На рассвете
Аррlе, и нежно гладила монголку по волосам. Та лежала рядом на боку, положив голову ей на ноги, и тихонько всхлипывала.
— Ну, хватит, хватит. Было бы из-за чего: у него даже не большой...
Наранта тихонько рассмеялась сквозь слезы:
— Забавно вышло, если подумать.
«Кажется, действует», — подумала проститутка. Она дала Наранте полтаблетки экстези — разумеется, сказав ей, что это. Та согласилась, прикинув, что в сложившейся ситуации разве что у наркотиков есть шанс поднять ей настроение. Сайна и сама начинала немножко улетать: вторую половинку она выпила сама.
— Смотри, — монголка легонечко взяла ее руку в свою и указала куда-то вдаль, над фонтанами, где между небоскребов виднелось розоватое марево. — Рассвет.
— Красиво. — рука Сайны вернулась к лицу Наранты, и длинные тонкие пальцы стали изучать ее черты: высокие скулы, правильный подбородок, маленький аккуратный ротик... Она ощутила, как нежные, словно персик, губы прижались к ее руке.
На мгновение они обе замерли, и в воздухе, как невидимая шаровая молния, повисло напряжение.
Все случилось в один миг: Наранта привстала на руках, обернулась, и, закрыв глаза, поцеловала подругу в губы. Нежный, невинный, без языка — поцелуй длился считанные секунды, и... И они обе смотрели друг на друга в некотором недоумении.
— Пойдем, — прошептала Сайна.
Она встала с земли первой, протянула Наранте руку, и через полминуты они неизвестно как оказались посреди фонтана на площади. Сайна подошла к монголке сзади и, осторожно обняв ее за талию, начала целовать ее белую, как будто фарфоровую, шею. По мере того, как учащалось от ее поцелуев дыхание Наранты, она опускала правую руку ниже и ниже: с талии — на живот, с живота — на бедро, затем на колено, и, наконец, ее рука проскользнула под серую юбку. Резвые пальчики нырнули под хлопчатобумажную ткань трусиков и погрузились в мокрый цветок. Азиатка застонала от удовольствия, и, осмелев, Сайна стала гладить ее там: вверх-вниз, кругами, быстрее, медленнее, массируя клитор, а затем ныряя на пару сантиметров внутрь, и тут же возвращаясь. Когда Наранта уже была близка к оргазму, Сайна резко убрала руку, развернула ее к себе и впилась в ее губы поцелуем — в этот раз настоящим: их языки сплетались, мягкие губы не могли насытиться друг другом, дыхание сбивалось... Шлюшка начала снимать с подруги майку, но та запротестовала:
— Мы же на площади!
— Сейчас четыре утра, милая — Сайна гладила ее маленькую упругую грудь под намокшей белой майкой, — Здесь никого нет.
— Тогда и ты!
— Что?
— Расстегни рубашку.
Через считанные секунды Сайна лежала на спине, окруженная со всех сторон мощными струями фонтанов, а Наранта целовала ее между ног, прижавшись голой грудью к мокрым плитам. Она нежно, как бы пробуя, проводила острым язычком вверх-вниз, затем ускорялась, доводя Сайну до безумия; как бы пробуя, она погружала сначала один пальчик в ее блестящую от сока щелоку, затем два, а затем, осмелев, и три. И так, трахая ее медленно тремя пальчиками, монголка начала дразнить языком ее клитор, надавливая все сильнее, ускоряя темп... Сайна стонала, и, наконец, уцепившись ей в волосы, кончила: горячие волны накатывали одна за другой, тело сокращалось в легких судорогах, а язычок, этот маленький язычок все не переставал щекотать ее там, доводя почти до потери сознания.
— Х-х... Хватит, маленькая, хватит...
Наранта отпрянула, и, поднявшись к ее лицу, поцеловала взасос. Сайна приподнялась на локти и с улыбкой посмотрела на нее:
— А что же мне с тобой делать, девочка? Ты же... Ну...
— Я не хочу больше быть девственницей.
— Но как я?...
— Трахни меня. Чем угодно. Хоть рукой, хоть палкой, мне все равно...
— Ну-ну-ну, — Сайна погладила ее по щеке, — Так не годится. Надо что-то придумать.
— Что?
Вдруг Сайну кто-то грубо схватил за запястье и, резко дернув, поставил на ноги. Наранта вскрикнула: это был молодой мужчина в форме, судя по всему — охранник одного из магазинов.
— Вы совсем ошалели, что ли? Это общество... общественно... общественное место!
Мужчина старался злиться, но смущение было налицо: он стоял посреди фонтана с двумя почти голыми девицами, держа одну из них за руку.
Внезапно Сайна зашлась смехом; монголка, не поняв, в чем дело, вопросительно уставилась на нее. Про мужчину и говорить не стоило: он уже пожалел, что пришел.
