о тебе... - начал Рыжик.

Тут сорвался я:
- Бред. С чего ты взял?

Алексей пожал плечами.
- У нас почти все разговоры о тебе. Знаешь, Олег просыпается утром и говорит, мол, надо позвонить Максу. Надо позвать в гости. Я забегу к нему по делу, потому после работы задержусь, - Рыжик посмотрел мне в глаза, и я прочёл в них боль - нарисовать бы такое - прославился бы, но во мне заговорила совесть. А Алексей уже не мог остановиться: ему было плохо и необходимо было выговориться.
- А однажды Олег сказал мне: «Давай поиграем: я буду Андреем, а ты Максом...»

Я поперхнулся и пролил кофе на стол. Бурая жидкость растеклась по белой скатерти уродливым пятном, но мне стало уже не до него.
- Я не выдержу больше, Макс, - голос Алексея стал совсем тихим, и я забеспокоился, что дело - дрянь. Не наложил бы на себя руки. Казалось, что у Рыжика даже не осталось сил дышать.
- Что я ему плохого сделал, скажи мне? - продолжал он. - Я из кожи вон лезу, чтобы нравиться Олегу. Я на всё соглашаюсь, я готовлю, стираю, прибираю за ним. В постели я в последнюю шалаву превратился, только чтобы ему хорошо было. Секс втроём? Пожалуйста. Игры? Хорошо. Любые. Хочет звать меня Максом иногда? Хорошо. Я не... - Алексей закрыл лицо руками и вздрогнул, словно от судороги. - Прости, Макс. Зря я всё это... Прости.
- Ну что ты? - я не знал, как утешить Рыжика и помочь ему. Впервые в жизни захотелось въехать Олегу по симпатичной роже. Я подошёл к Алексею и обнял его за плечи, а он сидел тихо, словно уже не существуя в этом мире. - Всё наладится. Я точно знаю. Ты мне веришь, Лёш?
- Нет, не наладится, - он натужно вздохнул и положил ладонь поверх моей руки. - Я ведь его даже бросить не могу. Люблю придурка этого. Много раз уйти хотел, но не могу. Скажи, ну чего ему нужно? Что во мне не так?
- Не в тебе дело. Просто Олег такой...
- Он мне казался ласковым и обаятельным вначале. Я был так счастлив, что земли под ногами не чуял. Не понимаю, что произошло. Почему он так со мной? За что?

Рыжика трясло не на шутку, и, чтобы снять стресс, я налил нам обоим по пятьдесят грамм Хеннесси.
- Выпей, - я дал ему стопку, и он виновато посмотрел на меня. - Пей, легче будет. Мне помогает.

Он не стал перечить, но распитие на двоих пол-литра всё равно не изменило ситуацию. Алексей даже не особо захмелел, а решимость напиться в доску в нём ощущалась сильно. Он полдня извинялся передо мной за Олега и за то, что так получилось с Андреем. Забавно, но я считал, что Рыжик уж точно ни в чём не виноват. Люди с таким золотым сердцем мне в жизни встречались редко, теперь я был уверен, что Олег - законченный идиот. Я не хотел отпускать Рыжика домой, но к пяти часам он заторопился, и, хотя мы не говорили больше о Крушинине, я знал, что это из-за него.

***

Сентябрь принёс с собой много хорошего: я получил повышение на работе, ушёл в отпуск, у меня неделю гостили родители, я купил новую машину - серебристый Лексус, но вот моя глухая тоска по синим глазам никуда не делась. В последнее воскресенье сентября я отважился заглянуть в магазин дисков, однако не вошёл дальше стеклянных дверей. Встав так, чтобы меня не было видно из-за рекламного щита, я позволил себе немного полюбоваться Андреем. Мне даже показалось, что он слегка возмужал. Горин отпустил волосы почти до плеч и теперь собирал их в маленький хвостик на затылке, а непослушная, косо выстриженная чёлка по-прежнему лезла в глаза. Во мне всё снова заполнилось горечью, словно душу распинали на дыбе и теперь она корчилась в страшных муках. Я не выдержал даже пяти минут: ушёл из магазина, гнал свой автомобиль по дороге со скоростью сто километров в час и клял себя за то, что вообще отправился туда. Мои чувства заходили ходуном с новой силой и со страшной, невообразимой болью давили на сердце. Вернувшись домой, я первым делом сорвал с мольберта портрет однокрылого ангела с изумительной весёлой улыбкой и швырнул в шкаф под мойкой - рядом с мусорным ведром. Я психовал, раздеваясь донага, потом залез по уши в горячую ванну и просидел там два часа в полной апатии и размышлениях о том, как несправедлива жизнь.

