Как я выздоровел
Чёрт его знает, как получилось,- вроде не маленький уже: заболел простудой. Думал - пройдёт... Хоть всё воскресенье пролежал, к вечеру поднялась температура. Мать потчевала и отваром трав, малиновым чаем с мёдом - и к утру уже ничего, только в горле больно. Мать с утра сменила мне мокрые от пота бельё, накрыла потеплее и строго наказала: " На улицу ни ногой!" Я особо и не рвался, последний день третьей четверти, впереди весенние каникулы, но начать их с давки постели не входило в мои планы. Мать, наверное, не совсем верила в моё послушание, добавила у дверей:
- Я скоро вернусь, схожу на работу и отпрошусь, у меня, слава богу, отгулы накопились.
После ухода матери я хотел было встать да встряхнуть чёртову хворь, но почувствовал слабость во всём теле лёг обратно, попил отвар трав и незаметно уснул.
Проснулся я от душещипательного запаха оладьи. Ох какие они вкусные у матери! С медком, вареньем - за один присесть целую горку оладьей слопаешь и не заметишь... Вскоре мать подошла ко мне с тарелкой оладьей, вкусностями, чаем. Я со смаком принялся за горяченькие, хрустящие яства, а мать с ложечки баловал меня то вареньем, то сметаной, то мёдом. Благодать. А что мать меня кормила как маленького, меня умиляло. Почувствовал себя маминым сынком. При подношении ложечки к мою рту она наклонялась и запах её тела вперемежку с запахом оладья казалось райским наслаждением.
- Мам. ты так чудесно пахнешь! - сказал я и головой невольно потянулся к маминой груди. А там такой волнующий дух и чудная ложбинка между спелых дынь.
- Это оладьи!- засмеялась мать,- чуешь запах пищи, значит дело пошло на поправку - обрадовалась она.
Продолжая пиршество, матери давал откусывать оладьи. Всё чаще стал льнуть к её груди, с наслаждением вдыхал аромат сладких её дынь и приговаривал:
- Чудная ты у меня, мама! Ты такая прекрасная и даже одним запахом своим вселяешь мне силы,- невинно поцеловал левую грудь, приподняв её правой рукой к вырезу платья.
- Миленький ты мой, вроде недавно только кормила тебя из этих грудей, а вот и вырос. Сегодня ты из-за болезни впал в детство...
Я опять прильнул к грудям: правую нюхал всеми ноздрями, а левую грудь слегка поглаживал.
- Мам, мне и вправду легче, а я помню сладость твоего молока.
- Да ты был хорошеньким - до четырёх лет приставал: "Сиську хочу!" - еле отучила.
- Я и теперь хочу её пососать, я же сейчас маленький и быстрее выздороветь хочу...
- Ну и хитрюгя же ты!
Тем временем я вытащил левую грудь из-за выреза платья и присосался к спелой вишенке. Просочившаяся капелька жидкости никак нельзя была назвать молоком моего детства, но её горчинка казалась мне
лучшей приправой.
Но мать не дала мне полностью насладиться детством, встала и лёгким
спрятала мелькавшую розовым ореолом вокруг спелой вишенки-соска грудь.
- Не балуйся! Поел хорошенько, теперь давай поспи!- взъерошила мои волосы, провела тёплыми руками по лицу, поправило одеяло и пошла на кухню, я тебе куриный бульон приготовлю - пальчики оближешь!
Начавшееся возбуждение упало и вскоре опят уснул.
В этот раз я проснулся значительно окрепшим. Хотел вскинуть одеяло напрочь и встать да вспомнил как я недавно впадал в детство. Улыбнулся про себя и подумал: а чего мне торопиться из детства?
Сказать правду, мать меня особо не баловала. Отец - геолог, всё пропадал в экспедициях. Деньги он семье приносил, но я нутром чувствовал прохладу в их отношениях. На экспедициях отец, наверное, не без женщин жил. А мать моя, мне кажется, на сторону не ходила, мужиков домой не приволакивала. Во всяком случае, я не замечал. Я сам девчонками ещё не дружил, слушал разговоры мальчиков про секс, иногда дрочил тайком, но как заняться сексом с девками - не представлял.
Ну вот мать пригласила на бульон. Не знаю, чем только она заправила его, но от запаха у меня в желудке заурчало.
- Мам, можно мне тут поесть?
- Ох ты какой больной, ну ладно, принесу...
Мать на подносе принесла тарелку с бульоном, дымящееся курятину, специи. А как шли к её фигуре отливающий пурпурным цветом бархатный халат! Но только почему так пуритански запахнула отвороты халата на груди?!
- Ну. больной, пора принимать пищу! - она с улыбкой начала кормить меня с ложечки, подносила хлеб, ломтики курятины.
Насытившись, я поблагодарил мать и, сделав грустные глаза, сказал:
- Мам. я прилягу, а ты дай мне ещё раз пососать грудь, мне в тот раз так хорошо стало...
