ему минет?
Я улыбнулся и настойчиво продолжил, помогая себе руками. Вскоре весь его член был испачкан в моей слюне, но был тверд и прекрасен в своей силе. Я восторженно продолжал его целовать, но, ощущая непреодолимую тяжесть внизу живота, решил наконец-то воплотить в жизнь весь мой замысел.
Снова забравшись на Стасика, как в первый раз, я смазал слюной свой анус и губами коснулся губ мужчины. Протянув руку и нащупав восставший во всей красе член Стаса, я направил его к своей заднице и подался назад.

От соприкосновения своего колечка с головкой его члена я снова стал дрожать. Мой анус сам расслабился, предвкушая удовольствие, и орган Стаса легко проник в мое узкое отверстие.
Я потрясенно выдохнул, погружая член в себя. Этих ощущений я то ли давно не ведал, то ли не ведал вообще – внутри моей попки он казался просто огромным, твердым, заполняющим меня всего. Я стиснул зубы, насаживаясь осторожными движениями все дальше – от его размеров я даже ощутил легкое жжение, как в первый раз. Но это скоро прекратилось, и, впадая в экстаз, я начал делать свои движения плавными, но одновременно четкими и быстрыми.

Сидя на члене Стаса, я поглаживал ладонями его голый торс, с наслаждением представляя на себе его ласки.
По-прежнему в пьяном забытье, сквозь сон, он шептал чьё-то имя и в такт мне легонько постанывал, и этот стон был лаской для моих ушей. Двигая тазом все быстрее, я ускорял темп, чувствуя надвигающийся оргазм.
- Стасик, - простонал я, задыхаясь. Я больше не боялся его разбудить - в этот момент мне было безразлично всё, кроме ощущения ЕГО во МНЕ, и нашего совместно начинающегося оргазма.
- Стас… ооо… - я произнес это срывающимся шепотом, чувствуя, как напряженно пыхтит он подо мной, как напрягаются его мышцы, как мощной струей бьет сперма прямо в моё нутро.
- Да, да, - простонал я, и мои мышцы начали бешено сокращаться, доставляя в мозг взрывы эндорфинных сигналов. Моё тело непроизвольно продолжало дергаться навстречу бедрам моего пленника, а его бедра слегка двигались мне навстречу. Я тонул, тонул в этих безумных водах кратковременного удовольствия, и яростно целовал Стаса в пахнущие алкоголем губы.

В конце концов, изнеможенный истерикой оргазма, я упал на своего любовника, покрывая горячими поцелуями его не менее раскаленную кожу. Наверное, он уже проснулся и открыл глаза – я понимал, что вёл себя вовсе не так аккуратно, как предполагал устроить в своих замыслах. Но сперма вытекала из моей еще не закрывшейся попки, и обратной дороги уже не было. Стас продолжал тяжело дышать подо мной, видимо, пытаясь придти в себя и осознать происходящее и всё произошедшее до этого. По-видимому, это давалось ему с трудом.
- Ты… - хрипло произнес Стасик, и его голос был настолько тих, что я едва расслышал это слово сквозь череду громких выдохов через рот. – Ты что…
Я молчал, прекратив целовать его грудь и положив голову на его плечо. Мне не было оправдания.
Гущин прокашлялся, но голос его оставался странно охрипшим:
- Развяжи меня.
- Стас…
- Развяжи меня, я сказал.
Он сказал это спокойным голосом, не рассерженным ревом, как мог бы – просто твердым, серьезным голосом. Я безропотно повиновался.

Когда его руки освободились, он не поторопился снять повязки с глаз. Лишь сел и потер кисти, видимо, всё-таки перетянутые слишком туго. Развязывая ноги Стаса, я бросил взгляд на его запястья – на них остались отчетливые красные следы.
Я с сожалением опустил голову, но по-прежнему молчал, дрожащими пальцами путаясь в узлах.
Стас легонько оттолкнул меня, и спокойно принялся за узлы сам. На его глазах больше не было платка, и я даже застыдился своего обнаженного вида.

