была изрядной «извращенкой» и всегда с радостью принимала мой ответный дар – она не столько пила, сколько умывалась из меня, но, пожалуй, игры со взаимным обссыканием также доставляли ей немалое удовольствие. Мы никогда не обсуждали эту нашу страсть и не планировали нюансов её удовлетворения – мы просто исполняли желания друг друга. Иногда мы ссали друг на друга в пустой или слегка наполненной водой ванне, кувыркаясь и совокупляясь в собственных выделениях; лакали нашу смесь из ванны; целовались, гоняя изо рта в рот нашу мочу – неважно, чью именно; пили её в чистом виде и смешанную с пивом из стаканов; не вытираясь, пропахнув мочой, засыпали в свежей постели; в постели же - очень аккуратно, сдерживаясь, не проливая ни капли, всё выпивали; ссали друг другу в рот по утрам над унитазом. Постепенно моча друг друга стала нашим любимым напитком – мы начали встречаться ...чаще, не в силах противиться нашей тайной страсти, однако не опускались до превращения её в банальную «уринотерапию».
Обссыкание всегда оставалось неотъемлемой составляющей наших с Галочкой сексуальных утех, так же, как и поцелуи, и объятия, и контакт – оральный, генитальный, анальный. Мы не желали ничего большего – мы получали друг от друга ровно столько, сколько хотели.
Со временем мы вполне адаптировались друг к другу – собственно, от меня она ничего не требовала, да и сама не менялась – пизду и попу я брил ей сам, и мне это нравилось; я привык к её тихому голоску; мне начал нравиться запах табака из её рта; понял, что она отнюдь не блядь и отдалась мне сразу действительно по любви. Я почти забросил свою подругу, формально остававшуюся моей «официальной». Развратил и благополучно отправил в дальнейший путь по жизни соседских девчонок. Начал покупать Галочке вещи, подчёркивавшие её превосходное телосложение – недорогие и нечасто, чтобы не баловать. Она никогда ничего не просила и всегда с благодарностью принимала мои знаки внимания. Мы начали регулярно ездить в тренажёрный зал в комплексе за городом, где почти никогда никого кроме нас не бывало.
Я лениво ходил от тренажёра к тренажёру, слегка поддерживая форму, зато Галочка пахала по полной, качая железо по разработанной мной для неё программе. Её и без того спортивное тело стало ещё более сухим и мускулистым, и без того маленькая грудь натянулась, явно проступили квадратики пресса, длинные мышцы на тонких бёдрах играли при ходьбе. Особое внимание мы уделяли тренировке её икроножных мышц – со временем они необычайно окрепли, став похожими на икры гимнасток или балерин, что мне очень нравилось. Я перестал обращать внимание на других девушек – теперь Галочка выглядела уже не на сто процентов, а на все двести, оставаясь при этом всё такой же мягкой и любящей.
В общем, мы провели вместе почти год и не собирались расставаться. Галочка приобрела «официальный» статус - посещала со мной в качестве «подруги» мероприятия, ушла с убогой работёнки и частенько помогала мне в работе, исполняя несложные поручения, став кем-то вроде личного секретаря. Мы съездили на море, исколесив на автомобиле весь Южный Берег и ещё более укрепив нашу телесную и духовную связь. Я был почти счастлив, чувствуя рядом прекрасную, любящую и любимую женщину. Почему почти? Ну как же – ведь Галочка была не одна – у неё была дочь.
Я встречался ранее с девушками, обременёнными детьми, и именно дети всегда становились камнем преткновения в наших отношениях. Я не мог представить себя отцом чужого ребёнка и вообще детей не любил (если не считать молоденьких тинэйджеров-лолит, полуженщин-полудетей, и даже однозначно считал себя эфебофилом, не допуская, впрочем, мыслей о педофилии). Эти орущие неконтролируемые создания вызывали во мне страх – мне казалось, они превращали взрослых людей в рабов, лишали свободы, накладывали досадные рамки. Ребёнок – огромная ответственность, которую я предпочитал оставлять на совести их родителей.
Галочкину дочь звали Танюшей, и я знал её только понаслышке. Вот с чего следовало бы начать этот опус! Однако, лучше поздно, чем никогда. Итак, моя нимфа была сиротой, выросшей и воспитанной в социальных учреждениях, со всеми достоинствами и недостатками такого воспитания. Она рано познала любовь, однако не встала на тернистый путь, рано, едва окончив школу-интернат, сойдясь с малограмотным, но неплохим парнем, вскоре попавшим по глупости в тюрьму и закончившим там жизненный путь. Рожала она в одиночестве; родителям мужа, тогда ещё живого, ни она, ни её дочь нужны не были, однако о ней вовремя вспомнила одинокая двоюродная бабушка, приютив внучатую племянницу с дочерью в маленькой однокомнатной квартирке.
Бабулька, по-видимому, была неплохая, но из-за недостатка территории периодически устраивала юной мамочке с дочерью скандалы, требуя искать другое место под солнцем. Так моя будущая любовь прожила пять тоскливых лет, перебиваясь скромными заработками и преходящими любовниками. Так что нам вполне взаимно повезло: я получил замечательную молодую любовницу и подругу, она – вполне молодого и преуспевающего друга. Конечно, я прекрасно знал о существовании Танюши, но за год нашего знакомства ни разу её не видел. Конечно, мы с Галочкой иногда покупали для неё вещи, лекарства, когда она простужалась; я передавал для неё вкусности, игрушки и т. п., однако знакомиться с ней я не планировал. Эдакий виртуальный ребёнок. Однако Галочка была тем ещё дипломатом – умудрялась уделять внимание и мне, и малышке, чувствовала моё к ней равнодушие, однако обид никак не проявляла, и навязать мне дочь не пыталась. Я плыл по течению, жил сегодняшним днём и не забивал себе голову.
Раз всем хорошо – значит, хорошо. В глубине души я понимал, что вечно так продолжаться не может, но оставлял решение детского вопроса на усмотрение времени.
И время всё решило.
(Продолжение следует)