- Сынок, ты уже начал злоупотреблять своей болезнью. Я твоя мать, ты моя кровинушка. Матери для своего отпрыска ничего не жалко. Я тебя грудью кормила...
- Мам, не надо, я только понюхаю твой запах, знаю, молока моего детства нет в сиськах, но мне так хорошо становится...- притянув к себе раскрасневшуюся мать я залез под халат, вывел на белый свет мрамором белеющие полушария-дыни и стал их целовать, мять. Целовал то левую, то правую, освободившуюся грудь теребил пальцами - балдёж бесподобный!
Зачастило дыхание, мать тоже волновалась всем телом. Она то отодвигалась от меня, то прижимала мою голову к своей груди.
- Сы-ну-ля... Так же нель-зя... Ты боль-ной, но уже взрос-лый...
- Мам, ты не бойся, я тебе плохого не сделаю, я люблю тебя, я, я, Я...
Я упивался запахом тела матери, милее, желанней ничего на свете не было для меня в эти минуты.
- Мама, мамочка, милая, единственная, как я тебя люблю. Ты самая-самая...- целуя, потягивая губами набухшие соски, причмокивая, я прижал к себе мать и припал к её медовым устам. Она обняла меня и стала слегка шлёпать по спине. Задыхаясь оторвался от млеющих губ и она:
- Да ты весь взмок, а ну сними рубашку!- Она живо стянула с меня потяжелевшую от пота фланелевую рубашку и полами халата стала вытирать с меня ручьями стекающий пот,- пойду принесу футболку.
- Не уходи, мама! - Приподнятые полы халата открыли сумасшедшее видение прекрасных, округлых бедер матери.
Мгновенно распахнув полы халата я прижался к теле матери. Моё остывшее после пота тело обожгло огнём мягкой, податливой плоти с чувственно торчащими сосками.
- Сы-нок,- выдохнула она.
Обняв левой рукой за шею я втаскивал её расслабившееся тело на мою кровать, правая рука непроизвольно приложилась к роскошному бедру и мать легко очутилась рядом со мной. Я нисколько не чувствовал её тяжести. Полулежа на ней я лихорадочно целовал, лизал всё её тело, руки проворно блуждали по грудям, животу, талии, бёдрам. Она всё старалась полами халата укрыть меня.
- Мам, сними ты этот халат и укроемся вместе, теплее будет,- она чуть приподнялась и я, живо стянув его, закинул на нас.
- На, успокойся! - мать повернулась ко мне и, обхватив обеими руками мою бедную голову лицом приткнула к левому соску.- Лежи спокойно, больной, а то опять вспотеешь простудишься.- Её дыхание уравнялось, голос окреп.
- Да мне что... я только выздороветь хочу и тебя любить, слушаться тебя, не огорчать...- бормотал я уголком губ потягивая сосок.
- Любовь матери и сына одно, когда выздоровеешь, тебя ведь потянет и
- Я скоро вернусь, схожу на работу и отпрошусь, у меня, слава богу, отгулы накопились.
После ухода матери я хотел было встать да встряхнуть чёртову хворь, но почувствовал слабость во всём теле лёг обратно, попил отвар трав и незаметно уснул.
Проснулся я от душещипательного запаха оладьи. Ох какие они вкусные у матери! С медком, вареньем - за один присесть целую горку оладьей слопаешь и не заметишь... Вскоре мать подошла ко мне с тарелкой оладьей, вкусностями, чаем. Я со смаком принялся за горяченькие, хрустящие яства, а мать с ложечки баловал меня то вареньем, то сметаной, то мёдом. Благодать. А что мать меня кормила как маленького, меня умиляло. Почувствовал себя маминым сынком. При подношении ложечки к мою рту она наклонялась и запах её тела вперемежку с запахом оладья казалось райским наслаждением.
- Мам. ты так чудесно пахнешь! - сказал я и головой невольно потянулся к маминой груди. А там такой волнующий дух и чудная ложбинка между спелых дынь.
- Это оладьи!- засмеялась мать,- чуешь запах пищи, значит дело пошло на поправку - обрадовалась она.
Продолжая пиршество, матери давал откусывать оладьи. Всё чаще стал льнуть к её груди, с наслаждением вдыхал аромат сладких её дынь и приговаривал:
- Чудная ты у меня, мама! Ты такая прекрасная и даже одним запахом своим вселяешь мне силы,- невинно поцеловал левую грудь, приподняв её правой рукой к вырезу платья.
- Миленький ты мой, вроде недавно только кормила тебя из этих грудей, а вот и вырос. Сегодня ты из-за болезни впал в детство...
Я опять прильнул к грудям: правую нюхал всеми ноздрями, а левую грудь слегка поглаживал.
- Мам, мне и вправду легче, а я помню сладость твоего молока.
- Да ты был хорошеньким - до четырёх лет приставал: "Сиську хочу!" - еле отучила.
- Я и теперь хочу её пососать, я же сейчас маленький и быстрее выздороветь хочу...
- Ну и хитрюгя же ты!
