- всё смешалось для меня в одну бесконечную тишину, тишину твоего закушенного рта. Мама бросилась защищать тебя. Хватая отца за багровые руки, она тщетно силилась унять его разыгравшуюся ярость. Я же молчал, окунаясь в твоё молчанье.
То, что происходило после, я вспоминаю, как размытую акварель. Ботинок отца, занесённый над твоей головой. Сначала я подумал, что он решил добить тебя. Раздавленный до обморочного состояния, ты уже не мог сопротивляться. Но вот он кладёт облепленную сырым дёрном подошву ботинка на твоё запрокинутое лицо и начинает медленно, почти сладострастно размазывать по нему грязь.
Тогда-то звенящая внутри струна и оборвалась, и я, схватив с земли обронённый матерью металлический кувшин, кинулся на отца. Спустя минуту его обездвиженное тело кулём повалилось рядом с тобой. И крик! Я закричал. Закричал, а потом заплакал.
Шамиль... Ты исчез так же призрачно, как и появился. Раздолбанный военный грузовичок подобрал тебя у дверей больницы, откуда тебя выписали ещё полубольного. Отец принял все меры, чтобы ускорить твой отъезд на родину. Меня к тебе не пустили.
Сидя дома, под замком, я лихорадочно ждал наступления следующего дня. Я знал, что я справлюсь. Высота - это не ...страшно. Я взберусь к самой макушке того дерева, ломая сучья и беспокоя птиц. Я подниму занавес солнца. Я прочту наши имена на той ветке. Я прокричу их. Я не боюсь!