дороге, держась за руки, отчего я начинал злиться. Я был трезв и беспокоился о том, что подумает Андрей. На моё счастье Горин не отличался наблюдательностью и вовсю глазел по сторонам, любуясь красотами природы.

Я немного успокоился и решил не обращать внимания на Крушинина и Рыжика, когда вдруг услышал:
- Олег, а чего это Макс сегодня такой серьёзный и задумчивый?
- Да хрен его знает! Он от любви в последнее время совсем одурел, Ромео чёртов.
- Кто бы говорил, - рассмеялся Алексей.
- Леша, милый, я реалист, а этот, - Олег похотливо приобнял своего парня за талию, - он у нас романтик, страдалец, ценитель высоких материй. Мы с тобой ему неинтересны. Он вон влюбился по уши в своего Андрюшку и не знает, что с этой любовью делать, потому что, сколько об стену не бейся, а от натурала никакой отдачи.

Я даже рта раскрыть не успел от шока, но было слишком поздно: Андрей остановился и хмуро посмотрел на меня.
- Это правда, Макс?

Надо было выкрутиться, придумать хотя бы мизерное, нелепое оправдание, но, глядя в синие глаза любимого, я не мог солгать.
- Да, - собственный голос показался мне чужим и глухим.

Заметив, что мы с Гориным всё это время шли позади, Алексей зло пихнул Олега локтем в бок - они остановились поодаль, напряженно наблюдая за нами. Вот так и получилось, что пьяная откровенность моего лучшего друга разом перечеркнула всю мою жизнь.
- Ну ты и придурок, - бросил Алексей, снимая сильную ладонь любовника со своей талии.
- Но я... Макс?

Я ничего не сказал и даже не повернул головы - я не мог поверить, что в глазах Андрея вижу сейчас оттиск презрения и брезгливости. У меня под ногами земля горела, и никакие извинения Олега не могли её потушить.
- Я это... вот что, - вяло проговорил Андрюшка, сунув руки в карманы и задумчиво взглянув на дорогу, - я лучше пойду, ребята. Дальше без меня как-нибудь.
- Чёрт, - сквозь зубы выругался я.

Андрей лёгкой походкой уходил к лесу, а у меня щипало в глазах от обиды. Как нелепо терять вот так - внезапно и навсегда! Мне показалось, что навсегда.

Алексей и Олег тоже время зря не теряли, и первый, похоже, всерьёз взялся за воспитание этого недоноска. Господи, как же мне хотелось придушить Крушинина! Только вот моральных сил не было никаких. Постояв ещё несколько минут в нерешительности, я понял, что Андрей вот-вот скроется в сосновом бору - что-то вдруг надломилось во мне, и я со всех ног бросился за ним, не слыша оправданий Олега и оскорбительных эпитетов Лёшки в его адрес. Пусть хоть поубивают друг друга - мне всё равно.

Я догнал Андрея у поворота на шоссе и предложил по крайней мере довезти его до дома. Он несколько раз отказывался, но я настаивал и постоянно извинялся за весь этот вздор, который нёс Олег. Я говорил, что у меня и в мыслях не было обидеть его, и что ничего такого я не думал, и что в постель я тащить его не собирался. В конце концов Андрей без особого восторга согласился сесть в машину. В тот день мы больше не стали ничего обсуждать. Я высадил его на автобусной остановке, а сам поехал домой. Андрей обещал позвонить.

Его звонка я так и не дождался ни через день, ни через два, ни через неделю. На мои он не отвечал или просто сбрасывал. Солнце померкло, и мир без Андрея стал серым и скучным. Я впал в долгую непрекращающуюся депрессию, пытаясь смягчить свою боль вином и шатаниями по ночному городу. Просыпаясь утром со страшной головной болью, я плелся на работу, тупо просиживал там восемь часов, потом шёл в бар и напивался. В лучшем случае доходил до дома своими ногами.
- Всё, так больше не может продолжаться! - прикрикнул на меня как-то Олег.

