочитать самостоятельно.
К нему зашла кошка, совсем чёрная, и в темноте потёрлась о него. Он расцепил руки и погладил её. Она походила кругами и выскользнула в коридор.
Проводив свою гостью, Маша вернулась к своему рабу. Он нравился ей всё больше и больше. Поначалу она опасалась доверять ему, ожидая, что всё пойдёт так же, как и с другими мужчинами до него, и она столкнётся с предательством, ложью и разочарованием. По сути, приглашая его в Лебяжье, она шла на риск, но жить иначе она просто не умела и не могла. Его поведение очень отличалось от того, что она видела ранее, и она наконец, получив от него желанное доверие, сама вздохнула полной грудью, хотя какая уж там грудь, ну да всё равно по полной. Она стала чувствовать радость, встречая его слегка восторженный взгляд, ей это нравилось, и ей было интересно общаться с ним.
Она сняла с него кляп и разрешила говорить. Он утёрся и попросил поцеловать ей руку.
— Нет, не разрешаю. Тебя надо держать в ежовых рукавицах. Ну да ладно! Сейчас пойдёшь у меня в душ, а потом я с тебя взыщу долги; надеюсь, ты не забыл?
Маша потянула его за ошейник.
Когда они пришли в ванную, Маша научила его, как отвернуть кран, чтобы вода в душе была чуть тёплая, и показала, откуда брать хозяйственное мыло.
Он приуныл и спросил про полотенце. Маша смерила его презрительным взглядом и дала, наконец, первую пощёчину. Он облизнул губы и опустился перед ней на колени.
— У тебя носовой платок есть? — спросила она его высокомерно.
— Да, — ответил он.
— Так я и знала! Прямо гимназистка какая-то... Будет тебе вместо полотенца. Быстро наверх за ним!
Он рванулся к двери, Маша дала ему вдогонку пинка. Когда он вернулся с платком, Маша сказала:
— На этот раз время не ограничиваю, можешь мыться, сколько влезет. И готовься к порке: тебе надо научиться расслабляться под плетью.
Она сняла с него ошейник и ушла на второй этаж. Он включил воду, как велено, но перед тем, как стать под прохладные струи, подошёл к зеркалу и стал вполоборота рассматривать свою спину. Наконец, он перевёл зеркальные чернильные буквы и расхохотался.
Там было написано «помой меня».
Когда он постучался и вошёл в спальню Маши, она была серьёзна и сосредоточенна.
— Уже готов? Сейчас ошейник вернём на его законное место... Ну пошли, выпорю тебя как следует. Наказывать я тебя буду в гостиной.
В гостиной она приказала ему поставить длинную деревянную скамью в середину комнаты. Он повиновался; Маша велела ему лечь на скамью кверху спиной.
— Запоминай этот порядок. Потом уже будешь готовить всё самостоятельно...
Она опустила плеть-многохвостку на его ягодицы, отчего у него сразу сделалась гусиная кожа. Она улыбнулась и провела хвостами плети по его телу. Он весь сжался.
— Нет, так не пойдёт. Давай расслабляйся!
Он не знал, что ему делать. Маша походила вокруг скамейки, встряхивая плетью в воздухе. Она размышляла.
— Расскажи, что ты подумал, когда впервые меня увидел.
Он закрыл глаза и ответил:
— Я подумал... Мне казалось, что ты кого-то ищешь, и мне всё время хотелось тебе сказать: «Найди меня!»
— Ты раньше подчинялся девушкам?
— Я не знал, что это такое. Я хотел этого, но боялся. Мне тяжело принимать решения самостоятельно, и я всегда был рад, когда девушка брала эту ответственность на себя, но... это так неестественно. Принято, чтобы молодой человек первый подходил к девушке; но для меня это всегда было невозможно, и я очень обрадовался, когда ты первая стала знакомиться со мной.
— Ты злишься на меня за то, что я тебя подчинила?
— Нет, Маша, я не злюсь! — он поднялся на локтях и впервые посмотрел ей в глаза. — Ты честный человек. Кроме того, ты делаешь то, что мне очень нравится. Я даже не понимаю, как ты можешь мне показывать мои собственные глубокие желания, если я их и сам не видел до сих пор. Я тебе доверяю.
— Я тебе тоже, — откликнулась Маша и слегка стегнула его по ягодицам. Он глубоко вздохнул и вновь закрыл глаза.
Маша удовлетворённо улыбнулась и ещё раз несильно протянула плетью по его коже. Она делала большие интервалы и била несильно.
Ритм упорядочил его переживания, он поддался ему и принимал плеть на своё тело, как земля принимала бы дождь. Он даже не заметил, как дождь зачастил и усилился.
Маша хлестала его уверенно. Она работала как кожевенник, заполучивший в свои руки новый материал и проверявший теперь его свойства и ценность.