Блуждающие огни. Часть 1
короткую юбочку, стараясь не смотреть на то, что пытался прикрыть, затем открыл реанимационный кейс, в котором оказался даже аппарат ИВЛ и портативный дефибриллятор, не говоря уже о диком количестве ампул, шприцев, каких-то трубочек и прочих медицинских инструментов и приборов.
Он помог девушке слегка повернуться на бок, развязал ее руки, осмотрел стертую воспаленную кожу, с досадой цокнул и мотнул головой. Пока она, жмурясь и чуть не плача от боли и недавно пережитого ужаса, разминала руки и ошарашенно оглядывалась по сторонам, док достал тонометр и замерил ей давление.
— Как себя чувствуешь?
— Я... я... ничего не помню... и у меня все тело болит...
— Ничего. Сделаю тебе укольчик и полегчает.
— Вы... вы снова хотите меня вырубить?
— Нет... нет, что ты... , — он проследил за ее взволнованным взглядом и поспешно добавил, — А за этими долбанутыми я присмотрю. Обещаю.
Девушка не знала, что на это ответить.
Наверное, врачам нужно доверять... по крайней мере она привыкла, что так должно быть... Да и могло ли все стать еще хуже, чем уже есть? Она молча наблюдала, как док набирает в шприц дозу какого-то препарата из стеклянной ампулы.
— Вы знаете, как меня зовут? — стараясь не думать о нелепости своего вопроса, спросила она.
— Виктория... Тебя зовут Виктория...
«Очень приятно», — чуть не сыронизировала она в ответ, потому что имя показалось ей совсем не знакомым. Толстяк виновато улыбнулся, словно прочел ее мысли, и, протерев спиртовой салфеткой плечо, сделал укол.
— Как немного придешь в себя, отведу тебя в дамскую комнату и дам воды. Есть хочешь? Вообще-то есть пока не стоит...
Виктория кивнула.
— Как вас зовут? — спросила она.
— Все зовут меня просто док.
— Док... , — пробормотала она.
***
Париж Вика узнала сразу, как только ей развязали глаза, но лишь увидев за окном лимузина Эйфелеву башню, она почувствовала себя немного спокойнее, сама не зная почему. Все же после недельного пребывания в охотничьем лесном доме за высоким частоколом она явно уяснила для себя, что цивилизация была ей ближе, чем уединение в глуши, на природе. Бежать оттуда было совершенно бесполезно, потому что на многие километры во все стороны тянулся непроходимый лес, а в ее состоянии любые подвиги на выносливость могли стоить ей жизни. К тому же даже док, который обычно ее не пугал, утверждал, что тут водятся медведи. Она точно помнила, что читала когда-то о жутких случаях нападения медведей на людей, поэтому из страха даже во двор лишний раз не выходила. Ей все чудилось, как скребутся в тяжелые металлические ворота огромные медвежьи когти.
К Вике приставили восьмерых человек профессиональной охраны, которые неусыпно и беспристрастно бдили за выходами из дома в две смены, а также женщину, которая отвечала за уборку и приготовление пищи. Иногда ее навещал док со своим кейсом, делал неизменный укол, вел с ней беседу на какую-нибудь отвлеченную тему и удалялся, снова предоставив ее себе и советуя побольше спать, гулять и сытно питаться. Один раз он оставил ей глянцевый журнал с ее лицом на обложке. Вика изучила его досконально, рассчитывая найти какую-то информацию о своей прошлой жизни, но обрывочные фразы о некоторых карьерных достижениях, практически ни о чем ей не говорили и почему-то совершенно не удовлетворили ее потребности в самоидентификации.
«Виктория Воронова», — гласила надпись на одном из разворотов с ее фото во всю его ширь. — «У нее победоносное имя, божественная фигура, лицо ангела и сердце львицы». Далее следовало интервью с ней, в котором «Виктория Воронова» рассказывала, что сначала снималась в какой-то рекламе, вовсе не мечтая о карьере модели, потом ее фото заметил директор агентства Еlitе и пригласил принять участие в престижном международном конкурсе моделей Lооk оf thе Yеаr, который в тот раз проходил в Париже. Она стала одной из победительниц и получила контракт в качестве первого приза. От контракта она отказалась, потому что посчитала необходимым продолжить учебу в Москве, тем не менее, ее карьера модели пошла на взлет, хотя сменить место жительства ей все-таки пришлось, когда ей предложили работу в Лондоне.
Далее в интервью на целую страницу шли ничего не значащие вопросы вроде: «Ты говорила, что любопытна. Какие еще качества тебе присущи?» или «Ты все решаешь сама?» или «Есть ли у тебя подруги среди манекенщиц?» или «Ты любишь интервью?». Вика изо всех сил пыталась по ответам составить для себя некое представление о том, кем она была когда-то, но ничего кроме безликого среднестатистического образа некоей модели у нее в мыслях не складывалось.
