доме, где сам я – случайный гость,
негдеему, родному, ноги раздвинуть врозь,
чтобобъяснить приватно, к т о он на самом деле...
Смачноругаясь матом, никем не проткнутый педик,
не слышавшийпро Ахиллаи друга его – Патрокла,
мусолилнеутолимопро то, как в сарае кто-то...
и сызнова – вновь и снова...в сотый, быть может, раз! –
я слушалрассказ монтёрапро чей-то чужой экстаз...
Меняназывая братом, он тискал моё плечо...
И...можно бы, да... не надо, – всю ночь я гасил торчок...
...........................................................
А утром, шагнув с порогав белое море снега,
япрокричу – ей-богу! – в даль голубого неба:
- Эге-ге-гей! –
и крик мойс веток сорвёт ворон...
я кончил...во сне...
4. POST SCRIPTUM
В трусах было сыро... –
Сонприснился мне...и – как мальчик, я сладко во сне спустил...
Ещё бне спустить! так смачномонтёр молодой вопил
о педиках...о Серёже, сосавшем в сарае, – о
гействеи мужеложстветак жарко вопил он, что
когда мы – уже под утро – вдвоём на полу легли,
укрывшисьодним тулупом, я кончил под вой пурги...
...Леглимы с ним, «как мужчины» – строго спина к спине, –
без всякого, блин, интимауснули... но я во сне –
привычкатакая, что ли? – к очку развернул лобок
и, жаркообняв монтёра – вдавившись в него чуток,
сталпод тулупом общимчерез штаны о зад
тереться, пока не кончил...Я, право, не виноват,
чтодо сих пор мне снятся, как в юности, сны... и я
во снеоблегчаю яйца – кончаю во сне... Хотя
для сексанайти партнёрасегодня проблемы нет,
но – выпало спать с монтёром, и я... его воплям вслед,
словносопливый мальчикв отроческих мокрых снах,
обильново сне испачкалспермой трусы и пах...
«...ониз-под душа, словноЗигфрид, навстречу мне
вышел – смазливый, стройныймальчик...
на писюнекапли воды сверкают, – взяв полотенце, сам
медленно вытираютело его...
и тамя вытираю нежно:
отрока чуть нагнув, целку ласкаю –
междудвух половиной тру...
Сладкийсмазливый мальчик – бред? наважденье? сон?
Став на колени, «пальчик»трогаю языком, –
членикторчит упруго...отрок – смазлив и юн...
губысжимая туго, жарко сосу писюн...
Шелковыйкустик черныхнад писюном волос...
членик – горячий... твёрдый...Нравится? – Не вопрос!
Вытер его – и в спальнюсам на руках несу...
свежесть его дурманит – в губы юнца сосу...
Фрукты...Фужеры... Свечи...Пьём по глотку вина...
Вьюжныймосковский вечер...а на душе – весна!
Скрипочка Страдивари – тело его... смычок – мой язычок... –
играюмежду упругих «щёк»:
юныйсмазливый школьникноги раздвинул врозь –
девственносжатый «нолик»нежно целую... сквозь
эти врата ни разуне проникал никто, –
мальчикс «мышиным глазом»стонет в экстазе...
О, право же, он не думал, что можно ТАК любить!..
В целку вжимаю губы...
и – мой язык скользит, словно сверло, по кругу, –
жаркосопит пацан...
дырочка сжата туго – заперты двери в храм, –
губысильней вжимаю
в нежныймальчишкин зад...
Щёки его пылают...Негой струится взгляд...
«Щёк» пацанячих нежностьсводит меня с ума –
губывдавив в промежность, трахаю пацана,
словно горячим жалом, кончиком языка –
губы кусая, малыйбьётся в моих руках...
«Всунь туда...» – он бормочет...В голосе – страсти дрожь...
«Выеби... – мальчик просит, – выеби!!!»
Невтерпёж:он прогибает спину, задик вздымая ввысь...
Целочку вазелиномсмазываю...
«Держись...» – я прошептал и цепкобёдра в ладонях сжал...
замер мальчишка...
крепкочудо в руках держа, в маленькую воронкучленом упёрся –
ну...
вскрикнул мальчишкагромко! –
сбил я емурезьбу...
и – он в руках забился...Поздно, мой милый! Ох...
медленнохуй вдавилсяв дырочку между ног...
Пломбу сорвал я –
«нолик»в букву большую «О»вмиг превратился, –
«Больно! – заегозил он. – Бо...»
Больно...Конечно, больно – всё-таки, в первый раз...
