пойти — меня несло не хуже Остапа Бендера.

— Скорее уж в артистки. Ты что голубой? — спросил он, понизив голос. Для нас тогда, не смотря на всю сексуальную революцию, данная тема была во многом малопонятной даже немного пугающей, все знания о которой базировались на достаточно туманных и отрывочных сведениях.

Вот это был вопрос так вопрос. Блин, мне даже никогда не приходило в голову задумываться над этим.

— Да нет вроде, к мужикам меня не тянет, просто нравится надевать женскую одежду. Когда я в ней — то девушка, а в остальное время, я — это я.

— Так не бывает, — авторитетно заявил Слава, — если одеваешься, как девчонка значит должен вести себя как девчонка. А девчонки любят парней.

— Да уж логика, и как много тебя девчонок любит? — я же знаю, что Славку совсем недавно отшила пара девочек из нашего отряда, а в своем крутить шуры-муры, было не принято. И вобще я лесби, — козыряю модным словечком я.

— А тебе какая разница? — сколько есть все мои. Ты не можешь быть лесби, потому что не настоящая. Платок сдернуть с пояса все сразу видно станет. И вообще вот расскажу всем про твои, художества... , — парень явно не на шутку разволновался от обиды. Завуалированный намек что, у него и девушки нет, явно попал в цель.

— Это не платок, а парео. И ты сам говорил что не понял сначала кто я. Небось, дрочил на меня, там в кустах? — подливаю я масла в огонь, — а кто дрочит на голубых, тот сам голубок. Это был шах и мат, — по подростковым понятиям.

— Значит, сам признаешься?

— Ничего я не признаюсь. Но сам понимаешь, будешь болтать и я молчать не стану.

— И что ж ты расскажешь?

— В пиковом случае, скажу, что ты на меня дрочил, а потом мы минет друг другу делали.

— Не докажешь!!! Не было такого!!!

— А тут доказывать не надо. Кто в таком просто так сам признается? — поверят. Так что надеюсь, ты будешь мужиком, и трепать языком как девочка не станешь — тебе от этого никакой выгоды.

Шансы были невелики, но вроде мне удалось убедить Славу. Но раз, он сразу, ни о чем никому не рассказал — значит и дальше болтать, ему резона нет.

— И правда, никакой, — его горячность явно прошла, — тогда мир?

— Мир.

— А можно я с тобой тут погуляю? Поговорим.

— Да, пожалуйста, лес общий, или можем к морю пойти.

— Давай к морю. К тебе, кстати, как обращаться?

— Как хочешь, мне без разницы.

— Тогда буду как к девушке, мало ли кто нас услышит. А ты давно вот так?

— Несколько лет, — стараюсь не вдаваться в подробности я.

— Ого, тогда ясно, почему так классно получается, ты даже ходишь как девочки.

— Да ну?

— Ага. У тебя попа, в этом «парево» виляет. Я когда первый раз увидел, сначала только на нее и смотрел. Только потом глянул на лицо и вроде вижу что знакомое, а понять кто, не могу — потом дошло, когда ты косметику смыв все сняла и футболку надела.

— Да не «парево» а парео. И ты на меня голышом глядел?

— Не я отвернулся, на минуту. Чего мне на — пацана глядеть. Вот когда ты в купальнике и этом парео, тогда другое дело, — его рука прикоснулась к прикрытому тканью бедру. Ого, оно такое гладкое и приятное на ощупь. А купальник такой же?

— Немного другой, но тоже приятный, можешь потрогать, — разрешаю, я зная что в большинстве, у моих одногодок парней, прикоснуться к такой вещи практически нет возможности.

— А это... ,, — чуть дрогнув его рука, скользит по груди и верхней части живота.

— Что, это? Там чашечки поролоновые придают объём, не у всех же дойки как у Ксеньки.

— Ну, да... , — протянул собеседник, видно упоминание о прелестях, вышеупомянутой Ксеньки, у которой была самая большая грудь среди девчонок обоих старших отрядов, навело его на свои мысли.