Разве что фотографии завораживали своей безупречной красотой: нежный золотистый загар, шикарные длинные темно-русые волосы, большие по-восточному загадочные серебристо-серые глаза, высокий слегка закругленный лоб, аккуратный прямой немного укороченный носик, крупные чувственные губки, очень нежное лицо правильной овальной формы с приятно округленным подбородком и немного впалыми щеками, которые эффектно выделялись при правильной подсветке. Собственное тело тоже не могло ее не завораживать. Наверное, оно и правда было божественным, потому что большинство снимков хотя и относились к выдержанному уровню tор-fаshiоn, все же несли на себе отпечаток эротизма. Дикая Виктория в белоснежном купальнике держит на цепи трех леопардов. Нежная Виктория в кружевном алом белье среди белых орхидей. Страстная Виктория на рояле в черном сверкающем бриллиантами топе, лакированных туфельках с острыми носиками и стрингах. Распутная Виктория голосует на трассе в джинсовой мини и драных колготках. Невинная Виктория обнаженной сладко потягивается на шелковых простынях. Виктория — королева на троне. Виктория — дерзкая девчонка в черной коже на байке.
По самое горло насмотревшись этих гламурных изысков, Вика тогда запустила журнал в огромный книжный шкаф, схватилась за голову, подскочила с места и заметалась по комнате как загнанный зверь. Что же это такое? Ни телефона, ни телевизора, ни радио, ни компьютера... И только этот чертов журнал за столько дней! Полный информационный вакуум! И этот мерзкий док только притворялся другом — он на самом деле знал все, но молчал, и пичкал ее какой-то дрянью, от которой, по его словам, нельзя было отказаться, так как тогда ее состояние изменилось бы в значительно худшую сторону! И что она вообще могла на это возразить?!
Теперь же, сидя в космическом салоне роскошного лимузина с голубоватой неоновой подсветкой и наблюдая за тонированными окнами залитый плавленным золотом огней город, на который опустилась черная ночь, она чувствовала, что страх перед неведомым немного отступил. Это было так глупо и беспечно с ее стороны, думать сейчас о красоте Парижа и мусолить в мыслях образ «Ночного кафе» Ван Гога, но только она ничего не могла с собой поделать. Вся атмосфера действовала на нее завораживающе, тем более что истерика, случившаяся с ней с утра, видимо, вымотала ее в эмоциональном плане, и психика сама отказывалась
Он помог девушке слегка повернуться на бок, развязал ее руки, осмотрел стертую воспаленную кожу, с досадой цокнул и мотнул головой. Пока она, жмурясь и чуть не плача от боли и недавно пережитого ужаса, разминала руки и ошарашенно оглядывалась по сторонам, док достал тонометр и замерил ей давление.
— Как себя чувствуешь?
— Я... я... ничего не помню... и у меня все тело болит...
— Ничего. Сделаю тебе укольчик и полегчает.
— Вы... вы снова хотите меня вырубить?
— Нет... нет, что ты... , — он проследил за ее взволнованным взглядом и поспешно добавил, — А за этими долбанутыми я присмотрю. Обещаю.
Девушка не знала, что на это ответить.
Наверное, врачам нужно доверять... по крайней мере она привыкла, что так должно быть... Да и могло ли все стать еще хуже, чем уже есть? Она молча наблюдала, как док набирает в шприц дозу какого-то препарата из стеклянной ампулы.
— Вы знаете, как меня зовут? — стараясь не думать о нелепости своего вопроса, спросила она.
— Виктория... Тебя зовут Виктория...
«Очень приятно», — чуть не сыронизировала она в ответ, потому что имя показалось ей совсем не знакомым. Толстяк виновато улыбнулся, словно прочел ее мысли, и, протерев спиртовой салфеткой плечо, сделал укол.
— Как немного придешь в себя, отведу тебя в дамскую комнату и дам воды. Есть хочешь? Вообще-то есть пока не стоит...
Виктория кивнула.
— Как вас зовут? — спросила она.
— Все зовут меня просто док.
— Док... , — пробормотала она.
***
Париж Вика узнала сразу, как только ей развязали глаза, но лишь увидев за окном лимузина Эйфелеву башню, она почувствовала себя немного спокойнее, сама не зная почему. Все же после недельного пребывания в охотничьем лесном доме за высоким частоколом она явно уяснила для себя, что цивилизация была ей ближе, чем уединение в глуши, на природе. Бежать оттуда было совершенно бесполезно, потому что на многие километры во все стороны тянулся непроходимый лес, а в ее состоянии любые подвиги на выносливость могли стоить ей жизни. К тому же даже док, который обычно ее не пугал, утверждал, что тут водятся медведи. Она точно помнила, что читала когда-то о жутких случаях нападения медведей на людей, поэтому из страха даже во двор лишний раз не выходила. Ей все чудилось, как скребутся в тяжелые металлические ворота огромные медвежьи когти.
