меня парнем, который помогает ему налаживать проблемы с компьютером в его офисе. Оградив себя удобоваримой ложью, мы перестали придавать значение деталям, и вот, как выясняется, наш с ним «союз» удовлетворил не все любопытство со стороны.
- С ним есть о чем поговорить, - стараясь не затягивать паузу, ответил я Ратмиру. – Он многое испытал. А с вами одно и то же… Зверская скука!
- Что же ты мне позвонил? – голос приятеля стал жестче. – Я вот валялся на тахте, пересчитал все пятна на потолке, меньше всего желая выкатиться в эту мерзкую погоду, чтобы развозить тебя по богом забытым дырам.
- Нужен же и ты для чего-то, - в тон ему произнес я. – С тобой, например, хорошо молчать.
По напрягшимся скулам Ратмира я ...понял, что тут, вероятно, я перегнул палку. Последняя моя фраза прозвучала откровенной издевкой. Я так же понимал, что друг не останется в долгу.
- Я видел вас однажды в городском парке. Ну, знаешь, там, где растут инжиры, у стен Архива.
Вы разговаривали, а он почему-то держал твою руку в своей. Я думал подойти, но потом мне совсем расхотелось…
Я почувствовал, как противно заныло внизу живота. К такому повороту событий я был совсем не готов. Все казалось надежным, подстрахованным, и вдруг – маленькая осечка грозит обернуться грандиозным скандалом.
- Он человек другой закалки, - сказал я, усилием воли выравнивая голос. – Служил в морском флоте. Там парни обычно свободно выражают дружеские чувства. Обнять за плечо, пожать руку, даже поцеловать бывшего армейского товарища при встрече – для них норма…
- Но ты-то точно не его армейский товарищ, - неприятно улыбнулся Ратмир, скосив на меня глаза. – Что это вы порхаете всюду, как два голубя, в парках уединяетесь?..
- Если ты не прекратишь тупить, я тебе расшатаю челюсть! – начал я терять контроль над положением. – Я видел, как твой папаша целовал тебя в щечку после командировки, и вот теперь задаюсь вопросом: не случался ли инцест в вашей семье?
Симпатичная мордашка моего приятеля окаменела и вытянулась. Пальцы, мягко лежавшие на руле, засуетились.
- Ты полегче, - буркнул он, выплевывая окурок в приоткрытое окно. – Есть предел шуткам, даже твоим…
Я благоразумно отмалчивался, пока мы не доехали до городских ворот.
- Высадишь меня возле Аквапарка, я не еду домой, - подал я, наконец, голос, натягивая на плечи легкую кожаную куртку. – Хочу понырять в горячей воде, отогреться.
Ратмир обернулся ко мне, нервно прищуривая по-девичьи красивые темные глаза.
- Я с тобой.
- Ты не со мной, - грубо осадил я, затягивая бегунок молнии до самого подбородка. – Я хочу расслабиться, вытопить все мысли из головы. Домой доберусь на автобусе.
- Как хочешь. Я тоже устал от твоей кислой мины сегодня. Поеду к Руслане, оттянусь по-мужски. Тебе это, правда, незнакомо…
Я вышел из машины, никак не отреагировав на последнюю колкость. Но, странно, впервые мне было больно от его слов.
*****
Вечером я сидел на большом черном диване в гостиной Имрана, прислушиваясь к мерному перестуку своего сердца в вязкой тишине просторной комнаты. Мне нравилось, как была обставлена его двухэтажная квартира. Хороший вкус хозяев, по роду своей деятельности связанных с миром красоты и эстетики, проступал в каждой незначительной детали. Придерживаясь принципа дорогого минимализма, супруги сделали упор на сочетании матового стекла и горного камня в оформлении камина, стенных аппликаций и подоконников. Окна были задернуты невесомыми шторами из дымчатой органзы, свободно развевающейся на литых чугунных карнизах неправильной формы. Мебели было мало, но каждый предмет был функциональным, емким и удобным. Все работало на высвобождение пространства. На полу стояли высокие неглазированные кувшины из белой глины, утыканные веточками сухих икебан, искусно составленных столичными флористами. Я редко наведывался сюда, и всякий раз испытывал детскую робость, забираясь с ногами на уютный мягкий диван; осваивать другие места в доме мне казалось излишней наглостью.
- Лалу положили на обследование, - Имран, будто чужак, присел на краешек дивана, избегая моего прямого взгляда. – Что-то не так с её лимфой. Я видел ее час назад. Я бы даже не узнал… Понятия не имею, что за анализы они у нее брали, но она так выцвела, понимаешь, словно ей откачали всю кровь…
Я смотрел, как опускаются его крутые плечи, словно крыша карточного домика. На осунувшемся лице застыла гримаса растерянности, губы безвольно распустились. От него не исходило тепла, к которому я так любил раньше принюхиваться – эта чудная смесь запаха чистого тела, сдержанного аромата табака и хорошего одеколона. Мускулы под черной водолазкой сильно напряглись, словно он проглатывал огромные порции вины и горя. В конце концов, он посмотрел на меня или сквозь меня, но я был рад и этому крошечному мостику между нами. Ему нельзя было оставаться одному в эту горькую пору самобичевания.
- Где сын? – спросил я, надеясь хоть как-то втянуть его в реальность. – Ты забрал его с занятий?
Он поднял голову, впервые сконцентрировав свое внимание на мне, и неожиданно улыбнулся.
- Сын? Смешно звучит из твоих уст… Ты сам был в его возрасте пару-тройку лет назад, когда мы.… Не получился из меня достойный отец. Он сейчас у тетки, не захотел оставаться со мной в пустом доме. Ты же знаешь, как он привязан к матери…
- Если врачи не определились с диагнозом, всегда есть надежда, - продолжил я, ободренный его улыбкой. – В наше время половина болезней носит стрессовый характер…
- Завтра я переговорю с главным врачом. Если они не могут разобраться в её ситуации, я сразу переведу её в столичную клинику. Бывают случаи, когда каждый день на счету.
- Правильное решение, - сказал я, плотнее вжавшись в теплое чрево дивана. – Не знаю наверняка, но у моего отца, кажется, есть знакомый доктор в одной частной больнице.
Имран взглянул на меня с каким-то легким раздражением на лице. Я понял, что сболтнул лишнее, хоть и из добрых побуждений.
- У меня достаточно связей, чтоб обойтись без помощи твоего отца, малыш. Ты лучше позаботься о своей учебе, подумай о будущих перспективах. Ты слишком много времени уделяешь моим проблемам.
Это было несправедливо. Это была намеренная обида. Я сглотнул комок в горле. Он хочет сделать мне больно. Ему нужно, чтоб еще кто-то страдал рядом с ним, хоть и несоизмеримо меньшей мукой. Ему необходима эта общность. Ведь в эгоизме всегда кроется спасение: человек не доходит до предельной черты, за которой начинается бездна, а разделяет свою ношу с близкими, делая их соучастниками своего несчастья, спасителями ускользающей души.
- Я просто хотел помочь, - ответил я негромко, боясь пробудить в тебе жестокость. – Тебе совсем не обязательно слушать, что я сейчас тут болтаю. Я не знаю, что говорить в таких ситуациях.
Имран положил ладонь мне на колено, вяло сдавил пальцами хрупкую чашечку.
- В таких ситуациях просто будь.… Или уходи.
Я убрал его руку в сторону и встал.
- Тебе лучше прилечь хотя бы на полчаса. Я схожу на кухню. Есть у тебя зеленый чай? Я заварю тебе так, как меня мама учила. Надо как-то собраться, а для этого нужны