Тем временем я вытащил левую грудь из-за выреза платья и присосался к спелой вишенке. Просочившаяся капелька жидкости никак нельзя была назвать молоком моего детства, но её горчинка казалась мне
лучшей приправой.
Но мать не дала мне полностью насладиться детством, встала и лёгким
спрятала мелькавшую розовым ореолом вокруг спелой вишенки-соска грудь.
- Не балуйся! Поел хорошенько, теперь давай поспи!- взъерошила мои волосы, провела тёплыми руками по лицу, поправило одеяло и пошла на кухню, я тебе куриный бульон приготовлю - пальчики оближешь!
Начавшееся возбуждение упало и вскоре опят уснул.
В этот раз я проснулся значительно окрепшим. Хотел вскинуть одеяло напрочь и встать да вспомнил как я недавно впадал в детство. Улыбнулся про себя и подумал: а чего мне торопиться из детства?
Сказать правду, мать меня особо не баловала. Отец - геолог, всё пропадал в экспедициях. Деньги он семье приносил, но я нутром чувствовал прохладу в их отношениях. На экспедициях отец, наверное, не без женщин жил. А мать моя, мне кажется, на сторону не ходила, мужиков домой не приволакивала. Во всяком случае, я не замечал. Я сам девчонками ещё не дружил, слушал разговоры мальчиков про секс, иногда дрочил тайком, но как заняться сексом с девками - не представлял.
Ну вот мать пригласила на бульон. Не знаю, чем только она заправила его, но от запаха у меня в желудке заурчало.
- Мам, можно мне тут поесть?
- Ох ты какой больной, ну ладно, принесу...
Мать на подносе принесла тарелку с бульоном, дымящееся курятину, специи. А как шли к её фигуре отливающий пурпурным цветом бархатный халат! Но только почему так пуритански запахнула отвороты халата на груди?!
- Ну. больной, пора принимать пищу! - она с улыбкой начала кормить меня с ложечки, подносила хлеб, ломтики курятины.
Насытившись, я поблагодарил мать и, сделав грустные глаза, сказал:
- Мам. я прилягу, а ты дай мне ещё раз пососать грудь, мне в тот раз так хорошо стало...
- Сынок, ты уже начал злоупотреблять своей болезнью. Я твоя мать, ты моя кровинушка. Матери для своего отпрыска ничего не жалко. Я тебя грудью кормила...
- Мам, не надо, я только понюхаю твой запах, знаю, молока моего детства нет в сиськах, но мне так хорошо становится...- притянув к себе раскрасневшуюся мать я залез под халат, вывел на белый свет мрамором белеющие полушария-дыни и стал их целовать, мять. Целовал то левую, то правую, освободившуюся грудь теребил пальцами - балдёж бесподобный!
Зачастило дыхание, мать тоже волновалась всем телом. Она то отодвигалась от меня, то прижимала мою голову к своей груди.
- Сы-ну-ля... Так же нель-зя... Ты боль-ной, но уже взрос-лый...
- Мам, ты не бойся, я тебе плохого не сделаю, я люблю тебя, я, я, Я...
Я упивался запахом тела матери, милее, желанней ничего на свете не было для меня в эти минуты.
- Мама, мамочка, милая, единственная, как я тебя люблю. Ты самая-самая...- целуя, потягивая губами набухшие соски, причмокивая, я прижал к себе мать и припал к её медовым устам. Она обняла меня и стала слегка шлёпать по спине. Задыхаясь оторвался от млеющих губ и она:
- Да ты весь взмок, а ну сними рубашку!- Она живо стянула с меня потяжелевшую от пота фланелевую рубашку и полами халата стала вытирать с меня ручьями стекающий пот,- пойду принесу футболку.
- Не уходи, мама! - Приподнятые полы халата открыли сумасшедшее видение прекрасных, округлых бедер матери.
Мгновенно распахнув полы халата я прижался к теле матери. Моё остывшее после пота тело обожгло огнём мягкой, податливой плоти с чувственно торчащими сосками.
- Сы-нок,- выдохнула она.
Обняв левой рукой за шею я втаскивал её расслабившееся тело на мою кровать, правая рука непроизвольно приложилась к роскошному бедру и мать легко очутилась рядом со мной. Я нисколько не чувствовал её тяжести. Полулежа на ней я лихорадочно целовал, лизал всё её тело, руки проворно блуждали по грудям, животу, талии, бёдрам. Она всё старалась полами халата укрыть меня.
- Мам, сними ты этот халат и укроемся вместе, теплее будет,- она чуть приподнялась и я, живо стянув его, закинул на нас.
- На, успокойся! - мать повернулась ко мне и, обхватив обеими руками мою бедную голову лицом приткнула к левому соску.- Лежи спокойно, больной, а то опять вспотеешь простудишься.- Её дыхание уравнялось, голос окреп.
- Да мне что... я только выздороветь хочу и тебя любить, слушаться тебя, не огорчать...- бормотал я уголком губ потягивая сосок.
- Любовь матери и сына одно, когда выздоровеешь, тебя ведь потянет и