Миллениум

risu inepto res ineptior nulla est...поехали?
1. ВСТРЕЧА В ПУТИ
Я оказалсяв случайной компании...О голубых зашел разговор...
тема избитая!..но – один пареньзаволновался, – типичный монтёр!
Забеспокоился...Нервный... субтильный, – право, такому лучше не пить! –
он то смеялся...то гневался сильно...и всё порывался кого-то убить...
Кого?..Мы сидели под Петербургомв деревне глухой, занесённой снегом...
а за окномбушевала вьюга...и мат прерывался взрывами смеха...
Тема – избитая? В пьяном угарепод Петербургом семь молодцов
«тему избитую»вновь избивали – дым содрогался от злых голосов...
Громкокричали о пидарасах, пьяно смеясь над каким-то Серёжей...
«Пидорывсе!» И я соглашался, не признаваясь им, что я тоже...
«Все!»(кроме этих, тесно сидящихвечером поздним под Санкт-Петербургом?), –
нервно кричалвозбудившийся мальчик...А за окном куролесила вьюга...
Я думало них... о себе... и о многих, живущих и живших под вечной Луной...
и чтоу монтёра стройные ноги...и что он такой же, как я, голубой...
и чтоего тёмная ненависть – этонеясное чувство, что он за бортом...
Звенели стаканыв дыму сигаретном...вопило в монтёре его естество:
кричал он – пристрастно, угарно и пьяно...а в этот момент австралийский моряк
на сухогрузе, идущем в Панаму, юнге ломал пацанячий целяк...
Громкосмеялись они... а в Манилев эти мгновения – что за страна? –
неутомимодруг друга любилидва черноглазых, как ночь, пацана...
С жаромкричали... а в это же времячлены в сушилке стояли упруго –
в воинскойчасти южнее Тюменидва новобранца ласкали друг друга...
Шумноони возмущались... а где-тов эти минуты в далёком Чикаго
старшийкадет молодого кадета, изнемогая, в гостинице трахал...
Слушал ямолча... а в Сан-Себастьянев эти минуты французский матрос,
голубоглазый, весёлый и пьяный, лапал мальчишку, целуя взасос...
«Пидор!» – кричали... и в эти минутыпарню Серёже где-то икалось, –
смачноего обсуждали, как будтов нём было дело... Вьюга металась
подПетербургом... а в Кисанганив это же – в это же самое! – время
трахались в задафриканские парни...трахались парни южнее Тюмени...
дёргалось телосмазливого юнги...жарко сопели два голых кадета...
я – в это время! – под Санкт-Петербургомвесело думал, дымя сигаретой,
чтоу сидящего рядом монтёрастройные ноги... и что их на плечи
я бызабросил, и – до упора...вмиг бы забыл он дурацкие речи!
Никемне согретыйв задроченном детстве, – я таких в жизни видел не раз, –
он оказалсясо мной по соседству, несостоявшийся педераст...
Пили...а рядом, в соседнем доме, под одеялом членом играя,
мальчикАндрюша о мальчике Ромедумал и думал... и, замирая,
слушалАндрюша стенания вьюги, – выла она, лютовала за стенкой...
МальчикАндрюша думал о друге, под одеялом сжимая коленки...
2. КСТАТИ...
бывает нечто, о чём говорят: «смотри, вот это новое»,но это было уже в веках, бывшихпрежде нас*:
Адам, воспылавший к Еве, сотворённой из его ребра...
Христос, тридцатитрёхлетний, выделявший ученика Петра...
Зевс, влюбившийся страстнов отрока по имени Ганимед...
Солон...Гиппократ... Гораций – великий античный поэт...
Ионафан, Давида любивший(Первая книга Царств)...
Нарцисс, над водой застывший...НЕТ ОТ ЛЮБВИ ЛЕКАРСТВ!
Мифы...Легенды... Реальность...Куда мы ни бросим взгляд,
гомо...сплошь! – ...сексуальностьнаходим: за рядом ряд...
древниегреки... и иже с ними, жившие в давние времена...
юношиСпарты... мужчины Рима...Античность – сплошная голубизна!
Это – в Европе. И то же – в мире, от Азии до Америки Южной:
мужчинымужчин изначально любиливо все времена – отрицать не нужно!
Солдаты...Философы... Полководцы, изменившие истории ход...
и самыйвеликий из них – Македонский!..
Но даже бессмертные смертны...
