вынимает свой…писюлек… и, поковырявшись в темноте, находит дырочку и начинает делать то, что некоторые высокомерно и гордо называют еблей, а, если быть правдивыми, то это просто истеричное тыканье… Все по плану. Наконец-то начинается возмездие. Жбан гордо держит ее за края попы и энергично бьется в нее. А его товарищ начинает изучать притихшее тело пьяной девушки, потрогал девичьи сисечки, животик, пробрался дальше…Лобок, волосы на лобке, пальцы гуляют дальше… Между ног… И тут тишину леса, нарушаемую только самозабвенным сопением Жбана, нарушает шепот:


- Жбан, а ты куда ее ебешь?

- Как куда, в пизду, не видишь что ли…


Жека ничего не может понять: в пизде его пальцы, там хуя нет…. Вот тут и выясняется, что на некоторых уроках анатомии надо было слушать учителя, а не играть в дракончиков…

Начинается спор, научная дискуссия, Жбан прерывает свою «еблю», начинает обшаривать дырки. Вынужден признать правоту: вгорячах засунул не туда. Они меняются местами. Теперь свое дело делает Жека, так же сзади, так же энергично, а Жбан изучает, щупает, исследует закоулки женского тела…Живот, лобок, волосы…


- А ты куда ей вставил?

- Не видишь что ли куда?

- Куда?


«Да блядь, точно в жопу…» - соглашается и второй… А училка сквозь сон зовет Костю и трагически его просит: не надо, я тебя прошу, не так, не надо!»

Костя проснулся и, качаясь, как тростник подошел к пацанам:

«Пацаны…»

Но речи своей не закончил… Пацаны встали, засунули свои озабоченные писюльки. Самолюбие свое, конечно, потешили. При желании это можно было назвать и местью, и можно было потом сказать во дворе: «Пацаны, мы с другом математичку до усрачки выебали…». А тут они удалились, отбиваясь от комариной стаи, которая мстила им за их глупость, упрямство и бездуховность.

Рассказывал Жбан это, конечно, вдохновенно, только когда мы его спросили, вспомнив про телефон: «Жбан, а оно того стоило?», тот ответил: «Да хуй его знает…».