— Я придумала, — и, с трудом перестав смеяться, проститутка опустилась на колени перед охранником. Быстрее, чем он успел что-либо сказать или сделать, она уже облизывала его мгновенно вставший член. Она сосала аккуратно, профессионально, изредка помогая себе рукой. Так же внезапно, как и начала, она остановилась:
— Ляг на спину и расставь ноги, — скомандовала она Наранте. — Ты, — она облизала член мужчины, — Иди и трахни ее. Аккуратненько, она девочка.
Глаза охранника полезли на лоб, но, видимо, побоявшись, что неожиданное счастье ускользнет, он без лишних вопросов подошел к монголке и лег на нее. Сайна стала рядом с ней на колени и наклонилась к самому лицу:
— Готова?
Та кивнула.
Она застонала, когда возбужденный до неимоверности член охранника порвал ее, но стон утонул в поцелуе Сайны. Он входил в нее сначала медленно и осторожно, все еще с неверием погладывая на кровь на своем члене — свидетельство ее потерянной девственности, а потом начал брать ее сильнее и быстрее; Сайна в это время целовала ее в губы и шею, а руками ласкала грудь.
— Эй, эй, красавчик, — шлюха осадила мужчину, увлекшегося не на шутку, — смотри, не спусти в нее.
— А как же мне тог... ?
— Можешь в меня, — раздраженно ответила Сайна, и нетерпеливо вернулась к поцелуям.
Ошалевший от счастья и вседозволенности, охранник высунул из азиаточки и, передвинувшись на коленях к стоящей раком синеволосой девице, вставил ей в зад, тут же и спустив. Сайна на секунду возмутилась, но потом лишь закатила глаза и решила не отрываться от подруги.
— Э-э... Эмм, — охранник, уже одетый, неуверенно топтался рядом, — Девченочки, а может еще раз повтор...
— Отвали.
— Пошел вон.
Девушки глянули друг на друга и рассмеялись. Абсолютно потерянный, мужчина поспешил куда подальше.
* * *
Когда спустя несколько часов город начал просыпаться, бегущие на работу люди даже не замечали двух подруг, что ели мороженное на скамейке у фонтана.
Может, если бы люди не так спешили, то заметили бы, насколько они был разными; еще заметили бы, что их одежда была странно измятой и местами все еще мокрой; заподозрили бы что-то в невинных на первый взгляд движениях, которыми они вытирали мороженное в уголках ртов друг у друга; удивились бы нежности их быстрых взглядов...
Но людям они были безразличны.
А им были безразличны люди.
— Ну, хватит, хватит. Было бы из-за чего: у него даже не большой...
Наранта тихонько рассмеялась сквозь слезы:
— Забавно вышло, если подумать.
«Кажется, действует», — подумала проститутка. Она дала Наранте полтаблетки экстези — разумеется, сказав ей, что это. Та согласилась, прикинув, что в сложившейся ситуации разве что у наркотиков есть шанс поднять ей настроение. Сайна и сама начинала немножко улетать: вторую половинку она выпила сама.
— Смотри, — монголка легонечко взяла ее руку в свою и указала куда-то вдаль, над фонтанами, где между небоскребов виднелось розоватое марево. — Рассвет.
— Красиво. — рука Сайны вернулась к лицу Наранты, и длинные тонкие пальцы стали изучать ее черты: высокие скулы, правильный подбородок, маленький аккуратный ротик... Она ощутила, как нежные, словно персик, губы прижались к ее руке.
На мгновение они обе замерли, и в воздухе, как невидимая шаровая молния, повисло напряжение.
Все случилось в один миг: Наранта привстала на руках, обернулась, и, закрыв глаза, поцеловала подругу в губы. Нежный, невинный, без языка — поцелуй длился считанные секунды, и... И они обе смотрели друг на друга в некотором недоумении.
— Пойдем, — прошептала Сайна.
Она встала с земли первой, протянула Наранте руку, и через полминуты они неизвестно как оказались посреди фонтана на площади. Сайна подошла к монголке сзади и, осторожно обняв ее за талию, начала целовать ее белую, как будто фарфоровую, шею. По мере того, как учащалось от ее поцелуев дыхание Наранты, она опускала правую руку ниже и ниже: с талии — на живот, с живота — на бедро, затем на колено, и, наконец, ее рука проскользнула под серую юбку. Резвые пальчики нырнули под хлопчатобумажную ткань трусиков и погрузились в мокрый цветок. Азиатка застонала от удовольствия, и, осмелев, Сайна стала гладить ее там: вверх-вниз, кругами, быстрее, медленнее, массируя клитор, а затем ныряя на пару сантиметров внутрь, и тут же возвращаясь. Когда Наранта уже была близка к оргазму, Сайна резко убрала руку, развернула ее к себе и впилась в ее губы поцелуем — в этот раз настоящим: их языки сплетались, мягкие губы не могли насытиться друг другом, дыхание сбивалось... Шлюшка начала снимать с подруги майку, но та запротестовала:
— Мы же на площади!
