маме, быть с ней правдивым до самого конца…
- Мам, - осторожно сказал я, - а можно я тебе открою одну тайну?..
- Конечно, сынок, от мамы ничего нельзя скрывать, иначе я не смогу тебе помогать… А я хочу быть очень заботливой и щедрой мамой… Я ведь очень тебя люблю и твоих брата с сестрой…
Я теснее прижался к маме и крепко обнял ее бедра, опасаясь гневной реакции.
- Я… я смотрел те две видеокассеты, что вы с папой прячете в бельевом шкафу…
Мама вздрогнула всем телом, сжала меня, а потом слегка оттолкнула и посмотрела в глаза. Краска стыда заливала мое лицо, скулы сводило. Я потупил глаза и увидел чуть задравшийся подол ночнушки на маминых полных бедрах…
- Как?.. То ...есть тебя испугало то, что ты увидел?… Глупый, глупый!..
Я покрутил головой.
- Нет. Я только… (как же стыдно!) не мог понять, почему женщины так кричат и стонут, когда мужчины делают с ними ЭТО?..
- А потом… понял? – голос мамы снизился до шепота. Я начал чувствовать стеснение в штанах. Глупая моя писька стремительно росла и мужала.
- Однажды… когда я смотрел фильм… прости меня, мама!.. я не удержался и стал дергать свою пипку… А потом… испытал оргазм, как это в Энциклопедии называют… Тогда я понял, почему тетеньки в кино кричат и стонут… Так ЭТО легче переносить… Если стонешь…
Мама покачала головой.
- Господи, господи, бедный мой малыш… Надеюсь ты не догадался показать эти фильмы Мише и Тане…
- Конечно, нет, мама! – меня душило возмущение. – Они ведь совсем маленькие, им этого знать не надо…
Она немного успокоилась.
- Ну, хорошо, раз тебе хватило ума… раскрою тебе одну тайну… Женщины во время… секса… не всегда кричат, тут тетеньки из телека переигрывают… Чаще они просто стонут…
- Знаю, - опять не подумав, брякнул я, - ты стонешь…
- ЧТО? – мама вновь оттолкнула меня. Ее широко открывшиеся голубые глаза превратились в два озера, в которых я мог утонуть. – Что ты мелешь?..
Я опять уставился на подол ее ночнушки.
- Однажды я встал ночью пописать и услышал ЗВУКИ из вашей комнаты. Дверь была неплотно закрыта и я остановился посреди коридора… Ваша кровать скрипела очень, а ты… ты стонала!
- И ты подсматривал? – спросила мама, не отрывая своего строгого взгляда от моей физиономии.
- Н-нет… Мне было страшно… А потом папа захрипел, сказал «кончаю!», и скрип прекратился… и ты перестала стонать… Я побежал в комнату, даже не пописав…
- Типичное поведение для твоего папаши… Кончаю, и хоть трава не расти, - мама как-то странно дышала, ее взгляд стал бегающим, неуловимым.
- Это все, что ты мне хотел рассказать?
- Только еще одно, мама… Только не ругайся! Я очень тебя люблю! И поэтому все говорю…
- Ну!.. Говори, не жмись, как красна девица…
- Я с тех пор много раз делал маструбацию…
- Мастурбацию.
- Ну да… И все время я представлял тебя мама… как будто я и ты… ну…
- Значит вот, кто повинен в том, что твои простыни стали дубовыми от засохшей спермы… Я сама и твоя бурная фантазия… но неужели нельзя пользоваться салфетками?..
- Прости, мама… Я читал в энциклопедии про Эдипов комплекс…
- И тебе хотелось причинить папе вред? – с тревогой спросила мама.
Я снова обнял ее страстно, как маленький испуганный ребенок, вспомнил, что папа где-то там в темноте на улицах города…
- Нет, что ты?! – взволнованно произнес я. – Я люблю папу, просто я… я ему завидовал, что он может с тобой, что ты ему разрешаешь… что…
- Говори, что?!
Я уткнулся лбом в податливое мамино плечо. В разрезе ночнушки я видел верх ее белоснежной груди.