После случившегося он вообще частенько заглядывал в мой пустой дом, беспокоясь о заблудшей страдающей душе. А может быть, его просто терзали угрызения совести? Не знаю, да и знать не хочу. Нередко с ним появлялся Алексей, а ещё бутылка хорошего коньяка. Сегодня был выходной, и я лечил свою утреннюю головную боль чашкой крепкого кофе. За окном ярко светило августовское солнце, но мне оно почему-то напоминало пытку для ослабленного алкоголем вампира, в которого я превратился.
- Ты посмотри, у тебя уже синяки под глазами, - Олег читал нотации, и мой безразличный ко всему вид заводил его ещё больше. - Погоревал - и хватит, по-моему. Возьми себя в руки - на тебя даже смотреть противно. Побрейся, приоденься, выйди хоть на улицу...

Алексей в этом плане был куда тактичнее: он молча прошёл на кухню, бросая на нас с Олегом внимательные взгляды, вымыл посуду, поставил чайник и достал из холодильника закуску.
- Со мной всё в порядке, Олег... Правда, - я твердил это ему уже полтора месяца кряду, но, видимо, выглядел при этом не слишком убедительно.
- Ага, оно и видно, - Олег разлил коньяк в три стопки, и к нам за стол присел Алексей. - Говорил я тебе, никогда с натуралами не связывайся.
- Избавь меня от повторения. Это моя жизнь, и я буду делать с ней то, что считаю нужным.
- И не надейся, Березин, - Олег неприятно улыбнулся. - Ещё я тебя алкоголиком не видел.
- Не переживай за меня, - съязвил я, протягивая ему бутерброд. - Не сопьюсь.

Крушинин посмотрел на меня с вызовом и уже собирался устроить по этому поводу дискуссию, но тут в наш спор вмешался обычно молчаливый Алексей:
- Оставь его, Олежка. Он прав, - с мягкой улыбкой вступился за меня Рыжик, наливая чай в две чашки.

Крушинин несколько секунд хмурился, смотрел на Алексея пристально и раздражённо. Я так и не понял, почему вспылил Олег. Совершенно неожиданно на моей кухне разыгралась самая настоящая шекспировская трагедия.
- Не лезь к нам, Лёша, понял? Я этого птенца, как брата, люблю, а ты не вмешивайся. Никогда в мои дела не вмешивайся. Сколько повторять? Не твоего ума дело, - Крушинин выскочил из-за стола. - Делайте, что хотите - я пошёл. А ты, - бросил он Рыжику, - чтобы дома был не позднее шести.

Алексей ничего не ответил - закусил губу, да так и остался стоять с чашкой горячего чая в руках. Он не поднимал глаз, с тоской смотря на пар, что испарялся с поверхности жидкости, и я мог поспорить, что он вот-вот сорвётся.

Олег ушёл, при этом от души хлопнув дверью.
- Не обращай внимания, - я попытался смягчить удар, который Крушинин нанёс по душе Алексея, и даже выдавил улыбку. - Он не с той ноги встал.
- Он любит тебя, Максим, - Рыжик обречённо опустился на стул и наконец поставил чашку на подставку. Пальцы у Алексея были красными, и я побоялся, что он обжёгся.
- Не говори ерунды, - отмахнулся я. - Он сам тебе такое говорил?
- Нет.
- Ну, нет - значит нет.

Рыжик усмехнулся так тоскливо и безнадёжно, что у меня защемило сердце.
- Говорить ведь не обязательно, - он с досадой вытер ладонью скупую влагу с ресниц, по-прежнему не глядя мне в глаза. - Он когда-нибудь кричал на тебя, Макс?
- Ну... нет, - неуверенно ответил я, пытаясь припомнить, было ли что-нибудь подобное.

Мне отчего-то стало стыдно признаться, что я даже не видел никогда Крушинина в подобном состоянии. Сегодняшняя сцена стала для меня откровением, неприятным и неожиданным. А вот у них с Алексеем, похоже, такое случалось не впервые.
- Вот видишь. Он очень беспокоится