— Сейчас четыре утра, милая — Сайна гладила ее маленькую упругую грудь под намокшей белой майкой, — Здесь никого нет.
— Тогда и ты!
— Что?
— Расстегни рубашку.
Через считанные секунды Сайна лежала на спине, окруженная со всех сторон мощными струями фонтанов, а Наранта целовала ее между ног, прижавшись голой грудью к мокрым плитам. Она нежно, как бы пробуя, проводила острым язычком вверх-вниз, затем ускорялась, доводя Сайну до безумия; как бы пробуя, она погружала сначала один пальчик в ее блестящую от сока щелоку, затем два, а затем, осмелев, и три. И так, трахая ее медленно тремя пальчиками, монголка начала дразнить языком ее клитор, надавливая все сильнее, ускоряя темп... Сайна стонала, и, наконец, уцепившись ей в волосы, кончила: горячие волны накатывали одна за другой, тело сокращалось в легких судорогах, а язычок, этот маленький язычок все не переставал щекотать ее там, доводя почти до потери сознания.
— Х-х... Хватит, маленькая, хватит...
Наранта отпрянула, и, поднявшись к ее лицу, поцеловала взасос. Сайна приподнялась на локти и с улыбкой посмотрела на нее:
— А что же мне с тобой делать, девочка? Ты же... Ну...
— Я не хочу больше быть девственницей.
— Но как я?...
— Трахни меня. Чем угодно. Хоть рукой, хоть палкой, мне все равно...
— Ну-ну-ну, — Сайна погладила ее по щеке, — Так не годится. Надо что-то придумать.
— Что?
Вдруг Сайну кто-то грубо схватил за запястье и, резко дернув, поставил на ноги. Наранта вскрикнула: это был молодой мужчина в форме, судя по всему — охранник одного из магазинов.
— Вы совсем ошалели, что ли? Это общество... общественно... общественное место!
Мужчина старался злиться, но смущение было налицо: он стоял посреди фонтана с двумя почти голыми девицами, держа одну из них за руку.
Внезапно Сайна зашлась смехом; монголка, не поняв, в чем дело, вопросительно уставилась на нее. Про мужчину и говорить не стоило: он уже пожалел, что пришел.
— Я придумала, — и, с трудом перестав смеяться, проститутка опустилась на колени перед охранником. Быстрее, чем он успел что-либо сказать или сделать, она уже облизывала его мгновенно вставший член. Она сосала аккуратно, профессионально, изредка помогая себе рукой. Так же внезапно, как и начала, она остановилась:
— Ляг на спину и расставь ноги, — скомандовала она Наранте. — Ты, — она облизала член мужчины, — Иди и трахни ее. Аккуратненько, она девочка.
Глаза охранника полезли на лоб, но, видимо, побоявшись, что неожиданное счастье ускользнет, он без лишних вопросов подошел к монголке и лег на нее. Сайна стала рядом с ней на колени и наклонилась к самому лицу:
— Готова?
Та кивнула.
Она застонала, когда возбужденный до неимоверности член охранника порвал ее, но стон утонул в поцелуе Сайны. Он входил в нее сначала медленно и осторожно, все еще с неверием погладывая на кровь на своем члене — свидетельство ее потерянной девственности, а потом начал брать ее сильнее и быстрее; Сайна в это время целовала ее в губы и шею, а руками ласкала грудь.
— Эй, эй, красавчик, — шлюха осадила мужчину, увлекшегося не на шутку, — смотри, не спусти в нее.
— А как же мне тог... ?
— Можешь в меня, — раздраженно ответила Сайна, и нетерпеливо вернулась к поцелуям.
Ошалевший от счастья и вседозволенности, охранник высунул из азиаточки и, передвинувшись на коленях к стоящей раком синеволосой девице, вставил ей в зад, тут же и спустив. Сайна на секунду возмутилась, но потом лишь закатила глаза и решила не отрываться от подруги.
— Э-э... Эмм, — охранник, уже одетый, неуверенно топтался рядом, — Девченочки, а может еще раз повтор...
— Отвали.
— Пошел вон.
Девушки глянули друг на друга и рассмеялись. Абсолютно потерянный, мужчина поспешил куда подальше.
* * *
Когда спустя несколько часов город начал просыпаться, бегущие на работу люди даже не замечали двух подруг, что ели мороженное на скамейке у фонтана.
Может, если бы люди не так спешили, то заметили бы, насколько они был разными; еще заметили бы, что их одежда была странно измятой и местами все еще мокрой; заподозрили бы что-то в невинных на первый взгляд движениях, которыми они вытирали мороженное в уголках ртов друг у друга; удивились бы нежности их быстрых взглядов...
Но людям они были безразличны.
А им были безразличны люди.