К Вике приставили восьмерых человек профессиональной охраны, которые неусыпно и беспристрастно бдили за выходами из дома в две смены, а также женщину, которая отвечала за уборку и приготовление пищи. Иногда ее навещал док со своим кейсом, делал неизменный укол, вел с ней беседу на какую-нибудь отвлеченную тему и удалялся, снова предоставив ее себе и советуя побольше спать, гулять и сытно питаться. Один раз он оставил ей глянцевый журнал с ее лицом на обложке. Вика изучила его досконально, рассчитывая найти какую-то информацию о своей прошлой жизни, но обрывочные фразы о некоторых карьерных достижениях, практически ни о чем ей не говорили и почему-то совершенно не удовлетворили ее потребности в самоидентификации.
«Виктория Воронова», — гласила надпись на одном из разворотов с ее фото во всю его ширь. — «У нее победоносное имя, божественная фигура, лицо ангела и сердце львицы». Далее следовало интервью с ней, в котором «Виктория Воронова» рассказывала, что сначала снималась в какой-то рекламе, вовсе не мечтая о карьере модели, потом ее фото заметил директор агентства Еlitе и пригласил принять участие в престижном международном конкурсе моделей Lооk оf thе Yеаr, который в тот раз проходил в Париже. Она стала одной из победительниц и получила контракт в качестве первого приза. От контракта она отказалась, потому что посчитала необходимым продолжить учебу в Москве, тем не менее, ее карьера модели пошла на взлет, хотя сменить место жительства ей все-таки пришлось, когда ей предложили работу в Лондоне.
Далее в интервью на целую страницу шли ничего не значащие вопросы вроде: «Ты говорила, что любопытна. Какие еще качества тебе присущи?» или «Ты все решаешь сама?» или «Есть ли у тебя подруги среди манекенщиц?» или «Ты любишь интервью?». Вика изо всех сил пыталась по ответам составить для себя некое представление о том, кем она была когда-то, но ничего кроме безликого среднестатистического образа некоей модели у нее в мыслях не складывалось.
Разве что фотографии завораживали своей безупречной красотой: нежный золотистый загар, шикарные длинные темно-русые волосы, большие по-восточному загадочные серебристо-серые глаза, высокий слегка закругленный лоб, аккуратный прямой немного укороченный носик, крупные чувственные губки, очень нежное лицо правильной овальной формы с приятно округленным подбородком и немного впалыми щеками, которые эффектно выделялись при правильной подсветке. Собственное тело тоже не могло ее не завораживать. Наверное, оно и правда было божественным, потому что большинство снимков хотя и относились к выдержанному уровню tор-fаshiоn, все же несли на себе отпечаток эротизма. Дикая Виктория в белоснежном купальнике держит на цепи трех леопардов. Нежная Виктория в кружевном алом белье среди белых орхидей. Страстная Виктория на рояле в черном сверкающем бриллиантами топе, лакированных туфельках с острыми носиками и стрингах. Распутная Виктория голосует на трассе в джинсовой мини и драных колготках. Невинная Виктория обнаженной сладко потягивается на шелковых простынях. Виктория — королева на троне. Виктория — дерзкая девчонка в черной коже на байке.
По самое горло насмотревшись этих гламурных изысков, Вика тогда запустила журнал в огромный книжный шкаф, схватилась за голову, подскочила с места и заметалась по комнате как загнанный зверь. Что же это такое? Ни телефона, ни телевизора, ни радио, ни компьютера... И только этот чертов журнал за столько дней! Полный информационный вакуум! И этот мерзкий док только притворялся другом — он на самом деле знал все, но молчал, и пичкал ее какой-то дрянью, от которой, по его словам, нельзя было отказаться, так как тогда ее состояние изменилось бы в значительно худшую сторону! И что она вообще могла на это возразить?!
Теперь же, сидя в космическом салоне роскошного лимузина с голубоватой неоновой подсветкой и наблюдая за тонированными окнами залитый плавленным золотом огней город, на который опустилась черная ночь, она чувствовала, что страх перед неведомым немного отступил. Это было так глупо и беспечно с ее стороны, думать сейчас о красоте Парижа и мусолить в мыслях образ «Ночного кафе» Ван Гога, но только она ничего не могла с собой поделать. Вся атмосфера действовала на нее завораживающе, тем более что истерика, случившаяся с ней с утра, видимо, вымотала ее в эмоциональном плане, и психика сама отказывалась