Как я выздоровел
и на большее. В твоём возрасте кровь не только играет, но и бушует. А мужская плоть требует разрядки. Так мы и до греха докатимся.
- Мам, а женская кровь как?
- Женская тоже закипает, но она более сдержанна, как вода в пруду. Если любимый мужчина дотронется до запруды, по маленькой протоке схлынет вся неукротимая женская любовь.
Она гораздо сильнее мужского. Женщине нужен надёжный тыл, она вечно печется о родном очаге, чтобы и мужу там нравилось, и детям было уютно. Мужчины по своей природе самцы-охотники. Им бы скорей овладеть женщиной, оплодотворить, а потом не проч и на стороне побаловаться. Его похоть требует разнообразия. Потому мужчины редко прощают супружескую измену, а женщины любимому прощают почти всегда...
- Мам, а я в жизни ни разу никого не целовал, не обнимал, только тебя в детстве и вот сейчас. И никого мне не надо, кроме тебя!- я сильнее прижался к родному телу.
- Вот мы лежим, сынок и кумекаю: если ты меня не только как мать, но и как женщину любишь, я опасаюсь, что ты с такого молодого возраста привяжешься ко мне и останешься без законной супруги. А тебе надо семью создать, детей расти...
Повернувшись боком. я задумался. Да, мне ещё расти. Вот какой я слабый, всё потею. Женитьба, дети никак не укладывались в голове.
- А почему мне нельзя тебя любить по-настоящему?- я сам испугался своего вопроса, потому что меня неведомая мне сила влекла к матери, хотелось трогать её всюду, но никак не решался спуститься ниже талии - вдруг мать взбрыкнется и всё испорчу?! А ведь так хорошо лежим, обнимаемся, целуемся. Я бы вечно не оторвался от её прелестей!
- Я тебя очень люблю, сынуля. Я давно не видела мужа, моё нутро тоже тоскует. Но с тобой бы одной крови. Если мы с тобой займемся любовью, это будет блуд, грех, инцест. А кровнородственное сношение может привести к рождению умственно отсталых, покалеченных детей. Уф какие разговоры мы с тобой затеяли. Ну да ладно, всё равно тебя надо было когда-нибудь разуметь, растолковать, объяснить. Лучше я, чем какая-нибудь подзаборная шалава.
Мать чуть привстала и, поправляя сбившийся с меня халат, то ли нечаянно задела мой приподнявший семейные трусы стояк. Даже от легкого прикосновения он у меня загудел.
- Да ты никак совсем поправился, пришёл в полную боевую готовность!- Набросила на вздыбленый стояк халат и поцелуем накрыла мне губы.
Э! Была не была! Я легко опрокинула мать на спину и, целуя взасос, потянулся по животу в низ. Боже мой! Дойдя до шелковистых волос на паху я на мгновенье наткнулся на резинку от трусов, юрко их преодолел и рука ощутила неведомое до сих пор тёплую, вязкую мокроту. Трусы тоже были мокрые насквозь. Я невольно выдернул руку из трусов, халата и невольно поднёс к носу.
- Что ты делаешь, миленький? Это от твоих ласк моя киска плачет любовными слезами, это смазка киски. Вытирай скорей руку и не лезь туда больше - не то запрещала, не то советовала мать.
А я млел от дурманящего запаха смазки маминой киски и лизнул - восхитительно!
- Мам, я хочу целовать тебя и там,- не дожидаясь её ответа повернулся, зацепившись одной рукой за сосок матери лицом пал на заветное место, откуда шестнадцать лет тому назад я благополучно вышел на белый свет.
- О-о-о... миленький, что ты со мной делаешь, у меня нет сил отбиваться от тебя. Да целуй ты чуть выше, на ложбинке найди горошину, клитор называется, только осторожно, нежно... О-хо-хо-ха-а-а...