Счастье достаётся не каждому человеку - его надо заслужить, а я точно в этом списке у Госпожи Любви не числился. Меня тошнило от этой глупой детской безысходности, и всё же, как только я вышел из ванной комнаты, я вытащил портрет Андрея из мусорки и вернул картину на место. Пить с горя мне уже надоело, идти было некуда, и я не придумал ничего лучше, чем убить вечер, сидя на диване и размышляя, куда уехать из города. В субботу я встал рано, прибрал квартиру и приготовил обед, после чего с чистой совестью полез в интернет смотреть курорты с пометкой «для геев». Решил отправиться в Таиланд. Меня всегда привлекали экзотические страны, другие люди, другая жизнь. Единственное, кого бы мне не хватало в поездке, это Горина, но со вчерашнего вечера я запрещал себе думать о нём.

В дверь позвонили. Я набросил на плечи рубашку и без особой охоты пошёл открывать. На пороге стоял Андрей - он неловко улыбнулся, выдохнул:
- Привет, Макс, - и моё сердце рухнуло вниз. Я едва Богу душу не отдал от счастья!
- Ты извини, - сказал мой ангел, нервничая. - Если я не вовремя, я пойду...

Я, словно обезумев от страха вновь потерять его, неожиданно ухватил Горина за руку, да так и застыл, понимая, что веду себя как последний идиот - безнадёжно влюблённый идиот.
- Нет... Останься.

Я заставил себя разжать пальцы вокруг его запястья и с улыбкой проговорил:
- Всё в порядке. Заходи.

Он кивнул и, по привычке сунув руки в карманы, неуверенно прошёл в прихожую.

Замок на дверях защелкнулся, и я отчего-то вспомнил о мухоловках: забавные цветы - питаются насекомыми. Так странно. Сегодня всё как-то странно: тиканье часов в прихожей, посвистывание закипающего чайника на кухне, запах мандаринов... Но мне запомнился другой - запах прохлады и мужского парфюма, исходивший от Андрея.
- Макс, ты знаешь, я... В общем, тут такое дело... - мой ангел совсем разнервничался и всё время отводил взгляд, словно смотреть мне в глаза было для него пыткой.
- У тебя что-то случилось? - догадался я.

Он тяжело вздохнул и, собравшись духом, тихо выпалил:
- Можно я у тебя переночую пару дней? Я сказал родителям, что я гей, и ушёл из дома.
- Ты ушёл из дома, потому что ты гей?

Я обалдел - такого услышать я точно не ожидал, а потому глупо уточнил:
- А ты - гей?
- Ну... понимаешь, так получилось... В общем с Катей мы расстались, и я всё время думаю о тебе... Неприлично думаю... То есть я... Да, наверное, - Горин покраснел и опустил глаза.

Мне показалось, что он боится даже шелохнуться.
- Андрей... Милый мой. Андрюшенька, - целуя лицо возлюбленного благодарно и торопливо, я шептал его имя, не помня себя от счастья. У меня внутри всё ликовало, а в штанах стояло так, что узкие джинсы, казалось, приносили неудобство и боль.

Андрей не отвечал ни словами, ни действиями, но мне уже с лихвой хватало того, что он позволял себя целовать, гладить, ласкать. Как же я боялся отпустить его, отпугнуть! Но вот что действительно вызывало опасения - это собственный