Вперёдвремя летело – пришло христианство, и с ним, как Янус, двойной стандарт:
папы римские – Пий... Бонифаций... – предпочитали мальчишеский зад,
a смертных – простых! – на кострах сжигаликак совершивших «содомский грех», –
дветысячи лет двойной морали...А мир неделим и един для всех!
Микеланджело, Леонардо да Винчи – гении-геи на все времена, –
и Вовка, пацан симпатичный, который мне целку сломал
в далёкомцветущем апреле...мне было немного лет, –
мутьподростковых томленийпрорезал спасительный свет...
Валерка, шептавший: «Тихо...»и – целовавший в губы...
Героиантичных мифов...Живущие рядом люди...
Рыцари...Тамплиеры...Скульпторы... Живописцы...
Пламенныереволюционеры...Смазливые гимназисты...
Овидий...Поэт Жуковский...Поэт Михаил Кузмин...
КомпозиторПётр Чайковский...Автор «Сонетов» Шекспир...
Лермонтов, написавший«Юнкерские поэмы» –
самюнкеров ебавший, как Байрон, не чужд был темы...
Толик – весёлый парень! – друг отшумевших дней...
Не каждыйдесятый – Байрон, но каждый десятый – гей.
Нужнодесятки... сотни страниц, чтоб перечислить всех,
ктобыл известен, был знаменит, – не говорю о тех,
ктоне оставил в истории след, но тоже любил парней
тайно ли, явно ли – разницы нет, – каждый десятый – гей!
(«Этойстатистике мы не верим!» – те говорят, по ком
колоколзвонит...) Г. В. Чичерин – дел иностранных нарком...
Пётр Великий...Гай Юлий Цезарь...главный чекист Ежов...
Гоша – из ЖЭУ смазливый слесарь...издатель Дима Лычёв,
чью – об армейской службе – книжкуя прочитал взахлёб...
Ваня К.,краснодарский парнишка, на которого у меня встаёт...
Я сам, пассажир транзитный, в детстве считавший, что
бытьпедерастом стыдно, – пацан, чьё детство прошло...
Векапролетали, как миги...тащились – как черепахи...
Чтооставляем мы? Книги – любовь свою на бумаге...
ШКОЛЬНИКИКУРЯТ В СКВЕРИКЕ...ДОКУРЯТ... ПРИДУТ ДОМОЙ
И БУДУТЛЮБИТЬ СВОИ ЧЛЕНИКИ – КАЖДЫЙ СВОЕЙ РУКОЙ...
Сменатысячелетий...Жизнь – свеча на ветру...
Может, я в Интернетезавтра Тебя найду,
и – станешь ты Антиноем...а может быть, Адрианом...
...Ветерза стенкой воет. Андрюша под одеялом,
сжавв кулачке упругий, пышущий жаром уд,
о Ромке – о лучшем друге – мечтает... и сладкий зуд
в дырочке, туго сжатой – девственно-непроткнутой,
тлеет, чтобы пожаромвспыхнуть через минуту...
3. ДОМ НА ОБОЧИНЕ
МальчикАндрюша хочет......а рядом, в соседнем доме,
пьяныймонтёр бормочет, что он – лично он! – не гомик,
что он – лично он! – не можетпонять, что за сладость, если
пареньв зад мужеложитпарня... «Вот ты! – мы вместе
сидим, – ты можешь представить, что ты...» Я икаю: «Нь-ет!»
«Вот! Ты правильный парень!»«Да!...» – говорю в ответ.
(В клейкомбезмолвном стонепододеяльник, – в полночь
рядом, в соседнем доме, мальчик Андрюша кончил...
а где-тостучат колёса – поезд летит вперёд:
в тамбуреу матросапьяный студент сосёт...
а где-томежду ногамисмутно белеет зад:
койкаскрипит в казарме – солдата ебёт солдат...
а где-тосмазливый школьникколени к груди прижал,
подставив – всего за стольник! – попу...) «А он сосал!» –
и снова:«Кто б мог представить!» – я слушаю про Серёжу –
про то, как его засталив сарае сосущим... «Рожу
вообрази...придурок...» – смеётся монтёр – и снова,
вдавливаяокурокв тарелку из-под жаркого,
онменя убеждает, что «педиков ныне море!»...
«Точно!» – не возражаю, – с пьяными я не спорю,
и он –«пацан настоящий» – пьяно меня обнимает, –
я знаю, ч т о это значит...но делаю вид, что не знаю:
в этомслучайном