Юныймосковский школьник...
ВЕЧНЫЙ, КАК МИР, ЭКСТАЗ!
...Зигфридом из-под душамальчик шагнул ко мне...
Кто он? Сергей?.. Андрюша?..
Где – наяву? во сне? – нежной горячей попкой, ойкая, крутит он?..
Юный Ахилл?..Патрокл?..
Или он – два в одном! –
словноцаревич критский – маленький Андрогей?..
...ойкая, он двоилсяв пламени двух свечей:
дёргаясьтак и этак, задиком он вращал, –
бёдра сжимая крепко, я пацана качал...
Вылаза стенкой вьюга...
и – не жалел я сил:
хуй мой, обжатый туго, в храме любви скользил...
О, эта норка междупышущих жаром «щёк»...
двеполовинки нежныхбились о мой лобок...
Теникрестообразнодёргались на стене...
Было ему тринадцать**,
и – двадцать девять мне, –
был ли уже декабрь, или – январь ещё...
...жарковдавившись в задик – между горячих «щёк»! –
кончил я...
О, ПОД СЕНЬЮВЕЧНОСТИ – СЛАДКИЙ МИГ!
Греческих академийклассика...
Ученик...
8.
Мальчиксмазливый – в роли«мальчика», – неофит –
хуемпроткнутый школьник...
...До-христианский Крит – остров в Эгейском море,
гдетысячи лет назадсчитали, что опозорен
мальчик, чей юный задне возжелал мужчина, –
горе для всей семьи...
нашедшим жеполовину –
во славугомолюбви! –
на Критеслагали песнив те дальние времена:
жил мальчикс мужчиной вместе, как с мужем живёт жена.
В древностизнали твёрдо:ЮНОСТЬ БИСЕКСУАЛЬНА...
...крепкосжимая бёдра –
выебавв жопу парня,
в нежные полусферыпах я вдавил, кайфуя –
храмосвящая ...спермой, в попу струю тугуювыпустил я...
и времяостановило ход...
Кончил – иссякло семя... –
встретили Новый год, –
рукиразжал я – мальчикмедленно соскользнулс хуя...»***
Куда, обманщик?! –
...словно свечу задулкто-то... и я – проснулся...
рядом монтёр лежал,
по-геевскиповернувшисьзадом ко мне... Я встал –
вылезиз-под тулупа, оставив горячий зад,
которыйво сне я... Глупо? Но... я же не виноват,
чтоэтот монтёр так жарковсю ночь напролёт вопил
о педиках...сам накаркал:уснули – и я спустил,
прижавшиськ очку монтёра...Я педераст... А он?
Кто мытеперь? Партнёры?.....Странноприимный дом,
пронизанныйвожделением, покину я поутру –
кончитсяизвержениемночь эта, – я уйду
(от этого обалдуя, от этого сумасброда, от этого буйнопомешанного, пусть слушают этот пьяный бредего друзья... Он не знаетосновы основ всей философии,
а именно:ПОЗНАЙ САМОГО СЕБЯ,
он воображает, будто видит сучокв глазу ближнего своего, и при этом не замечает, что
у него у самоготорчит в каждом глазупо толстенному бревну.****),
оставивзаписку: ПАРНИСПАСИБО ЗА – что? – НОЧЛЕГ
Подумаю...и – добавлю, палкой взрыхляя снег:
С НОВЫМВАС ГОДОМ! ПАВЕЛ, –
подкуполом голубым
яна снегу оставлюэтот автограф им,
в жизнине прочитавшимни одного сонета –
ниодного! – и дажене слышавшим о поэтах
Дмитриеве... Уайльде...Уитмене... Кузмине...
Монтёр – длинноногий парень – проснётся... и обо мне
спросит:«А где же Паша?»Услышит в ответ: «Ушел...»
«Жалко...» – невольно скажет...и – поспешит за стол,
чтобыопохмелиться...Вот, собственно, весь сюжет
про то, как пацан томитсяв свои двадцать девять лет
и очень«не любит» – очень! – Серёжу и голубых:
над нимивзахлёб хохочет, клеймит неустанно их,
ав это же время где-то...А ранее – остров Крит...
Солдаты...Юнцы... Поэты...Ах, как голова болит!
Нальётсебе. Застаканит. И снова... О чём рассказ?
О том, как обычный парень – нетрахнутый педераст –
в деревне, от снега белой, под городом Петербургом
томитсядушой и телом...мечется, словно вьюга,
междусвоей ПРИРОДОЙи ПОЛОВОЙ МОРАЛЬЮ,