Удивительный орган - эта женская киска. Легко раздвинув большие, горячие, пахнувшие ароматом каких-то прекрасных цветов губы маминой пилотки,-точно, она так похожа на солдатскую пилотку, только волосы лишние,-я носом наткнулся на маленький бугорок. Понюхал по привычке и не удержался, лизнул. Мать застонала. О-о-о! Это был стон не от боли, не от прищемления пальца! Хотя подобный стон я слышал впервые, но услышать такое наслаждение матери, почувствовать её счастливое кайфование многого стоит. Старался как мог, облизывал, потягивал губами оба берега ложбинки, щекотал языком похотливый бугорок. Мать охала-охала да забилась трепеща. Я испугался её конвульций - уж не припадок ли? От оторвавшись от ложбинки, смахнул с губ и носа мокроту и приподнял голову матери.
- Что с тобой мамочка, тебе плохо? Что принести, какое лекарство?
вскоре мать успокоилась, заулыбалась лучезарной улыбкой и сказала:
- Это оргазм, миленький! Это высшее наслаждение для тела и души. Прости меня, грешную, не могла противиться соблазну, ведь сколько я жила не ведая такого счастья! Спасибо тебе, мой дорогой...
- А мужской оргазм каким бывает?- Обнаглел я. Хотя какой бывает кайф при спускании малафья -слыхал. Но сам никогда пока не дрочил. Да пробовал было, потом три дня стояк болел. Оказывается, надо было смазку какую-нибудь натереть.
Мать обтерла промежность халатом и вся сияя смотрела на меня. Поникший было при содрогании тела матери мой стояк опять ожил. Мать махнула рукой:
- Семь бед - один ответ. Иди сюда, мой миленький. Сейчас и ты получишь оргазм. Ложись!
Стянула с меня трусы. взяла в тёплые, мягкие руки мой стояк, пару раз поводила по стволу и... взяла головку стояка в рот. Вот это - да! Губами, проворным языком она очень быстро заставила взорваться моего стояка. Хлынул поток малафья, приятная дрожь прошла по всему телу до кончиков пальцев. Я обессиленно задышал, как будто кросс пробежал. Мать вытерла тем же халатом следы малафья со своего лица, груди и сказала:
- Будем считать, что вылечили тебя. Большее об этом и не зарекайся!
(продолжение следует)
- Мам, а женская кровь как?
- Женская тоже закипает, но она более сдержанна, как вода в пруду. Если любимый мужчина дотронется до запруды, по маленькой протоке схлынет вся неукротимая женская любовь.
Она гораздо сильнее мужского. Женщине нужен надёжный тыл, она вечно печется о родном очаге, чтобы и мужу там нравилось, и детям было уютно. Мужчины по своей природе самцы-охотники. Им бы скорей овладеть женщиной, оплодотворить, а потом не проч и на стороне побаловаться. Его похоть требует разнообразия. Потому мужчины редко прощают супружескую измену, а женщины любимому прощают почти всегда...
- Мам, а я в жизни ни разу никого не целовал, не обнимал, только тебя в детстве и вот сейчас. И никого мне не надо, кроме тебя!- я сильнее прижался к родному телу.
- Вот мы лежим, сынок и кумекаю: если ты меня не только как мать, но и как женщину любишь, я опасаюсь, что ты с такого молодого возраста привяжешься ко мне и останешься без законной супруги. А тебе надо семью создать, детей расти...
Повернувшись боком. я задумался. Да, мне ещё расти. Вот какой я слабый, всё потею. Женитьба, дети никак не укладывались в голове.
- А почему мне нельзя тебя любить по-настоящему?- я сам испугался своего вопроса, потому что меня неведомая мне сила влекла к матери, хотелось трогать её всюду, но никак не решался спуститься ниже талии - вдруг мать взбрыкнется и всё испорчу?! А ведь так хорошо лежим, обнимаемся, целуемся. Я бы вечно не оторвался от её прелестей!
- Я тебя очень люблю, сынуля. Я давно не видела мужа, моё нутро тоже тоскует. Но с тобой бы одной крови. Если мы с тобой займемся любовью, это будет блуд, грех, инцест. А кровнородственное сношение может привести к рождению умственно отсталых, покалеченных детей. Уф какие разговоры мы с тобой затеяли. Ну да ладно, всё равно тебя надо было когда-нибудь разуметь, растолковать, объяснить. Лучше я, чем какая-нибудь подзаборная шалава.
