Димка
обжимала мой член, я скользил им, нависая над Димкой, и это не шло ни в какое сравнение с суходрочкой - я ебал по-настоящему, и то, что это была не девчонка, а парень, не имело в тот момент ровным счетом никакого значения... а потом стало так приятно, так невыносимо приятно... неужели это всё было на самом деле - здесь? вчера? со мной?..Я рассматривал спящего Димку со смешенным чувством любопытства и ещё чего-то такого, чему я не мог найти определения... губы, которые я целовал вчера, чуть заметно, неуловимо почти, смешно шевелились... Димка - "пидарас"... я его выебал в жопу... и, глядя на него, я поймал себя на мысли, что мне хочется прикоснуться к нему, прижаться, ощутить на лице своём его дыхание, - я почувствовал, как член мой в плавках наливается горячим напряжением... да, это был кайф! И Димкины руки, и его губы, и его шепот, и все его тело, послушное и горячее, и его норка, туго обтягивающая, - всё... всё доставило мне вчера ни с чем не сравнимое удовольствие!.. Я его выебал, он "пидарас"... а я? кто я?.. Димка тоже хотел мне вставить, но у него ничего не вышло... очко моё не разжималось, мне было больно... и, кроме того, кончив, я впал в какую-то апатию - мне уже ничего не хотелось, я словно выдохся... и Димка, предприняв несколько попыток вставить свой хуй в моё смазанное вазелином очко, но так и не добившись желаемого, сам себе сдрочил кулаком, - лежа рядом, слыша, как он сопит в темноте, я думал, что всё это, наверное, нехорошо...Член мой стоял... глядя на спящего Димку, я совершенно неожиданно поймал себя на мысли, что, думая о вчерашнем - о том, что между нами произошло, я вновь начинаю ощущать всё возрастающее желание... Волосы у Димки во сне спутались, мочки ушей были розовые... как у девочки, - подумал я, чувствуя прилив жаркой нежности... сейчас он проснётся, и - как мы посмотрим в глаза друг другу? В голове моей всё смешалось... всёвозрастающее желание, это внезапно возникшая нежность, чувство неясной, смутной вины перед Димкой, что я не смог доставить ему того удовольствия, какое доставил он мне, почти физически ощущаемое воспоминание о вчерашнем удовольствии... и - чувство стыда, не дающая покоя мысль, что всё это запретно, ненормально, позорно... мы - "пидарасы"... "пидарасы", "пидарасы" - стучала в моей голове всё отравляющая мысль...Димка пошевелился. Я торопливо откинулся в сторону, стремительно выдернув руку из своих плавок. Нежность исчезла, и в голове лихорадочно забились, запрыгали совсем другие мысли... вот он проснётся сейчас... он откроет глаза, и... что? как мне теперь вести себя с ним? кто мы теперь? как мы теперь вообще посмотрим в глаза друг другу?..Димка, заёрзав, открыл глаза.- А... ты проснулся уже, - он, посмотрев на меня, улыбнулся. - Клёв мы, конечно, с тобой проморгали?- Да, - лаконично отозвался я.- Ну, ничего... еще порыбачим...Мы помолчали. Было видно, что Димке тоже немного не по себе... или он уловил моё напряжение и тоже замер, затаился, не зная, куда теперь всё повернётся?- Пойдём искупаемся... - не то спросил, не то предложил мне Димка и, не дожидаясь моего ответа, зевая и на меня не глядя, полез из шалаша. Я, помешкав секунду, вылез за ним. Солнце было уже высоко. Пахло травами. Стояла тишина, и всё вокруг полыхало зноем... Димка, по-мальчишески стройный, стоял у кромки воды в голубых узеньких плавках, туго обтягивающих его зад... Я отвернулся...Весь день прошел для меня под знаком осознания, осмысления того, что случилось... Димка ни словом, ни намеком не обмолвился о том, что между нами произошло. Мы искупались, к обеду вернулись домой, и до вечера я промаялся во дворе, вновь и вновь прокручивая всё происшедшее... Я не шел к Димке, и он тоже не шел ко мне. Я слышал, как он возится с мотоциклом, как гремит за забором ключами, и мне казалось, что дружба наша, так легко и естественно начавшаяся в первый день моего приезда, кончилась. Под вечер Димка крикнул мне из-за забора...- Андрюха! За травой поедем? Трава предназначалась для Димкиных кроликов, и мы каждый день ездили за станицу, на луг, где набивали две сетки сочной зеленью, и мне нравилось, сидя на моцике сзади Димки, подставлять лицо упругому воздуху...- Нет, - отозвался я. - Бабка сказала огурцы полить...Это была отмазка. Димка в ответ ничего не ответил. Я слышал, как он, выжав газ, рванул с места... Мне, сам не знаю отчего, захотелось заплакать...Вечером к Димке пришли пацаны, из-за забора позвали меня, и мы отправились на школьное поле играть в футбол. Пацаны ничего не знали - с криками, с матюгами носились по полю, я стоял на воротах, и снова было всё как прежде, не считая того, что пару раз я поймал себя на мысли, что слежу я не столько за мячиком, сколько за Димкой, который носился по полю так же, как вчера, как позавчера... так, как будто ничего не было. "Пидарас", - думал я...Расходились уже затемно. Сначала шли все вместе, громко разговаривая, жестикулируя, потом пацаны по одному стали сворачивать в свои переулки и улочки, исчезать в своих дворах - и, наконец, последним, пожав нам руки, отвалил в сторону Виталик, и мы с Димкой остались одни - идти нам было еще метров двести.- Андрюх, хочешь... в хате душно, я на сеновале спать решил. Если хочешь, приходи - вместе будем... - неожиданно предложил Димка. Я растерялся... Целый день я избегал Димку - и то и дело целый день я ловил себя на мысли, что я хочу... я жду от него каких-то слов, какого-то объяснения... целый день я снова и снова прокручивал в своем воображении сцены того, что было в шалаше, мысленно смакуя детали, повторяя Димкины слова - и то и дело целый день у меня, как оловянный солдатик, подскакивал член, и я усмирял его сунутой в карман ладонью, с трудом удерживая себя от суходрочки... целый день я задавал себе одни и те же вопросы, выясняя, хорошо или плохо было то, что между нами произошло, - целый день, боясь себе в этом признаться, я хотел... хотел, чтобы всё повторилось... и вот, когда Димка позвал меня, я растерялся, не зная, что ответить, как поступить...- Ну, придёшь? - повторил Димка.- На сеновал? Зачем? - я по-глупому ухмыльнулся.- Ну... веселее будет, - как-то неуверенно сказал Димка и тут же, словно оправдываясь, торопливо добавил... - Я и в прошлом году на сеновале спал, когда жарко было...- Да? Снова мне в жопу дашь? Фраза ...прозвучала грубо, гадко - я сам, едва проговорив это, понял, что сказал Димке откровенную, пошлую гадость, и оттого, что я это сказал, на душе у меня мгновенно сделалось так же гадко и муторно.- Псих ты, - вполголоса произнёс Димка.- Да? Я псих? А ты, выходит, нормальный? - я проговорил это торопливо, как-то отчаянно зло, и опять, едва это проговорив, я понял, что снова, сам того не желая, ляпнул очередную гадость... боже, что я такое несу?!Димка смотрел мне в глаза, не моргая. Я вдруг почувствовал, что краснею. И еще почувствовал... дружба наша... мои отношения с Димкой натянулись, как тетива. Стоит сказать ещё одно слово, ещё одно грубое, неосторожное слово, и... он сейчас мне даст по морде, - мелькнула мысль... Всё смешалось в моей душе... нежность и