Зоя Хилл спасает галактику. Глава 1
бесконечно.
Наш капитан Дэниэл Улисс ненавидит Тоури. Даже больше, чем другие люди — рептилий. Его ненависть иррациональна и тупа, и он сам признаёт, что не может сказать, что в них не так. Это единственная раса во всей Галактике, которая вызывает у него панику. Однажды он был в отпуске на какой-то далёкой звезде, и там два дня подряд провел в местном клубе, играя в покер с рептилиями. Два дня подряд! С рептилиями! Любой другой гуманоид слетел бы с катушек после часа, проведённого в комнате, полной этих презренных ящериц, а капитан — ничего, жив-здоров. Говорит, что прекрасно провёл время. Они, конечно, мерзкие, да, но в покер, гады, играют хорошо. Зато когда два года назад наш корабль вёз делегацию с Залона на Землю, и глава делегации, Тоури, попросил капитана показать ему корабль, Дэн не смог выдержать и десяти минут его общества, и сославшись на срочное дело, убежал к себе на мостик, оставив меня, первую попавшуюся ему под руку, закончить показ корабля. А я прекрасно провела время, мило беседуя с приятным пожилым блондином, который, как мне показалось, даже пытался со мной флиртовать.
Итак, мы подлетаем к Сириусу. По законодательству Галактического Содружества, звёздный корабль, не должен разгоняться выше скорости света, если в пределах пяти световых минут есть обитаемые планеты. Не знаю, с чем это связано, по всей видимости, какие-то меры безопасности, но мне это правило по душе. Когда летишь с искривлением, то в иллюминатор вообще ни черта не видно. Дэн мне когда-то по-научному это объяснял, что-то там со световыми волнами, я уже точно не помню. В общем, идея в том, что метод искривления пространства, который используется у нас на звездолёте, таков, что световая волна ни при каких условиях не может достичь поверхности корабля. Сущесвутют и другие методы, но мы почему-то используем именно этот, как самый надежный. Поэтому во время полета все иллюминаторы абсолютно черные. Смешно, но я-то и пошла учиться в космическую школу, потому что с детства мечтала любоваться видами космоса через окошко своей «жестяной банки», как когда-то выразился Дэвид Боуи.
Не могу передать, какое волнение меня охватывает в моменты, когда мы входим в обитаемую зону и из динамиков раздаётся торжественный голос нашего капитана:
— Внимание, пассажиры! От имени всего экипажа и Trаnsgаlасtiс Sрасеlinеs вас приветствует Дэниэл Улисс, капитан звёздного корабля «Мураками» и ваш покорный слуга. Рад вам сообщить, что мы благополучно добрались до звёздной системы Тоураг, и теперь находимся в десяти световых минутах от планеты Саулус, на которой мы сделаем непродолжительную остановку. Далее по плану — Залон, где мы остановимся на восемнадцать стандартных часов. Все желающие смогут сойти на планету дабы насладиться прогулкой по одному из замечательнейших мест нашей бескрайней Галактики. Наши бортпроводницы с радостью ответят на все ваши вопросы. А сейчас, из-за того, что мы выключаем варп-двигатель и снижаем скорость, световые волны снова станут достигать ваших иллюминаторов, поэтому прошу вас, будьте готовы и не сойдите с ума от красоты, которую увидите за бортом. Итак, готовы? Тогда поехали!
Нарастает тихий рокот реактивных двигателей, и вдруг на абсолютно чёрной плоскости иллюминатора появляется картинка, чёткая, яркая и неописуемо прекрасная. Сперва кажется, будто включился экран. Весь небосвод усыпан звёздами такой яркости и в таком количестве, которого никогда не бывает, если смотришь на небо с планеты. Весь видимый участок неба пестрит светилами различных размеров и цветов: от едва различимымых точек, до крупных ярких пятен, от холодного сине-белого, до тёплого оранжевого и ярко зелёного. Кажется, что какие бы две звезды мысленно ни выбрать, между ними всегда найдётся ещё одна. На небосводе угадываются какие-то отдалённые туманности, пылевые облака и скопления ионизированных газов, из-за которых небо подсвечивается всевозможными оттенками. Оно, небо, бесконечно спокойно — ни одна звезда не мигнёт, ни одно облако не изменит своей формы и цвета. Вот она — вечность, за окном корабля. Ты и твоя жестяная банка — маленькие крупинки в бескрайнем космосе, твоё существование бессмысленно и нелепо, оно растворится, пропадёт, исчезнет в этой вечности, как песчинка в океане, и ничто никогда больше не укажет на то, что ты когда-то существовал.
Корабль делает манёвр, свернув немного вправо, и в иллюминаторе появляется Сириус — двойная звезда. Вокруг огромного яркого солнца белого цвета вращается совсем крохотный белый карлик, светящий холодным бело-голубым цветом. Затемнённое стекло иллюминатора поглощает большую часть света Сириуса, давая возможность смотреть на звезду прямо, без защиты глаз. Коренные залонцы называют два своих солнца Тоураг, а себя Тоури — детьми небесных светил. На общегалактическом языке Сириус называется именно так.