Мать чуть привстала и, поправляя сбившийся с меня халат, то ли нечаянно задела мой приподнявший семейные трусы стояк. Даже от легкого прикосновения он у меня загудел.
- Да ты никак совсем поправился, пришёл в полную боевую готовность!- Набросила на вздыбленый стояк халат и поцелуем накрыла мне губы.
Э! Была не была! Я легко опрокинула мать на спину и, целуя взасос, потянулся по животу в низ. Боже мой! Дойдя до шелковистых волос на паху я на мгновенье наткнулся на резинку от трусов, юрко их преодолел и рука ощутила неведомое до сих пор тёплую, вязкую мокроту. Трусы тоже были мокрые насквозь. Я невольно выдернул руку из трусов, халата и невольно поднёс к носу.
- Что ты делаешь, миленький? Это от твоих ласк моя киска плачет любовными слезами, это смазка киски. Вытирай скорей руку и не лезь туда больше - не то запрещала, не то советовала мать.
А я млел от дурманящего запаха смазки маминой киски и лизнул - восхитительно!
- Мам, я хочу целовать тебя и там,- не дожидаясь её ответа повернулся, зацепившись одной рукой за сосок матери лицом пал на заветное место, откуда шестнадцать лет тому назад я благополучно вышел на белый свет.
- О-о-о... миленький, что ты со мной делаешь, у меня нет сил отбиваться от тебя. Да целуй ты чуть выше, на ложбинке найди горошину, клитор называется, только осторожно, нежно... О-хо-хо-ха-а-а...
Удивительный орган - эта женская киска. Легко раздвинув большие, горячие, пахнувшие ароматом каких-то прекрасных цветов губы маминой пилотки,-точно, она так похожа на солдатскую пилотку, только волосы лишние,-я носом наткнулся на маленький бугорок. Понюхал по привычке и не удержался, лизнул. Мать застонала. О-о-о! Это был стон не от боли, не от прищемления пальца! Хотя подобный стон я слышал впервые, но услышать такое наслаждение матери, почувствовать её счастливое кайфование многого стоит. Старался как мог, облизывал, потягивал губами оба берега ложбинки, щекотал языком похотливый бугорок. Мать охала-охала да забилась трепеща. Я испугался её конвульций - уж не припадок ли? От оторвавшись от ложбинки, смахнул с губ и носа мокроту и приподнял голову матери.
- Что с тобой мамочка, тебе плохо? Что принести, какое лекарство?
вскоре мать успокоилась, заулыбалась лучезарной улыбкой и сказала:
- Это оргазм, миленький! Это высшее наслаждение для тела и души. Прости меня, грешную, не могла противиться соблазну, ведь сколько я жила не ведая такого счастья! Спасибо тебе, мой дорогой...
- А мужской оргазм каким бывает?- Обнаглел я. Хотя какой бывает кайф при спускании малафья -слыхал. Но сам никогда пока не дрочил. Да пробовал было, потом три дня стояк болел. Оказывается, надо было смазку какую-нибудь натереть.
Мать обтерла промежность халатом и вся сияя смотрела на меня. Поникший было при содрогании тела матери мой стояк опять ожил. Мать махнула рукой:
- Семь бед - один ответ. Иди сюда, мой миленький. Сейчас и ты получишь оргазм. Ложись!
Стянула с меня трусы. взяла в тёплые, мягкие руки мой стояк, пару раз поводила по стволу и... взяла головку стояка в рот. Вот это - да! Губами, проворным языком она очень быстро заставила взорваться моего стояка. Хлынул поток малафья, приятная дрожь прошла по всему телу до кончиков пальцев. Я обессиленно задышал, как будто кросс пробежал. Мать вытерла тем же халатом следы малафья со своего лица, груди и сказала:
- Будем считать, что вылечили тебя. Большее об этом и не зарекайся!
(продолжение следует)