- Что ты ему даешь…
От этого стыдного сладкого слова, которое не сходит с уст пацанов в школьном туалете, мой писюн болезненно заныл и задергался.
Мама не оттолкнула меня вновь, наоборот обняла.
- Вот так ночь открытий, - произнесла она совсем не злым голосом, - вначале алкаш-самоубийца за рулем, теперь еще и сын-извращенец… А я думала, что наша семья образец для подражания…
Она внезапно встала с кровати и, подойдя к двери, закрыла ее на запор. Потом повернулась ко мне так резко, что подол ее ночнушки взметнулся вверх, открывая божественные ноги до середины бедер.
Я сидел, ни жив, ни мертв. То есть живым во мне остался только орган, топорщащийся у меня в штанах. Я не знал, что может произойти в следующую секунду. Совершенно неизведанная территория для меня.
- Немедленно сними штаны, - твердо сказала мама.
Я испугался, но подчинился. Писюн торчал, как стойкий оловянный солдатик, и я прикрыл его руками.
- Убери руки, - сказала мама.
Я опять подчинился. Мама подошла ближе к кровати и долго на него смотрела.
- Он очень красивый, - сказала мама, - как у древнегреческих статуй.
Я страшно смущался, но не мог оторвать взгляда от маминых коленок. Они слегка дрожали.
- А теперь ответь на вопрос.
Я кивнул удрученно, готовясь к худшему.
- Если я тебе дам, как дает деревенская баба на сеновале, просто и тупо, ты возьмешь меня, свою маму? Тебе хватит на это решимости?
Голос у мамы был как-то истерично повышен, и даже со взвизгиваниями. По ее виду было понятно и мне, несмышленышу, что говорит она серьезно, говорит страшные вещи и требует ответа немедленно. Я вначале испугался, а потом робко кивнул, сглатывая набежавшую в рот слюну. Мои челюсти были так сжаты, что еще чуть-чуть и начнут крошиться зубы. Мама легла на кровать и вытянулась по струнке.
- Надеюсь, ты внимательно смотрел ТЕ фильмы… Помогать я тебе не буду… Можешь присту…
Голос ее осекся. Она дышала тяжело и быстро. Грудь высоко вздымалась. Я встал на колени перед мамой и осторожно поднял подол ее ночнушки. Открылись волшебные толстые бедра с жилками вен под тонкой кожей и низ живота. На маме были белые трусы. В полумраке мне было видно потемнение под тканью там, где сходились ноги и торс мамы. Я понимал, что это волосы на лобке. Внизу мама тоже была брюнеткой.
- Сними их сам, я помогать не буду, - голос мамы был хриплым и ломким. Ей, кажется, было трудно дышать.
Я с большим трудом заставил себя взяться за боковины маминых трусов. Руки тряслись, как у пьяницы с похмелья. Я тянул трусы вниз, а они сопротивлялись, будто живые. В районе маминых коленок я и вовсе запутался. Потом догадался поднять немного вверх ее ноги и, наконец, стянул с нее эти трусы. Я почувствовал, что в промежности они были влажные и пахли какой-то кислинкой, завораживающей мое обоняние.
- Трусы – последняя линия обороны. Ты победил, теперь можешь взять меня!
С этими словами мама раздвинула ноги, слегка сгибая в коленях. Мне стала видна ее пися – обрамленная короткими черными волосками, с многочисленными складочками губ, малых и больших. Я едва не упал в обморок, так билось сердце. Тем не менее, нашел в себе силы, чтобы пробраться между маминых ног и лечь на ее мягкий податливый живот. Мама не шевелилась, только шумно дышала. Точно, помогать не будет. Тогда я стал неловко тыкаться в ее пах. Ничего путного. Потом догадался обхватить руками ее полные бедра и чуть поднять вверх. Магическим образом мой член проскользнул в ее горячие недра.
Мама опять вздрогнула всем телом. На этот раз волна удовольствия прошла вдоль ствола моего члена. Мне жутко понравилось