Наконец мы выходим на орбиту Саулуса. Я выглядываю в окно на грязно-жёлтую планету с пыльной атмосферой и вспоминаю её местных жителей. Бедные люди, как им не повезло со средой обитания. Кто знает, быть может в лучших условиях они бы развились и достигли нашего уровня. Может смогли бы тогда сами путешествовать по космосу, вступить в Галактическое Содружество и сделать свою планету галактическим мегаполисом, как это сделали залонцы двести лет назад, и как это сейчас делаем мы. Я поспешно отворачиваюсь и отхожу от окна.
На Саулусе всё как всегда быстро. Забрав какой-то хлам и нескольких пассажиров третьего класса, мы уходим с орбиты. Ещё несколько часов полёта — и в иллюминаторах, расположенных с носовой части корабля, показывается красавец-Залон. Вид его очень уж знакомый: жёлто-зелёные участки суши чередуются с тёмно-синими водоёмами, белые облака парят над поверхностью планеты, а полюс покрыт ледником. Всё до боли напоминает Землю, только вот суша имеет более красноватый оттенок, да и форма материков другая.
Моя смена начинается как раз тогда, когда мы прилетаем на Залон. Обидно, по похоже, что в этот раз я не смогу спуститься вниз — бортпроводники обязаны оставаться на корабле, чтобы было кому помогать пассажирам, которые остались на борту, показывать корабль и их каюты только что поднявшимся с поверхности, а в случае чрезвычайной ситуации принять экстренные меры.
На коммуникаторе загорается надпись «Капитанская каюта, сейчас». Неужели что-то случилось? Я отрываюсь от окна и спешу в каюту Дэна. Там уже собрались все бортпроводники из моей смены: четверо девушек из отсека первого класса, четверо, включая меня, из второго, и двое — из третьего. Посреди комнаты стоит мольберт с листом бумаги, на которыми акварелью очень сносно нарисован космический пейзаж — Дэн в свободное время увлекается живописью. Сам капитан полулежит на своей кровати с прикрытыми глазами, а девушки выстроились вокруг него. Со стены на нас безмолвно взирает голова ящерицы.
— А, вот и Зоя, — произносит он, не глядя на меня.
— Что с тобой, Дэн? — спрашиваю я и пытаюсь по лицам собравшихся определить, приключилось ли что-то серьёзное.
—
Наш капитан Дэниэл Улисс ненавидит Тоури. Даже больше, чем другие люди — рептилий. Его ненависть иррациональна и тупа, и он сам признаёт, что не может сказать, что в них не так. Это единственная раса во всей Галактике, которая вызывает у него панику. Однажды он был в отпуске на какой-то далёкой звезде, и там два дня подряд провел в местном клубе, играя в покер с рептилиями. Два дня подряд! С рептилиями! Любой другой гуманоид слетел бы с катушек после часа, проведённого в комнате, полной этих презренных ящериц, а капитан — ничего, жив-здоров. Говорит, что прекрасно провёл время. Они, конечно, мерзкие, да, но в покер, гады, играют хорошо. Зато когда два года назад наш корабль вёз делегацию с Залона на Землю, и глава делегации, Тоури, попросил капитана показать ему корабль, Дэн не смог выдержать и десяти минут его общества, и сославшись на срочное дело, убежал к себе на мостик, оставив меня, первую попавшуюся ему под руку, закончить показ корабля. А я прекрасно провела время, мило беседуя с приятным пожилым блондином, который, как мне показалось, даже пытался со мной флиртовать.
Итак, мы подлетаем к Сириусу. По законодательству Галактического Содружества, звёздный корабль, не должен разгоняться выше скорости света, если в пределах пяти световых минут есть обитаемые планеты. Не знаю, с чем это связано, по всей видимости, какие-то меры безопасности, но мне это правило по душе. Когда летишь с искривлением, то в иллюминатор вообще ни черта не видно. Дэн мне когда-то по-научному это объяснял, что-то там со световыми волнами, я уже точно не помню. В общем, идея в том, что метод искривления пространства, который используется у нас на звездолёте, таков, что световая волна ни при каких условиях не может достичь поверхности корабля. Сущесвутют и другие методы, но мы почему-то используем именно этот, как самый надежный. Поэтому во время полета все иллюминаторы абсолютно черные. Смешно, но я-то и пошла учиться в космическую школу, потому что с детства мечтала любоваться видами космоса через окошко своей «жестяной банки», как когда-то выразился Дэвид Боуи.
