Тео Хьёрдис - Общность

1. Остров мёртвых

Лодка скользила по спокойной, тёмно-вишнёвой глади ночного моря, по звёздам, в изобилии рассыпанном на бархате небес, по Млечному Пути. Подгоняемая гребцами-сиренами, она быстро удалялась от Бухты Астарты с её праздничными огнями и шумом, погружаясь в податливую плоть ясной, тихой венерианской ночи. Запрокинув голову, я без труда отыскал в небесной сокровищнице голубую жемчужину-Землю, а следом и Марс, где моего возвращения ждала мама, ведать не ведавшая, в какой передряге оказался её сын по собственной воле. Да, я ничуть не жалел, что оказался здесь, среди бескрайнего Моря Амфитриты; я не спрашивал, куда мы плывём, целиком доверившись своим похитительницам. На Венере я оказался впервые, по приглашению друга и его матери, державшей на окраине города Акаши гостиницу традиционного типа «Кедровый приют». Сразу по прилёту меня встретили две ласковые, обходительные сирены – те самые, что сейчас уверенно вели лодку в одном им известном направлении; не они, так я бы заблудился сразу же, как только сошёл с трапа. Я плохо понимал их звонкий лепет и немного волновался из-за сплошной новизны, однако быстро успокоился и сам не заметил, как влюбился в высокое изумрудное небо, в тяжёлый, пряный запах венерианской земли, даже в белоснежную форму пилотесс и стюардесс.

Сирены оказались полукровками и, скорее всего, сёстрами: их кожа имела светло-лиловый, а глаза – медово-янтарный цвет, что наводило на мысли о родстве с сумеречными эльфами, живущими на Альфа Цефея. Девушки носили кожаную уздечку, которую я раньше видел только на эльфийских девочках, и массивные ошейники с выгравированным на ишхане именем хозяина. Не смотря на то, что утро не спешило переходить в знойный полдень, стройные, гладкие, без единого волоска тела сирен блестели от пота. Они решили показать мне город, так что дорога в гостиницу заняла не меньше трёх часов. Из всей этой экскурсии на меня самое сильное впечатление произвели покинутые кварталы – на ломанном греческом одна из сирен объяснила, что горожане уже давно покинули эти дома, устав от набегов русалок и переселившись подальше от моря. Мистическое очарование, коим дышал каждый камень, каждая травинка, неумолимо пробившаяся через мостовую, не отпускало меня до самого вечера, даже когда мы с другом отмечали встречу за стаканом парного женского молока (Ксандр отдавал предпочтение орочьему молоку – оно жирное, сладкое; я же предпочитал смешивать молоко землянок и нимф в пропорциях один к одному). Я снова увиделся с его матерью – в прошлом известной авантюристкой и охотницей за древностями Лорой Крафт, за свои четыреста лет видевшей каждый уголок Империи Зверей и не побывавшей в рабстве, наверное, только у самой Галаксии. Лора оказалась невысокой, стройной женщиной, за годы покорности сыну не утратившей былой гибкости, силы и красоты, но всё это теперь было щедро сдобрено материнской нежностью и кротостью.

Она всю себя отдавала Ксандру, и ночью мне казалось, что я ласкаю собственную мать – так они были похоже в своём самоотречении ради нас. Но и мягкие, тёплые груди, и умелые губы Лоры так и не смогли до конца освободить меня от потусторонней магии заброшенных улиц, и утром я без колебаний отправился туда и несколько часов свободно бродил по безлюдным анфиладам и залам, где жил лишь сухой ветер, приносивший с собой из пустыни запахи неизвестных пряностей. Порой краем глаза я замечал, как мелькала тёмная ткань среди изъеденных временем колонн и слышал её призрачный, зазывной шелест. Я шёл за ним и оказался в одной из комнат, где она безмятежно спала на низкой старомодной лежанке у большого окна без стёкол. Накидка, служившая одеялом, сползла на усыпанный хлопьями старой штукатурки пол, и женщина купалась в лучах щедрого полуденного солнца, ласкавших её мощное тело, пышные груди, мускулистый живот, густые, рыжевато-золотистые волосы в паху. У неё были огненно-рыжие волосы до плеч, округлое, курносое лицо и повязка на левом глазу. Я спокойно смотрел на её пухлые полушария, «источающие млеко и мёд», чьё тепло согревало эти мёртвые стены, колеблясь и не зная, уйти или овладеть беззащитной женственностью. Неожиданно рыжая вздрогнула, провела рукой по животу и поднесла ко рту, прикрывая зевок, потянулась за упавшей накидкой, но замерла, увидев меня. Женщина лежала на боку, прижав руку к бедру, вытянув одну ногу на другой, согнутой в колене, в позе оплодотворённой Матери-Геи. Она вся дышала испуганной надменностью, за которой таились робость и нежность, точно богиня, оказавшаяся в объятиях смертных. Я подошёл, сел в ногах у незнакомки и тихо спросил
- Не меня ли ты ждёшь, курочка? Рыжая промолчала. Я накрыл её широкую, знакомую с тяжёлой работой ладонь и почувствовал тепло летнего полудня. - Ты здесь со вчерашнего дня? – настаивал я, и женщина кивнула, кротко глядя на меня единственным светло-зелёным глазом. Я взял её милое, усталое лицо в ладони и прижался к нему губами, стал целовать лоб, веки, щёки, скулы, нежно покусывать губы. Я мягко опрокинул рыжую обратно на спину, лёг сверху и вошёл в её большое, сильное тело, не встречая даже намёка на сопротивление или отказ. Она тихо застонала и обняла меня полными, усыпанными тенями веснушек руками и тёплыми ляжками; я чувствовал, как выступает у неё под мышками горячий пот, пахнущий мускусом, и как стремительно разгорается огонь в женском чреве. Рыжая умело вращала бёдрами, целовала меня, осыпала неразборчивыми нежностями и совала в рот соски. Так прошёл почти весь день, я проводил его, прижимаясь к влажной, горячей женской спине, медленно погружаясь в задний проход слегка напуганной моим напором незнакомки и ощущая приятную тяжесть её грудей в своих ладонях. …Пригревшись в объятиях похитительницы, я быстро уснул и спал до раннего утра, пока не разбудил громкий плеск. Сирены гребли всю ночь и теперь, когда белесая дымка вокруг расступалась перед нарождающимся днём, они отложили вёсла, искупались в холодной воде и приступили к завтраку, поделившись со мной кусками лепёшки и венерианской дыни. Я разделил нехитрую трапезу с рыжей, после чего девушки-гребцы снова взялись за вёсла, и вскоре одна из них радостно закричала: впереди показались чёрные в блеклом свете раннего утра очертания суши. - Огигия, - прошептала женщина, прижавшись к моей спине, - остров мёртвых…

Вблизи он мало походил на картину Бёклина – обычный кусок плодородной земли, коих в изобилии в океанах Венеры, Земли и Марса, захваченный буйной зеленью и птичьими голосами. Несмотря на название, это был остров жизни. - Добро пожаловать, господин, - ласково улыбнулась темноволосая эльфийка, встретившая нас на пляже небольшой бухты, куда сирены направили лодку. – Моё имя Уруа, с этого момента я нахожусь в полной вашей власти. Таково желание Хозяйки. Молодая женщина была полностью обнажена, ничто не мешало любоваться её высокими, округлыми грудями, увенчанными тёмно-вишнёвыми сосками, впалым, мускулистым животом, мраморными бёдрами и аккуратно подстриженным треугольником тёмных волос, к которому так и хотелось прижаться губами.