Справившись с обеими путами, Гущин обернулся ко мне, растеряно смотревшему на него из-под одеяла. Всё это происходило в угнетающем молчании. Нервно тикали бесившие нас обоих настенные часы, показывая без четверти четыре.
- Стас… - я опустил глаза, лицо начинало гореть. – Станислав Дмитриевич…
Что я мог сказать ему? Смягчающих мою вину обстоятельств, как не ищи, не было.
Я услышал, как Стас горько усмехнулся.
Мне хотелось броситься к нему на шею и просить прощения, но он, скорее всего, не оценил бы такого порыва, а оттолкнул бы меня и вышел вон.
Но что держало его здесь сейчас?
Я бросил на него виноватый взгляд и понял: я молчал, потому что мне было стыдно, он – потому что искал слова. Не найдя их, он просто взял моё лицо в ладони и поцеловал.

Я неуверенно отвечал на его поцелуй, как будто не я вовсе был инициатором длившегося здесь действа – но, в конце концов, раскрепостился и отдался в его объятия, подавшись Стасу навстречу всем телом. Мы молча сближались снова, и на этот раз он сам, нежно и неуверенно, проталкивал свой член в глубь меня. Я стонал, извиваясь под ним, хватая в утреннем сумраке его губы, и тихие скользкие звуки становились всё громче от ускоряемого нами темпа.
Стас, похоже, делал это с мужчиной первый раз – но пораженный всей необычностью и невозможностью для его моральных принципов этой ситуации, возбуждался так сильно, что я задыхался от его бешеных ласк и поцелуев. Черт знает, что это между нами произошло тогда – взаимное примирение, или просто одного из нас не отпускал алкоголь. В любом случае, это было, и останется в моей памяти одним из самых ярких воспоминаний.
- Стас… Ммм… - я дышал слишком сбивчиво, чтобы сказать что-то большее.
- Саш… - он прикусил мою нижнюю губу, склонившись надо мной, и железный талисманчик, свисавший с его шеи, защекотал мою кожу. – Ооох…
Он дернулся очень резко, вогнав в меня член, насколько это казалось возможным, и замер, нависнув надо мной. Глаза его были закрыты, брови – болезненно сведены у переносицы. Но это была не боль. Стас сжимал в кулаках простыни, изливая в меня новые ручьи густой спермы.

Моё тело снова свело судорогой, и мышцы туго сжимали член, находящийся всё еще внутри меня.
- Да, да… О, Стас… - я вцепился в его плечи мертвой хваткой, и не отпускал, пока волны оргазма не отпустили меня. После того, как я затих, и конвульсии стали тише, Стас вытащил из меня свой член и устало упал на диван рядом со мной.
Мы снова сбивчиво дышали и не произносили ни слова, и под нервное тиканье часов наступало мутное, снежное февральское утро.

На этот раз он прервал молчание, сверля взглядом высокий потолок гостиной.
- Саш, ты хоть понимаешь, что это?...
Его вопрос был двусмысленным, а может, и трехсмысленным, или даже больше. В любом случае я ответил фразой, о которой думал в тот момент:
- Ты не должен был… я знаю.
Он кивнул и перевел на меня уже совершенно трезвый, но не искрящийся как раньше взгляд. Он был потерянным, и одновременно каким-то сожалеющим.
- И ты… - его голос снова приобрел знакомую хрипотцу.
- Всегда, - кивнул я, и мы поняли друг друга без каких либо лишних слов.

Пока Стас одевался, я всё сидел, по-прежнему завернувшись в одеяло, и наблюдал за его размеренными действиями. Трусы-джинсы-носки-рубашка. Куртка-ботинки. Мобильник. Все точно, без спешки и не медлительно. Словно это было для него самое обыкновенное утро, когда он, одеваясь на работу, целует на прощание жену