Не могу передать, какое волнение меня охватывает в моменты, когда мы входим в обитаемую зону и из динамиков раздаётся торжественный голос нашего капитана:
— Внимание, пассажиры! От имени всего экипажа и Trаnsgаlасtiс Sрасеlinеs вас приветствует Дэниэл Улисс, капитан звёздного корабля «Мураками» и ваш покорный слуга. Рад вам сообщить, что мы благополучно добрались до звёздной системы Тоураг, и теперь находимся в десяти световых минутах от планеты Саулус, на которой мы сделаем непродолжительную остановку. Далее по плану — Залон, где мы остановимся на восемнадцать стандартных часов. Все желающие смогут сойти на планету дабы насладиться прогулкой по одному из замечательнейших мест нашей бескрайней Галактики. Наши бортпроводницы с радостью ответят на все ваши вопросы. А сейчас, из-за того, что мы выключаем варп-двигатель и снижаем скорость, световые волны снова станут достигать ваших иллюминаторов, поэтому прошу вас, будьте готовы и не сойдите с ума от красоты, которую увидите за бортом. Итак, готовы? Тогда поехали!
Нарастает тихий рокот реактивных двигателей, и вдруг на абсолютно чёрной плоскости иллюминатора появляется картинка, чёткая, яркая и неописуемо прекрасная. Сперва кажется, будто включился экран. Весь небосвод усыпан звёздами такой яркости и в таком количестве, которого никогда не бывает, если смотришь на небо с планеты. Весь видимый участок неба пестрит светилами различных размеров и цветов: от едва различимымых точек, до крупных ярких пятен, от холодного сине-белого, до тёплого оранжевого и ярко зелёного. Кажется, что какие бы две звезды мысленно ни выбрать, между ними всегда найдётся ещё одна. На небосводе угадываются какие-то отдалённые туманности, пылевые облака и скопления ионизированных газов, из-за которых небо подсвечивается всевозможными оттенками. Оно, небо, бесконечно спокойно — ни одна звезда не мигнёт, ни одно облако не изменит своей формы и цвета. Вот она — вечность, за окном корабля. Ты и твоя жестяная банка — маленькие крупинки в бескрайнем космосе, твоё существование бессмысленно и нелепо, оно растворится, пропадёт, исчезнет в этой вечности, как песчинка в океане, и ничто никогда больше не укажет на то, что ты когда-то существовал.
Корабль делает манёвр, свернув немного вправо, и в иллюминаторе появляется Сириус — двойная звезда. Вокруг огромного яркого солнца белого цвета вращается совсем крохотный белый карлик, светящий холодным бело-голубым цветом. Затемнённое стекло иллюминатора поглощает большую часть света Сириуса, давая возможность смотреть на звезду прямо, без защиты глаз. Коренные залонцы называют два своих солнца Тоураг, а себя Тоури — детьми небесных светил. На общегалактическом языке Сириус называется именно так.
Наконец мы выходим на орбиту Саулуса. Я выглядываю в окно на грязно-жёлтую планету с пыльной атмосферой и вспоминаю её местных жителей. Бедные люди, как им не повезло со средой обитания. Кто знает, быть может в лучших условиях они бы развились и достигли нашего уровня. Может смогли бы тогда сами путешествовать по космосу, вступить в Галактическое Содружество и сделать свою планету галактическим мегаполисом, как это сделали залонцы двести лет назад, и как это сейчас делаем мы. Я поспешно отворачиваюсь и отхожу от окна.
На Саулусе всё как всегда быстро. Забрав какой-то хлам и нескольких пассажиров третьего класса, мы уходим с орбиты. Ещё несколько часов полёта — и в иллюминаторах, расположенных с носовой части корабля, показывается красавец-Залон. Вид его очень уж знакомый: жёлто-зелёные участки суши чередуются с тёмно-синими водоёмами, белые облака парят над поверхностью планеты, а полюс покрыт ледником. Всё до боли напоминает Землю, только вот суша имеет более красноватый оттенок, да и форма материков другая.
Моя смена начинается как раз тогда, когда мы прилетаем на Залон. Обидно, по похоже, что в этот раз я не смогу спуститься вниз — бортпроводники обязаны оставаться на корабле, чтобы было кому помогать пассажирам, которые остались на борту, показывать корабль и их каюты только что поднявшимся с поверхности, а в случае чрезвычайной ситуации принять экстренные меры.
На коммуникаторе загорается надпись «Капитанская каюта, сейчас». Неужели что-то случилось? Я отрываюсь от окна и спешу в каюту Дэна. Там уже собрались все бортпроводники из моей смены: четверо девушек из отсека первого класса, четверо, включая меня, из второго, и двое — из третьего. Посреди комнаты стоит мольберт с листом бумаги, на которыми акварелью очень сносно нарисован космический пейзаж — Дэн в свободное время увлекается живописью. Сам капитан полулежит на своей кровати с прикрытыми глазами, а девушки выстроились вокруг него. Со стены на нас безмолвно взирает голова ящерицы.
— А, вот и Зоя, — произносит он, не глядя на меня.
— Что с тобой, Дэн? — спрашиваю я и пытаюсь по лицам собравшихся определить, приключилось ли что-то серьёзное.
—