— Она их, между прочим, дает потрогать, за подарок, — внезапно вырвалось у него.

— Да, ну?

— Угу. Мне Костик говорил.

— Он сам трогал?

— Нет.

— Брехня, небось, а если и нет — это ее дело. Сиськи собственные, не чужие.

— А ты бы свои дала, потрогать?

— У меня нет, это чашечки.

— А я когда только что рукой провел, представил что настоящие.

— Ну, тебя! Пошли, окунемся, у тебя от Ксюхиных грудей явно мозги перегрелись, — засмеялась я. Только чур не брызгаться чтобы с меня косметику не смыло.

Берег был сплошные скалы. Поэтому пришлось подыскивать нормальный спуск к воде. Слава скинув футболку нырнул с головой прямо с выдающегося на пару метров обломка, а вот мне пришлось подыскать более пологое место чуть дальше. Оставив шлепки и парео рядом с сумкой на камне и осторожно зайдя в воду, я делаю несколько заплывов, после чего занимаю плоскую поверхность одного из торчащих из моря валунов, на край которого неторопливо набегают волны. Через несколько минут, ко мне шумно дыша, подплыл Славка.

— Чего не плаваешь? — спросил он, облокотившись на край.

— Да мне хватило, нас еще вечером на пляж поведут, лучше позагораю. Да и плаваю я средненько.

— Слушай, — задумчиво протянул собеседник, — вот ты тогда говорила что скажешь, что мы друг другу «миньет» делали, если бы я разболтал про тебя.

— Мы вроде бы закрыли этот вопрос?

— Ну, да. Просто бы было обидно, если бы про меня такое сказали, а на самом деле такого не было. Я его только в порнухе видел, неужели девчонкам это нравится?

— Не знаю. Если судить по порнухе то нравится.

— А у нас пацаны друг другу дрочили — на спор кто дольше выдержит, у вас в отряде такое было? — спросил он вылезши из воды и плюхнувшись рядом со мной.

— Не было. Чего тебя все никак не отпустит? То сиськи, то минет, то у вас кто то друг другу дрочит.

— Ну, просто я тут подумал, что должен же я что то, за то что молчу получить.

— Хочешь, я тебе сигарет или пива куплю, завтра в поселке?

— Да нет. Давай, чтоб все по правде было.

— По какой правде?

— Ну как ты грозилась рассказать.

— Совсем крыша съехала? Мне твоя писька не интересна. Пойди к Ксеньке, подари ей конфет или что она там просит, пощупай дойки, может она и на остальное согласится — полегчает!

— А я не хочу с Ксенькой. Я хочу с тобой, — резко сев, ухватил он меня за руку и заломил ее за спину.

— Пусти, кретин, больно!

— Сделаешь пущу.

— Баран, я ж тебе откушу конец и будешь калекой, понял? Пусти.

— Ну, хоть подрочи, тогда, а? — мелькнул в его глазах ужас, и вся решимость явно улетучилась, сменившись умоляющим тоном. А то сломаю руку, и скажу, что так и было.

— Да уж угораздило меня с тобой связаться. Хорошо. Пусти руку.

— Э нет, ты сразу откажешься. Давай я тебя тоже за яйца буду держать, чтоб без обмана, — и дав мне приподняться, его свободная рука, проникнув под резинку на бедре, схватила меня за член, который от прилива адреналина встал. Потом отпустил мою руку, чтобы мне самым осторожным образом можно было развернуться.

Опустив взгляд к его паху, я вижу натянутую его возбужденной плотью ткань плавок. Осторожно стянув их вниз, аккуратно обхватываю этот стержень свободной рукой. И стараясь делать все так, как будто это мой собственный, а не чужой член находится меня в ладони, слегка сжимаю. Рука Славы инстинктивно напряглась, только тут явно ни о какой деликатности речь не шла, пришлось зашипеть, чтобы дошло:

— Полегче, ты, маньяк!