водоворот, они затягивали меня в свою пучину. А как бы на такой поступок отреагировал сам Азазель? Посмеялся бы? Похвалил? Подошел бы ко мне, чтобы снова подарить свою потрясающую улыбку...? Чтобы он сделал? Я так и не узнаю, ведь на тот момент его не было поблизости.
Потирая ноющие виски, я сел на край кушетки и, оглядевшись вокруг, с немалым удивлением не обнаружил возле себя своей сумки. Досадно ругнувшись, я наспех сделал вывод, что оставил ее в том же кабинете, где и произошел инцидент. Скорей всего, перед тем, как наброситься на того несчастного юнца, я откинул ее куда-то в сторону, и поэтому, вместо того, чтобы идти домой, я был вынужден вернуться. Поскольку никого из врачей не было, я незаметно выпорхнул в коридор, направившись к лестнице. Преодолев два пролета, я рысью проскочил мимо спящего охранника, и, оказавшись на улице, засеменил к главному учебному корпусу.
Сгущались сумерки. Я посмотрел ввысь – отливающий пурпурно-алым небосвод, с проплывающими обрывками пепельно-сизых облаков, напоминал пейзажную картину, написанную акварельными красками. И вроде я должен был ахнуть при виде такой красоты, но меня лишь нервно передернуло.
Добравшись до нужного этажа, я побрел по длинному узкому коридору, и каждый мой шаг отдавался гулким эхом в царящей вечерней пустоте. 234-й, 235-й, 236-й... – монотонно отсчитывал я. Кабинет под номером 239 должен стать моим финальным пунктом, однако, уловив странные звуки из 237-го, я поневоле остановился. Подойдя к двери ближе, я инстинктивно прильнул к ней ухом. То, что доносилось изнутри, любого другого на моем месте вогнало бы в краску, заставив как можно быстрее убраться отсюда. Да вот только я сделал все с точностью до наоборот: набравшись наглости, я как можно тише приоткрыл дверь и заглянул в глубь учебного помещения.
Вот так сюрприз. Сказать, что увиденное повергло меня в шок, значит, ничего не сказать. Мои ноги словно налились свинцом, и теперь ко мне было применимо выражение «как в землю вкопанный». Я боялся шелохнуться, или даже случайно вздохнуть. Мои глаза неотрывно следили за развернувшейся сценой: Азазель трахал на парте хорошенькую первокурсницу Леночку. Откуда я знаю про нее? Дайте прокашляться. Мысленно, естественно. Мне она когда-то нравилась. Хотя, конечно, не скажу, что я вовсе потерял к ней интерес, он был, но скорее в физическом плане, нежели в каком-то другом. Ладно, я скажу прямо: я мечтаю ее трахнуть, но, похоже, что меня кое-кто опередил. Причем не просто «кое-кто», а тот, за кого я так усердно рвал свою задницу. Какая ирония, не правда ли?
Широко расставленные стройные ноги покоились на плечах Азазеля, а тот в свою очередь поддерживал их под коленками, грубо вбиваясь в извивающуюся в экстазе девицу. Ее клетчатая юбка задралась вверх, являя свету округлые упругие бедра, обтянутые черными стрингами. Азазель бесцеремонно избавился от трусиков, содрав их одним рывком, и, подхватив партнершу за талию, изменил угол проникновения, набирая темп. Девица закатала кофточку, обнажив свою аппетитную грудь с набухшими сосками, в одном из которых сверкало серебристое колечко, и начала ее интенсивно ласкать. Я чувствовал, как нарастает напряжение внизу живота, вот только не от женских манипуляций, на которые мне было плевать. Что действительно приковывало к себе взгляд – это необычайная грация юноши, его изгиб в пояснице, его выступающие острые ключицы, переходящие в изящную, такую беззащитную шею. Прикрыв веки, он запрокидывал голову назад, тяжело дыша, при этом активно двигая бедрами, и было в этом что-то животно-соблазнительное, что будоражило воображение и пробуждало в глубине чрева дикое желание. Не зря Азазель пользуется такой популярностью среди молодых людей. Я бы и сам не прочь оказаться на месте этой девчонки, чтобы почувствовать его в себе, слушая, как наше сбивчивое дыхание сливается воедино.
Моя ладонь проникла за пояс брюк, и, оттянув резинку плавок, скользнула ниже, коснувшись твердой плоти. Мои пальцы прошлись по основанию, вызвав прилив возбуждения, и едва не вызволив из моей глотки протяжный стон. Но я, вовремя спохватившись, одернул руку и нарочно прикусил себе язык, дабы вернуть свое сознание в рабочее состояние и сосредоточиться на своей цели, пока эти двое не застали меня врасплох. Осторожно заперев за собой дверь, я разочарованно выдохнул и направился к нужному кабинету. Как и предвиделось, сумка оказалась именно там, причем не где-то, а на моем протертом до щепок стуле. «Какая забота», - с неприязнью подумал я, и, закинув сумку на плечо, поторопился покинуть здание.

Поворачивая ключ в замочной скважине, я знал, что меня уже дожидается мать: в пестром кухонном фартуке, с завязанными в тугой пучок на затылке черными волосами, с проглядывающей на висках сединой, и непременно сияющей улыбкой на губах. Однако, завидев меня на пороге, ее лицо приняло обеспокоенный вид. Наверное, я выглядел совсем уж вымотанным, и чтобы сгладить ее впечатление, я попытался выдавить из себя беззаботную улыбку.
- Привет, мам.
- Что с твоей рукой, милый? Ты с кем-то подрался? – Она вытерла руки о передник - явный признак того, что она только что закончила готовить ужин.
- Нет. Неудачно упал. Все нормально, не переживай. – Без зазрения совести соврал я. Незачем ей волноваться о всяких пустяках, возникающих по моей же глупости. – Отец еще не вернулся? – Осведомился я, развязывая шнурки на своих кроссовках.
- Нет, дорогой. Он вернется, как и всегда, поздно ночью.
И, правда. Никчемный был вопрос, будто я сам не в курсе.
Повесив куртку на вешалку, я приблизился к матери и, поцеловав ее впалую щеку, тихо прошептал:
- Я не хочу есть, мам. Прости. Я пойду в свою комнату, ладно?
Она посмотрела на меня своими карими глазами и согласно кивнула. Я понял, что она расстроилась, но и пихать в себя пищу насильно не самый лучший вариант. Я прошествовал в свою обитель, плотно захлопнув за собой дверь. Не включая свет, и не раздеваясь, я завалился на кровать, скрестив руки за головой, и безразлично уставился в тот же неизменно ободранный потолок. Постепенно мою голову заполняли фрагменты картин, одна краше другой, и не сложно догадаться, какого содержания. К слову, бессонная ночь мне обеспечена. Я снова почувствовал, что начал возбуждаться, и, облизнув пересохшие губы, меланхолично подумал о том, что развлекаться с самим собой довольно скучное занятие. Однако, в нынешнем положении выбор «партнера» был вполне очевиден. Не опасаясь, что в комнату зайдет мать (без предупредительного стука она даже не попытается открыть дверь), я скинул с себя джинсы и футболку, оставшись в одних плавках. Раскинув руки и ноги в позе «звездочка», я несколько раз вдохнул и выдохнул, чтобы расслабиться. Между тем в паху ныло до такой степени, что я невольно начал скулить. Чтобы не сорваться (поскольку быстро сворачиваться я не хотел), я оттягивал момент до последнего, дразня нарастающее вожделение лаской эрогенных зон. Когда я, наконец, добрался до резинки трусов, так называемой, «искусительной зоны», мой рот в предвкушении наполнился слюной. Прислонив