в очередной раз и отправили в «ссылку» в деревню. Устроившись у окна, в почти пустом вагоне, я достал какую-то газету, типа «Пионерской правды» стал коротать время.

Паровоз ехал медленно, сидеть долго просто так, было скучно, поэтому я любил выйти «как взрослый» в тамбур. Уличные двери там не замыкались, и было прикольно выглянуть на ходу из дверей, или вообще проехаться сидя на ступеньках. Взрослые, выходящие в тамбур на перекур, иногда прогоняли меня, иногда нет. Некоторые просто заговаривали со мной, предупреждая, чтобы был осторожнее, и расспрашивая о всякой ерунде. И в тот раз я вышел в тамбур, а минут через пять за мной вышел какой-то дядька, закурив, он поздоровался со мной и спросил:
- Ты один едешь?
- Да. – ответил я.
- А куда путь держишь?
- Да к тётке в деревню.
- А тебе, сколько лет-то, что ты один ездишь?
- Двенадцать – ответил я.
- Какой чудесный возраст.

Потом он ещё что-то спрашивал и говорил, я уже точно не помню. Поезд остановился на очередной станции, и я пошёл на своё место, что бы его никто из входящих не занял. Постояв две минутки, мы поехали дальше. Подвинувшись к окну, я достал какие-то газеты и стал листать, проглядывая картинки. А ещё через пару минут из тамбура в вагон вошёл тот самый мужик. Это был в принципе ни чем не приметный, не высокого роста, но как говорят, коренастый мужичок, лет 40. В серых джинсах, такой же серой, или синей (это не так важно) рубашке. С цепким, колючим взглядом.

В тамбуре я его и не рассматривал, но когда он, войдя в вагон остановился около меня и оглядевшись по сторонам присел напротив, я по неволе присмотрелся к нему. И вспоминая сейчас эту историю, я могу сказать, что почувствовал, что-то не ладное в его движениях, взгляде и даже внешности. Ведь говорят же, что дети чувствуют отношение и намерения взрослых. Но тогда я скорее испытал лёгкое разочарование, ведь я надеялся так и ехать о
дин в своём маленьком мирке, как взрослый. А тут какой-то непонятный взрослый мужик. Но ведь не прогонишь его, вагон то общий, а он тем временем опять стал расспрашивать.
- Что читаешь?
- Да ничего, газету листаю.

Дядька пересел ко мне и из кармана тоже достал то ли газету, то ли журнал разложив его на сидение между нами.
- Да у тебя не такая газета – сказал он, подвигаясь поближе ко мне – смотри.

Я мельком взглянул на картинку в его журнале, и моё сердце почему-то застучало в ушах, а в голове зашумело. В журнале оказались фотографии голых тёток и мужиков с большими, стоящими членами. Там оказалась довольно жёсткая порнуха. Но в то время я даже слова такого не знал. Но понимал, что это нечто «запретное», постыдное, на что нельзя было смотреть, тем более при посторонних взрослых. Сразу в голове пронеслось всё то, чем мы занимались с сестрой. Мне показалось, что этот дядька знает про это, как будто прочитал мои мысли, и про то, что я люблю «играть со своим писюном». Я, наверное, весь покраснел от стыда и испуга, отвёл взгляд к окну, но то, что было дальше, если так можно сказать, повергло меня в ступор. Мужик, повернувшись к проходу спиной, а ко мне полубоком, одной рукой стал гладить меня по ноге, продвигаясь всё ближе к промежности.
- Ну чего ты испугался – заговорил он, почти шёпотом – ты же уже большой мальчик, тебе уже пора смотреть такие картинки. У тебя, наверное, стоит уже, да мой хороший? - Шептал мужик мне почти на ухо. Его рука в это время уже орудовала у меня между ног. Он пальцами мял мои яички и членик. Иногда сжимая моё хозяйство до боли, а иногда отпуская, он проводил рукой по ногам то по одной, то по другой. И снова возвращался к писюну и яичкам. Я не могу сказать, что мне было так уж больно, или совсем уж противно, не. Но и никаких приятных ощущений не было.

Физически мне было скорее «никак», если так можно сказать, как будто на приёме у грубого доктора. Хотя мужик этот не был груб со мной, он при всём при этом, продолжал что-то шептать мне, судя по интонации не грубое, а наоборот. Вот только слов я уже не разбирал, так как в ушах у меня стучало сердце, в голове шумело, мысли неслись как молнии: «...как, как он узнал, что я дрочу письку, ай блин, он мне щас его оторвёт, а если кто-то пройдёт сейчас мимо, всё увидит, как стыдно-то, блин он мне дрочит, почему не встаёт, а должен?...я не знаю, что мне делать, мне страшно, блин зачем я сегодня поехал в эту дурацкую деревню, зачем вышел в тамбур, почему же никто не идёт по вагону, а вдруг увидят, и все узнают что я «дрочун», когда же он отвяжется от меня».

Я как будто был где-то вне своего тела, и наблюдал со стороны. А этот дядька тем временем, другой рукой взял мою руку и положил себе между ног, я немного дёрнулся, как бы возвращаясь в себя. И уже не было ни страха, по моему, даже мыслей не было, только думал о том, чтоб он побыстрей оставил меня в покое и что он ещё будет делать. А мужик, перестав мять "моё хозяйство", расстегнул свою ширинку и вытащил член. Я конечно же видел письки своих сверстников, и взрослых парней и мужиков в душевой бассейна. Но не присматривался никогда и не так близко. А тут..., член у него был не большой длинны, толстый, с торчащей, тёмной, блестящей "залупой" (я знал это слово, потому, что все пацаны во дворе так называли головку члена))).
- Ну давай, посмотри какой он, смотри как стоит - при этих словах он взял мою руку и положив ладошкой себе на член, стал попросту дрочить его моей рукой. Мои пальцы, зажатые его ладонью, перекатывались по каким-то прожилкам и бугоркам на его горячем , твёрдом органе.
- Так, да, давай мой маленький, ты ведь оказывается ещё маленький, да-а-а, люблю маленьких - член под пальцами вдруг как то запульсировал, стал ещё твёрже и дядька резко оторвав мою руку от него, одним движением, присев на корточки, повернулся передом к сидению. Схватившись за торчащий, дёргающийся ствол, он пару раз дёрнул рукой, и из залупы вырвалась мощная струя "молофьи", - да-а-а, - сдавленно прохрипел мужик.

Большая лужа спермы была на сидении, залила весь его толи журнал, толи газету с голыми женщинами и мужиками. На полу, около сидушки, тоже белела лужица поменьше. Досталось и моим штанам. У меня тоже уже была сперма, когда я кончал при мастурбации, но чуть-чуть, я обычно просто на пол спускал эти пару капелек, потом салфеткой или просто тапочком протирал пятнышко. Но я не думал никогда, что бывает столько спермы! Я как дурак уставился на эти лужи. А мужик не говоря больше ни слова, быстро убрав член в штаны, скомкал свою мокрую газету, повернулся и поспешил к выходу из вагона.

А поезд тем временем уже подъезжал к станции и в вагоне зашевелился народ. Во время остановки, мимо меня проходили люди, кто-то выходил, некоторые садились в поезд. Ко мне никто так и не подсел, а я так сидел уставившись в одну точку. И только когда отправляясь поезд дёрнулся, я вздрогнув повернулся к окну. На платформе было полно людей и среди них, тот самый дядька в серых джинсах и рубашке, он стоял и спокойно с кем-то разговаривал.

P. S. Подумаешь - скажете вы, - ничего особенного, или страшного ведь не произошло! Да, в принципе ничего, но запомнилось